На улице сухой и жаркий ветер с суши бушевал вовсю, поднимая тучи пыли, ероша золотистые волосы молодой женщины. Машин вокруг было немного, улица в этот час была практически пустынна, на подходе к лесному массиву тротуары с обеих сторон дороги и вовсе исчезли, так что пришлось идти по самому краю обочины. Поэтому, когда из-за поворота позади нее послышался шум приближающейся машины, Наталья Павлова остановилась, отодвинула своего сына и отошла сама подальше от проезжей части. Однако машина не проехала мимо, а, скрипнув тормозами, остановилась возле нее. Послышался шум открывающейся дверцы, кто-то вышел наружу.
– Вы Наталья Павлова? – услышала она позади себя хрипловатый мужской голос.
Наталья Павлова обернулась. Фургон, что остановился около нее, был с черными флотскими номерами, а на человеке, вышедшем из машины и окликнувшем ее, был черный китель военного моряка с погонами капитана третьего ранга. За рулем фургона сидел мужчина в форме мичмана.
– Вы Наталья Павлова? – повторил свой вопрос морской офицер.
– Да, я, – наконец ответила она. – Что случилось?
– Пришла срочная радиограмма от вашего мужа. Приказано доставить вас в штаб соединения…
Наташа немного растерянно посмотрела на стоявшего перед ней флотского офицера.
– Но я с ребенком!.. – возразила было она.
– Это неважно, – отвечал мужчина. – В машине достаточно места.
– Но что случилось?
– Этого я не знаю, – отвечал капитан третьего ранга. – Мне просто приказано доставить. Прошу вас, садитесь! – И он открыл перед ней заднюю дверцу фургона.
От предчувствия беды у Наташи тоскою сжалось в груди. Если ее, жену флотского офицера, вызывали лично в штаб, значит, с ее мужем случилась какая-то беда. Не размышляя более, она подтолкнула Андрюшку к дверце фургона, и тот с радостью забрался внутрь. Сама она последовала за ним.
Усаживаясь в машину, Наталья Павлова пыталась сообразить, почему лицо этого капитана третьего ранга было ей незнакомо, она была абсолютно уверена, что никогда прежде не видела его. Ведь их военный городок был небольшой, и хотя они вместе с Сережкой недавно поселились в нем, успели познакомиться практически со всеми офицерами и их семьями.
Фургон меж тем взревел мотором, резко тронулся с места. Наталья Павлова ожидала, что они теперь развернутся и снова поедут в сторону центра городка, где находился штаб. Однако вместо этого фургон, стремительно набрав скорость, выбрался за черту города и помчался по дороге, ведущей к Мурманску. Андрюшка Павлов с выражением восторга на лице смотрел вперед, а сердце в груди его матери снова сжалось нехорошим предчувствием.
– Послушайте, куда вы нас везете? – встревоженно воскликнула она. – Разве Сергей позвонил не в штаб дивизиона?
Ответа не последовало, вместо него Наталья Павлова вдруг почувствовала, как что-то холодное и металлическое коснулось ее подбородка. Вздрогнув, она обнаружила, что человек в форме капитана третьего ранга прижал к ее горлу длинное и тонкое лезвие финки.
– Сиди тихо, детка, – сказал он уже откровенно бандитским, хриплым и неприятным голосом. – Нам приказано быть с тобой вежливыми, но так, чтобы ты не сбежала. Сама понимаешь, если будешь рыпаться, мы за твой товарный вид не отвечаем. А уж за твоего сосунка тем более!
Содрогнувшись от ужаса, Наташа оглянулась на своего сына: тот, ничего не замечая, продолжал восторженно смотреть вперед. Фургон отчаянно трясло на кочках разбитой армейской дороги, несмотря на это, его водитель продолжал давить на газ. Машина мчалась вперед с огромной скоростью, унося Наталью Павлову и ее сына все дальше и дальше от родного дома.
Чайки с заунывными криками носились над волнами акватории порта Гдыня, то и дело стремительно пикируя к мутной воде и на лету выхватывая из волн нечто, что должно было служить им кормом. Это в открытом море чайки питаются мелкой рыбешкой, что имеет глупость подобраться слишком близко к поверхности моря. Портовые же чайки поедают всякую дрянь, которой загажена акватория порта, мусором и пищевыми отбросами, что выкидывают за борт люди.
Вот могучий сухогруз под либерийским флагом, которого буксиры оттащили от причальной стенки, теперь заработал винтами и на самом малом ходу стал выбираться в открытое море. Чайки с траурными криками устремились к его корме. Однако кроме мусора из-под винтов сухогруза вынырнул какой-то странный пакет черного цвета и весьма внушительных размеров. Стоявший на палубе пришвартованного к берегу небольшого катера морской полиции офицер заметил этот пакет, с досадой поморщился, пробормотал себе под нос: «Ну свиньи, загадили всю акваторию…», после чего поднес к глазам морской бинокль. Понаблюдав минуту, он протянул бинокль своему помощнику.
– Посмотри, что за пакет вон там, на волнах качается, не могу понять, странный какой-то…
– Мусор, наверное, – невозмутимо отвечал помощник, всматриваясь. – В мешок из черного полиэтилена всякую гадость сложили да за борт выкинули. Хотя действительно странно, что он такой большой. Лучше всего подойти и посмотреть. Конечно, не наше дело всякий мусор из акватории вылавливать.
Первый офицер полиции, не слушая его, уже заводил мотор катера, собираясь подойти к качавшемуся на волнах странному предмету.
Его подтянули к борту катера баграми, вытащили на поверхность. Странный черный предмет оказался кителем офицера Российского военного флота с укрепленными на груди всеми знаками различия, тремя звездочками старшего лейтенанта на погонах. Из его ворота торчал, белея, обрубок человеческой позвоночной кости.
– Но… это же труп! – испуганно пробормотал молодой полицейский, в ужасе отодвигаясь подальше и тараща глаза на безрукий, безголовый китель.
– Да? – устало морщась, отозвался старый полицейский. – Ну вот, повезло нам на сегодня…
– Но как же это… Кто ж ему ноги и руки и голову обрубил?…
– Не «кто», а «что», – поправил его старший коллега. – Корабельные винты. Не видел еще, как чисто они умеют человеческое мясо рубить? Гильотина так не четвертует, как они… Ладно, не стой, как чучело огородное. Нагнись, посмотри, что у него в карманах…
Но молодой полицейский, замерев от ужаса, не сводил взгляда с одетого в китель морского офицера обрубок человеческого тела. Вполголоса выругавшись, старый полицейский сам полез во внутренний карман кителя, брезгливо морщась, вытащил оттуда пачку каких-то отсыревших бумаг.
– Не стой, говорю, как олух, а садись писать протокол, – снова сказал он, одновременно разворачивая найденное в кармане кителя удостоверение личности. – Обнаружены документы на имя старшего лейтенанта Павлова Сергея Андреевича, гидрографическое судно, Северный флот, Россия. Увольнительная в город Гдыня выдана на вчерашнее число до вечера, до восьми часов… Да уж, – со вздохом проговорил старый полицейский. – Помнишь, вчера вошли в наш порт корабли русского Северного флота? Вот, один из их экипажа уже готов. Пал смертью храбрых за Родину и за Андреевский флаг. Зато славно погуляли, пан офицер! – добавил он.
Молодой полицейский сел на скамейку в катере и вытащил из папки лист протокола, готовясь писать, однако руки его отчаянно дрожали, а глаза были прикованы к мертвому телу.
– Ладно, не мучайся, – старый полицейский забрал папку из его рук, сам уселся на скамью. – Иди заводи, подгони катер к берегу.
Затарахтев мотором, полицейский катер вместе со своей страшной находкой на борту направился к берегу.
– Где нашли? В порту? – Командир гидрографического судна кавторанг Карамышев, бледнея на глазах, смотрел на вытянувшихся перед ним в струнку офицеров его судна. – Да как же это?…
– Без головы и без ног, товарищ командир, – отвечал капитан третьего ранга Мельников. – Все конечности обрублены, под винты, значит, попал. Однако в кармане кителя найдены документы, так что никаких сомнений…
Карамышев схватился за голову, сжал ее руками, стал раскачиваться из стороны в сторону.
– Да как же это, а? Сережка Павлов… В первой же увольнительной… Ведь я его просил, предупреждал… В городе не напиваться, по борделям не ходить, в драки не ввязываться…
Офицеры стояли молча навытяжку и с тревогой следили за конвульсиями своего командира.
– Ну-ка! – крикнул вдруг он, прерывая свои причитания. – Давайте-ка рассказывайте по порядку. Ну! И давайте-ка сядем. Что вы стоите как во время адмиральского смотра…
Разговор происходил в кают-компании гидрографического судна. Кавторанг Карамышев плюхнулся на один из диванчиков, остальные, немного помедлив, также уселись.
– Ну? – снова спросил командир. – Рассказывайте! Прежде всего, когда ж вы его потеряли?
– Да хрен его знает, этого Серегу, – смущенно потирая подбородок, отвечал капитан третьего ранга Мельников. – Вы же знаете его, какой он молчаливый. Идет с нами и как воды в рот набрал. Не знаешь, то ли есть он рядом, то ли нет его. Потом мы спустились в эту… как ее… в подпивицу…
