– Что не звучит? – недоуменно повела она бровью.
– Инга Олеговна не звучит... Инга лучше.
– В каком смысле лучше?
– Во всех.
Так вдруг захотелось спросить, как она докатилась до такой жизни.
– Что, не нравлюсь? – насмешливо спросила она.
К ней подошла дочь. Юная девушка с большими глазами на вытянутом книзу и узком лице. Худая, нескладная, даже несуразная. Темно-русые волосы стянуты в нелепые хвостики по бокам. Мешковатое платье до пят с огромным карманом посредине... Чудо в перьях.
– Марина, постой там немного. – Инга махнула в сторону проходной, отсылая дочку.
Прежде чем отойти, девчонка стрельнула в Гарика неприязненным взглядом.
– Егоза, – с нежностью улыбнулась ей вслед мать.
– А ты на работу? – спросил он.
– Да, во вторую смену.
– А дочку зачем с собой взяла?
– Оставить не с кем.
– Оставляй с нами... Мы сегодня до полуночи в гараже торчать будем. Колесо на машине отлетело, да и еще много чего...
Багги нуждался в капитальной подтяжке креплений узлов и агрегатов. И с колесом не просто будет сладить... Но до полуночи Гарик собирался закончить работу. Друзья уйдут, а он останется с Мариной. Потом появится Инга, заберет дочь, отведет домой, чтобы уложить ее спать, а самой из дневной лягушки превратиться в ночную царевну. День сегодня жаркий, ночь будет теплая, они поедут к реке, накупаются, а потом... На этот раз он точно не облажается...
– Не надо, – покачала головой Инга.
– Почему? Не доверяешь?
– Да нет, не в том дело, – замялась она.
– А в чем?
– В том, что я дура... Нет, не сейчас, тогда, ну ты помнишь...
– Да нет, это я дурак...
– Погоди, не перебивай, – недовольно поморщилась она. – И вообще, лучше помолчи... Не должна была тогда так себя вести. Мне вообще пить нельзя, а я сдуру... Одним словом, ничего между нами не было.
– Так я и не говорю, что было. А надо, чтобы было...
– Ты не понял. Не было и ничего не будет. И быть не может...
– Почему?
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать в июле будет.
– Восемнадцать. Будет. А мне уже тридцать семь.
– Да ну! – изобразил удивление Гарик.
– Ой, ладно, не притворяйся, – безрадостно усмехнулась Инга. – Ты же видишь, что я старая. На лице у тебя написано... Да и у меня тоже... Ты даже не узнал меня сейчас.
– Почему не узнал? Узнал. Просто заморочился после гонок. Да, кстати, можешь поздравить меня. Я победил!
– Поздравляю... Станешь знаменитым гонщиком. У тебя еще все впереди... Это у меня все позади...
– Не прибедняйся, тебе это не идет.
– Мне самой лучше знать, что идет мне, а что нет, – сурово отрезала Инга. – Давай договоримся: ты не знаешь меня, а я не знаю тебя...
– Я думал...
– Не надо ничего думать. Прощай.
Она резко повернулась к нему спиной и поспешила к заскучавшей дочке. Дурацкая стрижка, поджатые плечи, сутулая спина, тяжелая походка... Гарик с недоуменным видом почесал затылок. Не так уж она и хороша, чтобы добиваться ее расположения. Не хочет – не надо. Он и помоложе себе найдет...
Машину поставили в гараж, работа заладилась, и уже к восьми часам вечера колесо стояло на месте. Осталось только сделать подтяжку.
– Давай завтра, – первым не выдержал Степа.
– В натуре, такой фурор, а мы еще трезвые, – тут же поддержал его Тема.
– Ну, газолина возьмем и на скачки! – вдохновленно кивнул Миха.
Гарик в раздумье пожал плечами. Действительно, почему бы не выпить. Но стоит ли на танцы идти, вот в чем вопрос.
– На скачки, на скачки! – настаивал Степа. – А то «новые» решат, что мы замохали!
– Митек будет, Жора, Юрик своих подтянет, – спрогнозировал Тема. – Стремно будет, если без нас начнут...
Против таких аргументов Гарик был бессилен...
На танцы собирались, как на войну. Цепи, кастеты, ножи. Это с каратистами можно было драться без железа, а с «новыми» без него все равно что на медведя со связанными руками выходить.
Парк меж двух оврагов – разрушенные тротуары, загаженные скамейки, останки карусели. Одноэтажный клуб – обшарпанный, с пыльными стеклами и просевшей шиферной крышей. За ним танцплощадка, обнесенная высоким забором из сетки-рабицы. Пьяные диск-жокеи, загнанная в грохочущие колонки Сиси Кэч, настороженные стайки танцующих девиц. Парни стоят или сидят, курят, грызут семечки, поглядывая на чужую половину круга. Но пока враждующие стороны в клетке, драка маловероятна. Разве что кто-то затронет кого-то, вспыхнет ссора, последует цепная реакция. Но если «старые» и «новые» собрались по разные стороны вне танцплощадки, значит, уже точно что-то затевается, значит, будет жарко, если вдруг не наскочат полицаи...
Дискотека в самом разгаре. Гарик, Митек, Юрик, Жора, за ними толпа. И «новые» собрали своих. Напряжение нарастает, но пока еще нет искры, которая приведет к взрыву. «Новые» проиграли автогонку, им и начинать, но Жук не спешит, выжидает.
А музыка гремит, а девушки танцуют...
– Смотри, какая краля! – Степа толкнул Гарика в плечо, показал на симпатичную девчонку с маленьким бюстом, но крупным задом.
– И что?
– Да так...
Им сейчас не до баб. Вот-вот начнется...
– Смотри!.. – снова встрепенулся Степа.
Но Гарик даже не повернул голову в сторону, куда он показывал рукой. Зато сам он увидел девчонку, которая показалась ему знакомой. Совсем еще девочка... Это была Марина, дочь Инги. Ее-то сюда каким ветром занесло? Рядом с ней такая же малолетка. Ритка из дома, где она жила вместе с матерью.
Волосы у Марины распущены, губы накрашены, вместо дурацкого платья нарядная блузка и джинсы, из которых она уже выросла. Впрочем, с босоножками на голую ступню они смотрелись очень даже ничего... Сейчас она выглядела получше, чем днем, но несуразность в ее облике осталась. Эти чересчур большие глаза, эта бухенвальдская худоба и неуклюжая нескладность. К тому же танцевала Марина не очень. Ноги у нее сами по себе слишком длинные, и каблук непомерно высокий, не удивительно, что девчонка споткнулась.
Пытаясь удержать равновесие, она случайно толкнула модную блондинку с химической завивкой. Казалось бы, что здесь такого, но пострадавшая девица не снесла оскорбления, толкнула Марину в ответ, впихнув тем самым в свой круг. Девчонка не удержалась на ногах и упала бы, если бы ее в свою очередь не толкнула подруга блондинки...
Ритка испугалась, попятилась к выходу. А кроме нее, и некому было заступиться за Марину. А блондинка со своими подругами вошла в раж. Девчонку бы и дальше пинали как мяч по кругу, если бы не Гарик.
Тротуарная дорожка, ведущая к воротам танцплощадки, была своего рода разделительной линией между враждующими группировками. Рвани к ней Гарик, «новые» бы устремились к нему, началась бы заварушка, виновником которой могли бы признать его. Он поступил проще: перепрыгнул через высокий, но уже хорошо изученный забор, спрыгнул на пустующую скамейку, подскочил к блондинке, одной рукой оттолкнул ее, а другой поймал падающую на него Марину.
– Ты что творишь, сука?
Блондинка была из «новых», и ей не стоило объяснять, кто такой Гарик. С женщинами он, как правило, не воевал, но сейчас вполне мог влепить ей пощечину. Она это поняла, поэтому, что-то жалко пролепетав себе под нос, ретировалась.
Но цепная реакция уже началась.
– Наших бьют!
Враждующие толпы с ревом надвинулись одна на другую, пространство вдоль тротуарной дорожки вмиг превратилось в поле боя. И только в клетке относительно спокойно, но вывести Марину оттуда Гарик не мог. И оставить ее в одиночестве тоже нельзя, мало ли что у бешеной блондинки на уме.
Он не растерялся, затащил девчонку на эстраду, взял за грудки «нейтрального» диск-жокея.
– Если с ней что-то случится, убью!
Парень испуганно закивал.
– И включай хеви-метал! – устремившись к воротам, на ходу бросил он.
Диск-жокей сменил пластинку. Динамики взрыдали под напором «Адских колоколов».
Неистовство AC/DC перекинулось не только на Гарика, но и на толпу, из которой вывалились два молодчика. Оттолкнув контролершу на входе в клетку, они ринулись на него. У одного железный прут, у другого – обрезок трубы. Но и Гарик уже намотал на руку звонкую собачью цепь.
Он не занимался в секции бокса, не участвовал в спортивных спаррингах каратистов, не знал, чем отличается вольная борьба от классической. Его стихией была уличная драка. Здесь было все: и бокс, и карате, и борьба. Грубая, жестокая и совершенно лишенная всякого изящества смесь...
«Новых» было двое, но у Гарика было преимущество перед ними. Мандраж не мешал ему соображать, не тормозил движения. А противник побаивался его, в их натиске не хватало уверенности. Пока первый парень замахивался прутом, Гарик успел хлестнуть его цепью по лицу. Звон металла, всплеск рассекаемой плоти, хруст сломанных зубов.
Под обрезок трубы Гарик подставил руку. Она была защищена намотанной на нее курткой, но все равно было больно. Зато у противника открыто лицо... Он не видел, как парень валится с ног, размазывая по щекам кровь из сломанного носа. Он шел вперед, вгрызался в толпу. Его друзья и соратники должны видеть его, чувствовать его локоть...
