– А потом я к тебе.
– А меня дома не будет.
– Не понял, это как? – Даркович удивленно уставился на Виктора. Друг с невозмутимым видом ответил: – А я в Испанию уеду. – Следом оба товарища разразились громким смехом. Молодости во все времена свойственно беззаботное веселье, даже среди ужасов войны. Пережив первые бои, они, даже теряя товарищей, верили, что их минет чаша сия, и в минуту затишья даже пытались строить планы на будущее.
Неожиданно Никифоров обратил внимание на другого бойца, крепкого рыжеволосого парня, голову которого украшала бандана из маскировочной ткани. Тимко Степан, сжимая крепкими руками снайперскую винтовку «СВУ», шомполом с навинченным «ершиком» увлеченно чистил ствол.
– А ты, Степа, что будешь делать, когда дембельнешься? – поинтересовался у снайпера Виктор.
Степан отложил винтовку, задумчиво посмотрел на младшего сержанта, потом пожал могучими плечами и ответил:
– К бате пойду в бригаду, вместе рыбалить будем, – говорил он с мягким южнорусским акцентом, на каком обычно изъясняются выходцы Запорожской Сечи, выселенные на юг еще Екатериной Великой, создававшей там кубанское казачество.
Все предки Степана Тимко служили Отечеству, и на долю каждого выпадала своя война. Даже его отец, который родился после Великой Отечественной, получил орден Красной Звезды за бои на амурском острове Даманский. Сын оказался под стать своим пращурам, как говорил о нем Кутягин, самый результативный боец роты. Увлекающийся с детства охотой, Степан начал службу в роте антитеррора Севастопольской военно-морской базы, там же освоил специальность снайпера. Здесь, в Чечне, пластиковое ложе его «СВУ» было густо исчеркано засечками уничтоженных боевиков, и, как результат, три медали и два ордена.
Внешне Степан казался неуклюжим и флегматичным, но это было обманчивое впечатление. Снайпер передвигался своей медвежьей походкой вразвалочку совершенно бесшумно хоть по снегу, хоть среди зарослей сухого тростника. Мог сутками напролет сидеть, лежать в засаде, но когда наступало время действовать, стрелял всего один раз.
– Че, Степан, в натуре рыбалить будешь? – переспросил Никифоров, незаметно подмигивая Дарковичу. – Ты же сам говорил, работа для каторжан. Шел бы в таком случае в рыбнадзор. Был бы при власти, при оружии и уважаемый человек.
– Хватит, здесь настрелялся на всю оставшуюся жизнь, – недовольно буркнул Тимко.
– Степа, а жениться когда думаешь? – невинным тоном поинтересовался Даркович.
– Ну, дембель осенью, значит, свадьба к Новому году, – обстоятельно пояснил снайпер.
– А невеста согласна? – ехидно улыбаясь, вставил Виктор.
– Ксюха-то? – удивился Степан. – Так у нас еще со школы все сговорено.
– А у вас там что, как у узбеков, обручаются, едва родившись? – оскалился Никифоров.
– Сам ты ишак бухарский, – сообразив, что его разыгрывают, обиделся снайпер.
Неожиданно настроение у Виктора испортилось, он вспомнил доармейскую шальную жизнь – дискотеки, бары, ночные клубы. Вокруг – море друзей, еще больше подруг, шикарных, сексапильных и, главное, легкодоступных девчонок. Все они испарились бесследно, как утренний туман под восходящим солнцем. На призывной пункт, кроме друга детства, никто не пришел, да и тот, узнав, что Виктор добровольцем поехал воевать, спустя несколько месяцев расстарался на одно короткое письмо, смысл которого сводился к тому, что война – это круто лишь в кино, а ты, дружище, круглый дурак. Отвечать он не стал, и переписка умерла сама собой.
Отложив в сторону вычищенный автомат, Никифоров достал из-под куртки «макаров». Пистолет был особенным, стандартная ствольная коробка была украшена золотой инкрустацией с витыми арабскими письменами. Наградное оружие полевого командира Вахи Ибрагимова. Остатки отряда этого «бригадного генерала» напоролись на разведгруппу морпехов. Они первыми заметили басмачей, укрылись в чахлом кустарнике, подпустили боевиков на расстояние вытянутой руки и тут же ударили в упор. Никто из душманов не успел даже схватиться за оружие.
Наградной «макаров» был завистью многих. Пистолет пытались экспроприировать и старшина Латышев, и начпрод батальона, и даже бригадный особист. Но «ствол» Виктора отстоял капитан-лейтенант Кутягин, считая, что трофей принадлежит тому, кто его добыл. От Никифорова отстали, но ротный нажил себе если не врагов, то недоброжелателей точно. Хотя чего разведчику бояться, и так под смертью каждый день ходит.
Младший сержант несколько секунд подержал пистолет на ладони, как будто взвешивая. Все-таки из него в бою ему стрелять не доводилось, вздохнув, сунул его обратно под куртку.
– Слышь, Степа, а твоя Ксюха готовить умеет? – снова Виктор обратился к Тимко.
– А як же, – сразу оживился снайпер, его большие серые глаза потеплели. – И вареники с вишней, и с сыром, и с капустой. А какой борщ со шкварками, – Степан мечтательно закатил глаза.
– Не, мне больше пельмени нравятся, – со знанием дела заявил Даркович. – Такие, как моя матушка делает, не то что пальчики оближешь – обглодаешь до локтей.
– Счастливые вы, пацаны, знаете вкус домашней пищи, – с сожалением проговорил Никифоров. – А я, сколько себя помню, питался разогретыми полуфабрикатами, моей маман всю жизнь было не до готовки.
– А моя мамо таку делает домашнюю ковбасу, год пролежит в топленом сале, а разогреешь на сковородке… – от избытка чувств Степан перешел на ридну мову.
– Эй вы, Макаревичи со «Смаком», может, заткнетесь! – из дальнего конца брезентового покрывала гаркнул Артемов. В недавнем прошлом баламут и выпускник ростовской строительной «путяги», в цивильной жизни парень с рабочей окраины как-то не смог прижиться, тень тюремного заключения маячила перед ним едва ли не каждый день. Но в армии все полярно изменилось. За неполный год Артемов дослужился до старшины 1-й статьи в отряде боевых пловцов и даже под водой «работал» в одной паре с командиром группы капитан-лейтенантом Кутягиным. Вместе с ним он и на войну пошел, все это время находился при нем, как Петька при Чапаеве.
Правда, когда была создана разведывательная рота, Егор Кутягин направил Артемова заместителем командира взвода. В должности «замка» Олег оказался на своем месте, чувствовал себя как рыба в воде. Командовать было его призванием.
Свой автомат Артемов не чистил, доверив этот процесс радисту Александру Зенкину. Гений электроники в глубине души мечтал стать настоящим воином, совершившим подвиг, но в бою его главной обязанностью стало обеспечивать роту надежной связью. Радист и шифровальщик в одном лице, Зенкин был в роте человеком особенным, во время выхода на боевые при нем постоянно находилась «нянька», кто-то из автоматчиков роты, который отвечал за его безопасность в бою и ликвидацию, если вдруг возникнет реальная возможность пленения. Сашка это знал и относился к такому положению с философским спокойствием фаталиста, все же мгновенная смерть куда лучше нечеловеческих пыток в лапах боевиков. Недостаток воинственности радист восполнял тем, что безотказно чистил автомат Артемова и набивал патронами его магазины. Подобное положение вещей вполне устраивало старшего сержанта, но не нравилось многим разведчикам группы.
– Тебе что-то не нравится? – одергивая полы камуфляжной куртки, угрюмо спросил Никифоров у Олега.
– Порассказывай мне еще, – проворчал старший сержант, глядя на москвича исподлобья.
– А ты поспрашивай, Тёма, лишняя информация только обогатит твой зачаточный интеллект, – вступил в перебранку Петр Даркович.
Насмешку над интеллектом Олег бы еще стерпел, сделав вид, что ничего не заметил, но вот оскорбительное и уничижительное «Тёма» не на шутку взбесило «замка». Избавившись от общения с криминальным обществом, которое окружало его на гражданке, Артемов хотел оставить память о тех временах и на новом месте объявил себя Жиганом. Но, как он ни старался, погоняло упрямо не приживалось. Бойцы предпочитали именовать его прозвищами, близкими к фамилии (Артемон, Тёма, Артюха), что страшно бесило Олега. Но ничего исправить он не мог, поэтому оставалось не обращать внимания на подколы боевых товарищей. Накал недавнего боя вырвался наружу сейчас, едва старший сержант услышал прозвучавшее обидное прозвище.
Упруго вскочив на ноги, Артемов прямо по брезенту ринулся к спорщикам. Должность заместителя командира взвода наделяла его пусть небольшой, но тем не менее властью, а если к ней добавить еще такую привилегию, как почетный титул «Дедушка русской армии», – это серьезно.
Только здесь, на войне, «титул» ничего не стоил, все бойцы были примерно одного года призыва, все воевали, да и половина роты носила на погонах лычки. Так что особо не разгонишься.
– Тут что, кто-то чего-то не понял? – сунув руки в карманы штанов и расставив ноги на ширину плеч, с угрозой спросил Олег.
