– Возьми его, – сказал советник, и это был единственный за семь дней совет, которому Кайнаков последовал, не раздумывая.
Прижав к груди сына так, что тот едва не задохнулся, он уселся вместе с ним на диван, не в силах куда-то идти.
– Проверь это бунгало! – приказал Кряжин охраннику, указывая на предпоследнюю дверь, а сам выбил дверь в последнее, знакомое по кайнаковской квартире помещение. Кабинет, где Альберт Артурович разместил свою богатую, но совершенно неприкасаемую библиотеку, собранную лишь для того, чтобы среди великолепия ее переплетов выкуривать с коллегами сигару и размышлять о вечном, ссылаясь на авторов так и не раскрытых книг.
Завсегдатай киоска по продаже жареных сосисок – молодой светловолосый человек – стоял на подоконнике, чуть склонив под потолком голову. Он был все тот же – светлобровый, с невидимыми ресницами и ямочкой на подбородке. Разница заключалась лишь в том, что сейчас он не жевал банан, а тогда за его спиной отсутствовал маленький спортивный парашют.
Окно было распахнуто настежь; в комнату врывались далекие звуки живущей по своим привычным правилам Москвы, и вряд ли кто-то сейчас готовил видеокамеру для того, чтобы запечатлеть на пленку очередное проявление «русского экстрима».
Светловолосый слегка улыбнулся, выдернул из парашюта на спине стабилизатор. Шаг к бездне – он взялся свободной рукой за верхний оконный выступ. Кряжин засек это движение и, не раздумывая, вскинул пистолет…
Двадцать четыре этажа, из которых двадцать три – по три метра, а нижний, технический, – пять. Итого – семьдесят четыре метра до набережной, где в ожидании хозяина уже неделю стоит черный «Мерседес-купе», цифры на спидометре которого заканчиваются двумя двойками и нулем. Иди, догони…
И в тот момент, когда Кряжин нажимал на спуск, светловолосый экстремал оттолкнулся от подоконника. Ему очень хотелось видеть при этом глаза следователя, остающегося там, наверху, но вместо этого увидел то, из-за чего прямо сейчас отдал бы все, лишь бы вернуть назад те три секунды, когда он еще стоял на широком выступе окна.
Пуля из «макарова» следователя перебила стопор фала стабилизирующего парашюта, и теперь парашют за спиной, отстрелив внутрь комнаты купол со стропами, представлялся в виде клубка ядовитых змей, одновременно укусивших прыгуна.
Он уже валился внутрь, когда пол комнаты, шурша и расползаясь, стали занимать стропы. Над ними, пузырясь, словно цветная пена шампуня, забугрились воздушные пузыри купола, освободившегося от гнета. Он уже не видел комнаты, и в голове его звонком звенела мысль о том, что он идет вниз, а купол… в комнате! Который должен был с хлопком распахнуться над головой на уровне пятого этажа!
Холодея от ужаса, он летел вниз, чувствуя, что даже трение строп о подоконник где-то там, наверху, не спасает его от падения. И вдруг ощутил рывок. Едва не захлебнувшись от динамического удара, к которому не был готов, он ударился о стену, отлетел от нее на добрых пять метров, и снова пошел на стену, как таран.
«Окно!» Оно было в двух метрах левее его, и светловолосый, начав отталкиваться ногами, стал увеличивать амплитуду своего качания…
«Хороший выстрел», – похвалил себя Кряжин и тут же, выпустив из руки пистолет, упал на пол, чтобы пропустить мимо пальцев стропы и крепко ухватить шелковый трехцветный купол. Так за флаг своего государства не держался ни один следователь мира. Весу в бандите-экстремале было не менее восьмидесяти килограммов, и если попытаться удержать его падение, наматывая на руку стропы, то можно остаться не только без подозреваемого, но и без рук. Когда стропы с шипением ушли наружу и натянулись, Кряжин почувствовал резкий удар, и его поволокло к окну. Вжимаясь изо всех сил в пол, он сопротивлялся как мог, сначала упираясь ногами в батарею отопления, потом, когда понял, что его поднимает на ноги, поджался и прижался к стене плечом.
– Иди сюда, малыш!.. – срывая голос, крикнул советник застывшему от неожиданности охраннику. Вместо того чтобы хотя бы советом помочь Кряжину, он стоял и смотрел, как тот теряет силы.
Словно выйдя из забытья, охранник рухнул своей широкой грудью на подоконник.
– Тяни купол через блок! – закричал советник, но, сообразив, что тот вряд ли догадается, что тут является «блоком», перекроил команду до более доступной формы: – Тяни тряпку от подоконника вниз!
И в этот момент почувствовал облегчение. Не оттого, что пришли на помощь, а парашютист стал подниматься вверх. Просто купол без натяжения пошел в руки следователя. Лежа на спине, он потянул его сначала медленно, потом чуть быстрее, а когда дотянул шелк до строп, понял, что в подвесной системе парашюта человека больше нет.
– Он на асфальте? – не веря в героический суицид, поинтересовался Кряжин у охранника. Тот стоял, по пояс высунувшись из окна, крутил головой, и то, как он это делал, заставило Кряжина обозначить ситуацию более точно: – Его нет на асфальте.
Водитель прокуратуры Дмитрич сидел в «Волге», слушал легкую инструментальную музыку и курил «Беломор». Зарплата позволяла выбрать что-нибудь иное, но он хранил традиции молодости и считал, что «Беломор» – самое крутое и безопасное для здоровья курево. Зазвонил телефон, и он прижал его к уху. И был несказанно удивлен, когда Кряжин попросил обойти дом с восточной стороны и посмотреть вверх.
Дмитрич беспрекословно вышел из машины и быстро, не выходя из связи, как и было велено, обежал дом. О торчащей в зубах папиросе он забыл сразу же, едва увидел распахнутое окно на двадцать четвертом этаже, свисающий с подоконника парашют и пустующие лямки креплений.
– Где он вышел, Дмитрич? – спросил советник, выждав, пока старик собразит, что к чему.
– В четвертое по счету окно под вами.
Через минуту Кряжин в сопровождении охранника звонили в дверь квартиры, расположенной на девятнадцатом этаже дома Кайнаковых. Такого сочетания спортивных и интеллектуальных методик для реализации намеченных преступных планов ему не только никогда не приходилось видеть, но и даже слышать о них. А между тем сам Кряжин не далее, как четыре дня назад, получил информацию из Франции, в которой значилось, что Немиров умеет управлять легкими самолетами, а участники его команды на берегах Ниццы любят прыгать с парашютом. Из этого следовало, что наиболее ответственные роли в операции играли люди проверенные, из числа тех, кто работал с Немировым во Франции.
Кряжин стоял, ждал реакции на многократные звонки и восхищался умом Немирова и человека, организовавшего это преступление. Советник шел по следу банды, и с каждым новым задержанием появлялась надежда на то, что он взял организатора или, по меньшей мере, его соучастника. Был Феликс, и не прошло и часа, как стало ясно, что он такая же подставная фигура, как и его отморозки с улицы. Потому-то он еще и жив! Ибо верит в решение Европейского суда.
Немиров, который видился Кряжину руководителем всей компании по похищению сына Кайнакова и последующих торгов, убит. Но и не он главное действующее лицо в этой истории! Просто, в отличие от Феликса, он руководил группой профессионалов и был посвящен в святая святых. И за дверью сейчас находился последний из его подчиненных, приехавший из Ниццы, как наиболее подготовленный и способный.
Не настолько, однако, способный. Коля остался жив, и теперь ничто не остановит следователя перед тем, чтобы взять у похитителя показания. Впрочем, быть может, именно в этом и состоит профессионализм парашютиста. Он сможет заявить, что ребенка не убил сознательно, хотя и получил такие распоряжения. Читай – добровольно подарил ему жизнь вопреки планам руководителя операции. Без сомнения – выгодная позиция для последующего участия в суде в качестве подсудимого. Если, конечно, он там окажется – дверь открывать он и не собирался.
– Гражданин начальник (адреналин смыл с охранника недавно появившуюся на его шкурке пленку и он наконец-то заговорил родным для него языком). Это не та дверь. Это стальная дверь. Лично я не вижу толка хлестать ее так же, как мы это делали четырьмя этажами выше.
– А ты его убеди, – машинально бросил Кряжин, думая, как в кратчайшие сроки найти спасателей с «болгаркой» или просто добротный лом.
Охранник Альберта Артуровича задачу понял буквально. Закинув полы пиджака за спину и уперев в пояс руки, он громко заговорил. И Кряжин, уже вызвавший по телефону «спасателей», вынужден был признать, что звучали эти слова весьма убедительно. Кряжин бы так не смог.
Пнув для порядка дверь, как собаку, подвернувшуюся под ноги во время «конкретной» стрелки, охранник напомнил парашютисту, что слушает сейчас тот не «сявку из Мытищ», а «правильного пацана, заезжавшего к хозяину не раз и им ни разу же не обиженного»…
«Вот тебе и таинственные ароматы от Арманова», – подумал Кряжин.
…Что он, охранник, конечно, не рискнул бы так «блеснуть чешуей», выпрыгивая из окна, как его собеседник через дверь, но он безо всяких парашютов может организовать на тюрьме площадку приземления, на которую прыгун будет опускаться все время расследования вплоть до предъявления ему обвинительного заключения.
