— И куда ты смотался?
— В тюрьму, — сокрушенно сказал Гера. — Я, собственно, решил уехать из страны, но на границе меня сцапали. Дали пятнадцать лет, хотя грозили вышкой.
— И сколько ты отсидел?
— Только девять. Ко мне приехали на зону и предложили вариант: либо сидеть дальше (без гарантии до быть срок), либо проделать тот же путь под землей — и тогда в конце свобода.
— Н-да… — Кондратьев тронул подбородок. — Ну, если тебе дали свободу, на кой ляд ты пытался драпануть?
— Я разве похож на дурака? А и дураку ясно, что, едва мы окажемся на поверхности, да ещё с тем, что нужно заказчику, нас немедленно уберут. Уж меня-то точно. В этом я не сомневался.
— Смышлёный, значит, — мотнул головой подполковник. — Ну и драпал бы один. Кейс зачем же прихватить пытался?
— Не пропадать же добру, — фыркнул Гера.
— Ну да. Рачительный.
Кондратьев неожиданно поднялся, подхватил автомат и ткнул стволом в сторону Витька:
— А ты, электронщик, твою мать? Может, прекратим называть тебя уже просто Витёк. Может, по отчеству? Я же видел, что ты там струячил на компьютере — еще в детсаде. Другим, может, было без разницы, а я успел оценить. Откуда ты?
Маленький пухленький человек провел ладонью по редким волосам, тяжело вздохнул, как разведчик, неожиданно раскрытый противником, и просто сказал:
— ГРУ.
— Во! — поднял палец Кондратьев. И посмотрел на меня. — Вот тебе и проколы, сыщик. Главная ошибка Раисы и тех, кто стоит за ней, тривиальна: в любой ситуации полагайся только на себя. Даже подбором людей нужно было заниматься самому. А не подключать дальние каналы, разных там посредников. Впрочем — это объяснимо. У них не было времени. И проколы тут просто неизбежны. Таково мое мнение.
Это Кондратьев уже говорил для меня. Все прочие, за исключением Марины, и так все хорошо знали.
— Вот так, — заключил подполковник. — Раиса оказалась живучей девчонкой и заставила нас притащиться в аэропорт. Где мы и встретились. А ты, сыщик? Ты хотела через Марину добраться до банкира?
— Хотела, — вздохнула я.
— И что дальше? Намеревалась отомстить?
— Хотела разобраться, что и почему. А теперь…
— И что же теперь?
— Теперь — черт его знает. После того как с вами повстречалась и все услышала — напрочь не знаю. Какой-то замкнутый круг. В котором все хотят стать победителями.
Кондратьев ничего не ответил. Но я увидела, как он изменился в лице. Глаза вдруг сузились, губы поджались. Тело напряглось, как для броска. А затем я поняла, что с ним. Над поляной прозвучал грубый голос. Прозвучал впервые. И принадлежал он не мужчинам, находившимся рядом. И, уж конечно, не Марине.
8
Голос раздался за моей спиной. Кондратьев стоял ко мне боком, так что боковым зрением он увидел, кто здесь появился. Человек, которого никто не звал.
— Насчёт победителей — это точно, — веско проговорил человек. Я хотела было обернуться, но тут же раздалась новая реплика, которая остановила меня. — И прошу — никому не двигаться. А ты, мой большой и здоровый, — брось оружие.
Кондратьев выпустил из рук автомат.
— Мне жаль мою коллегу, — продолжал незнакомец. — Жаль. Но, впрочем, — она была обречена. Ты прав, чревовещатель. Когда мало времени — ошибки неизбежны. То, что среди вас имеется чужак, я знал. Но что он не один… Н-да. Впрочем — это неважно. Теперь не важно. Что ж, пусть были проколы, но… Главное — кто остался в конечном итоге победителем.
На минуту над поляной установилась тишина. Словно говоривший давал возможность оценить смысл сказанного.
— А победителем ты считаешь себя, — не выдержал Кондратьев.
— Считаю. Разумеется. В конечном итоге именно я и победил, — с пафосом заявил голос за моей спиной. — Уж так получилось. А победителей, как ты знаешь, не судят. Если результат получен, ошибки списываются со счетов.
— Много философствуешь.
Мне показалось, что Кондратьев хочет разозлить это неожиданно объявившееся на сцене новое действующее лицо. Однако разозлить его было не так просто.
— Точно. Много, — спокойно согласился незнакомец. — А посему… компьютерщик, бери «ноутбук», кейс и двигай ко мне. Только медленно, без резких движений. Не знаю, каким боком ты к ГРУ, такой маленький и толстый, но смышленый в технике, однако раз уж так — то будь добр понимать меня с полуслова. Во-во… Прочие замерли. Как под гипнозом.
Ишь ты, гипнотизер самозваный…
Витек поднялся, автоматически, как робот, подхватил свой «ноутбук», подобрал кейс и со всей этой поклажей двинулся за мою спину.
— Вы хоть толком знаете, умники, что находится в кейсе? — Человек за моей спиной был явно не в меру разговорчив. И у меня появилось ощущение, что ему нужно болтать, чтобы гасить свою нервозность.
— Скорее всего дискета или диск, — нехотя разжал губы Кондратьев. Ему определенно не хотелось подыгрывать этому самодовольному типу.
— Дурачьё, — выдохнул говорун. И тут же передразнил: — Дискета… Фиг вам — там микрочип.
Я услышала какой-то шум. Скорее всего это Витёк уселся на землю. Или положил поклажу.
Вскоре я поняла, что верна моя первая версия.
— Давай, компьютерщик. Находи код к замкам кейса. И открывай его. И смотри мне, если что умудришь с техникой — первая пуля тебе. В затылок.
Я услышала щелчки замков «мини-компьютера». Затем лёгкие удары по клавишам. Витёк работал с «ноутбуком».
Я не могла видеть, что творится позади меня. Но я могла наблюдать за Кондратьевым. Хотя его лицо и трудно было назвать зеркалом, на котором отражается все, что происходит вокруг, однако крайнюю степень напряжения я видела. Напряжённость с его лица не сходила. И значит, обстановочка, которая сейчас царила, была просто аховой.
В какой-то момент подполковник начал покусывать нижнюю губу, и я решила, что в голову ему пришла некая мысль — хорошо, если бы она могла помочь нам каким-то боком. Хоть как-то. Лично в мою башку ничего спасительного не приходило.
— Ты-то сам кто такой? — прервал молчание Кондратьев, продолжая покусывать губу. Двигаться он не решался. По всей видимости, считал это на самом деле небезопасным. А вот говорить мог. Насчёт «держать язык за зубами» распоряжений от неожиданно свалившегося на нашу голову типа не поступало.
— Что вдруг всполошился-то? — язвительно прозвучал голос за моей спиной. — Да и какая тебе разница — кто я? Сам ведь только что говорил, я слышал, — не задумывайся и двигайся дальше. К сожалению, двигаться дальше — этого не могу вам обещать. А вот относительно первого — это уж точно. Задумываться не советую.
— Готово, — прервал монолог незнакомца Витёк. — Вот ваш код замков кейса.
Лицо Кондратьева неожиданно изменилось. Он словно сейчас что-то понял, то, что до этого ему в голову не приходило. То ли времени не было, то ли просто упустил. И вот — пришло. Явилась догадка. И радости не принесла.
— Открывай кейс, — властно приказал незнакомец.
Кондратьев, до этого стоявший спокойно, вдруг вздрогнул и, плюя на предостережения, повернул голову туда, где стояли двое — Витек и тот, кто теперь контролировал обстановку.
— Не открывай! — заорал Кондратьев, багровея.
— Тю-тю-тю! — тут же выдал хозяин положения. — Нехорошо. Ещё слово — и… И сам понимаешь. А ты, электронщик, делай, что сказано. Живо!
Кондратьев вновь открыл рот, я подумала, что он опять что-нибудь прокричит в сторону колдовавшего над кейсом Витька. Но — нет. Он словно бы понял, что теперь поздно. Что все уже бесполезно.
Щелчок замков чемоданчика был едва уловим. Зато крик Кондратьева — что надо. И орал он не тем, кто стоял позади меня. Орал исключительно мне, вперив в меня свой взгляд, как бы убеждая и приказывая:
— На землю!!!
И ещё не затихли последние звуки его голоса, как он сам, словно подрезанный, повалился на землю. Я, глядя на подполковника, машинально грохнулась на землю, успев отметить, что Гера как сидел в нескольких метрах от меня, так и сидит, не шелохнувшись, в той же позе.
А затем я еще успела подумать, что вот сейчас над поляной грянут противные автоматные очереди, которые исполосуют наши тела, не послушавшие приказа не двигаться.
Я ошиблась чуть-чуть. Над нашими головами грянули не автоматные очереди, а нечто похлеще и погромче.
Бух!!! — грохнуло, отдавшись эхом в груди. И я почувствовала, как на меня сверху упали комья земли. И вмиг ещё больше вжалась в прогретую за день траву, ожидая худшего.
Но на меня ничего не свалилось. Только в ушах ещё некоторое время стоял глухой одинокий звук.
Когда я наконец решилась приподняться с земли и оглядеться, картина предо мной предстала, как в кошмарном сне.
Гера лежал на земле, широко раскинув руки, а во лбу у него торчал искореженный кусок металла — кровь заливала лицо и стекала по щекам на траву.
