— Что ж такое-то сегодня творится? — проворчал он. — Прямо беда, — и тут же снова ткнул стволом пистолета в стекло. — Выходи. Живо.
Дима выбрался из машины и теперь со стороны наблюдал за его действиями. Лемехов, на всякий случай, придерживал сержанта за портупею.
Водитель автозака видел людей на обочине и направленный на него «ствол». Он вдруг понял, что жизнь совсем не такая плохая штука, какой ее рисуют в дурных книжках и фильмах. Ему, во всяком случае, нравилась. Потому водитель и не стал прощаться с нею, а послушно задрал руки.
— Учти, пуля летит быстро, — предупредил водителя Панкратов, не уточняя, однако, в каком именно направлении.
Он спустился с подножки, прихрамывая, обошел автобус, постучал в дверь. Как это ни странно, дверцу открыли. Молодой такой лейтенантик с белым, как простыня, лицом.
— Коллега, — мирно обратился к нему Панкратов, — выпусти девушку из кузова, ладно?
Тот кивнул, торопливо полез в отсек для «пассажиров». Загремели ключи, лязгнул замок.
Катя спрыгнула на дорогу, удивленно взглянула на Панкратова.
— Гриша? Что ты здесь делаешь?
— Поезда жду, — ответил тот. — Мать, что за вопросы ты задаешь?
— А-а… — Катя оглянулась.
— На обочине стоит, — предвосхитил вопрос оперативник. — С той стороны. И Тоха там же.
Лейтенант выбрался из кузова, придерживаясь за дверь, спрыгнул на асфальт, оправил форму и только после этого поднял смущенно руки.
— Значит так, лейтенант, — сказал ему тихо Панкратов, когда Катя обошла автозак и скрылась из вида. — Это не налет, ничего противозаконного ты не сделал. Следственно-оперативное мероприятие. Погоди… — он достал из кармана сперва удостоверение, затем продемонстрировал постановление. — Вот, смотри. Все, как говорится, в рамках закона. Понял? — Лейтенант мелко затряс головой. — Теперь так. Через десять… Нет, лучше через пятнадцать минут сообщишь о нападении на автозак. В рапорте укажешь все как было. Я вас остановил, заставил вылезти из машины и освободить задержанную. Отделаешься выговором за утерю бдительности, понял? — Тот снова закивал. — Молодец. Бывай, лейтенант. А водиле скажи, в следующий раз, чем сбрасывать скорость, пусть лучше на газ давит.
Убирая оружие в кобуру, он обошел автобус, направился к «восьмерке».
Катя и Дима стояли у «БМВ», обнявшись, прижавшись друг к другу.
— Ну вот, — пробурчал Панкратов. — Я из-за них чуть ногу не сломал, а им хоть бы хны. Пожалели б.
Катя улыбнулась.
— Гриша, я так рада тебя видеть.
— Угу. Давненько не виделись, — продолжал ворчать тот. — А если вы еще маленько пообжимаетесь, то снова не увидишь в течение лет пяти-семи.
Лемехов тем временем отдал сержанту объяснительную. Тот схватил бумагу, запрыгнул в «шестерку» и дал по газам. «Жигуль» рванул с такой скоростью, словно здесь было зачумленное место.
— Красиво идет, — оценил Лемехов.
— Тоха, поехали! — крикнул ему Панкратов, забираясь за руль «восьмерки».
Дима и Катя устроились в «БМВ», Лемехов с Панкратовым — в «восьмерке».
Обе машины покатили к городу. На часах было пять минут двенадцатого.
* * *
Ровно в одиннадцать Боксер выбрался из кресла. Настроение у него было просто превосходным, хотелось улыбаться во весь рот, но он постарался, напустить на себя озабоченный вид. Не к лицу «папе» скалиться. Вот Кроха почти никогда не улыбался. Только когда общался с кем-нибудь из домашних.
Боксер волей-неволей сравнивал себя с Диминым отцом и старался подражать ему.
Подняв лежащий поперек стола «ремингтон», прихватив стоящую тут же коробку патронов, он вышел в соседнюю комнату.
Берлога, где они отсиживались, располагалась в самом центре города, на их кусках. Почему в берлоге? Нет, Боксер не то чтобы боялся кого-то — кого ему было бояться, не Манилу же, от бригады которого остались одни брызги, — но опасался. Димы в первую очередь. Пацан ушлый, тертый, всякого от него можно ожидать. То есть Боксер полагал, что Дима придет на встречу, как и обещал, но подстраховаться не мешает.
В соседней комнате собралась тревожная группа — полтора десятка пацанов. Все при «стволах». Сидели, смотрели телик, пили пиво, болтали. Надо же как-то время убить до «стрелки».
Входя в комнату, Боксер — для форса, само собой, — щелкнул затвором помповика.
— Собирайтесь, братва.
Пацаны принялись собираться, рассовывать оружие по карманам, при этом они продолжали разговаривать между собой:
— Стас, я с тобой на «мерине» поеду, лады?
— Комар, Шуша, вы на «Рено».
— Не, мы лучше «Мазду» возьмем.
— Ага, сейчас. Хитрож…ые какие, «Мазду». На «Мазде» мы с Рокотом и с Крюком.
— С какого?
— А с такого, мы раньше ее застолбили.
— Ни болта себе, застолбили они. Да мы утром еще забивались!
При этом они шумно двигали стульями.
Боксер, наблюдая за всей этой суетой, улыбнулся. Пацаны осваиваются в новых, непривычных в принципе ролях. Ведь многие из них еще утром были всего лишь лейтенантами, а то и десятниками. А вот поднялись, вошли в «ближний круг». Он подозвал к себе двоих бойцов, Тухлю и Витька.
— Как эти? — он мотнул головой в сторону коридора, имея в виду третью комнату, в которой содержались заложницы.
— Да нормально, — Тухля проследил взглядом движение головы «папы».
— Девчонка не «сопливила»?
— Не, тихо сидят.
Боксер кивнул:
— Значит, так, пацаны. Остаетесь здесь, смотрите за ними в оба глаза, пока я не отзвонюсь.
— А потом? — спросил Витек.
Мрачно так спросил. Но он всегда был мрачным, и вообще серьезным пацаном слыл Витек. Угрюмым.
— Потом — суп с котом, — ответил резко Боксер. — Что ты дурацкие вопросы задаешь?
— Чего? — не понял Тухля. — Малую тоже, что ль?
Боксер набычился. С Крохой так не посмели бы разговаривать. Вопросов не стали бы задавать. Сказал «папа» — и сделали бы, без базара этого козлиного. Хоть «малую», хоть «большую». Какую сказал, такую и завалили бы.
— Старшую завалишь, — продолжал Боксер. — А скорпионше этой буркалы завяжешь и за город отвезешь. Километров за пять.
— И чего?
— Да ни болта! Отпустишь, пусть идет себе.
— Ночью? За городом?
— А куда ее еще везти, домой, что ли? Она тебя тут же и сдаст мамашке. А мамашка тебе маслину в затылок вмажет — делать нечего.
Тухля поскреб переносицу, кивнул утвердительно.
— Ладно, сделаем.
— Смотрите, — Боксер повернулся к остальным. — Пошли, братва. И на площадке без шума чтобы. А-то ботва ментов еще вызовет…
Вся ватага дружно вывалила на лестничную площадку. Шуметь не стали, даже ступать старались потише. Разговоры смолкли. Молча вышли из подъезда, так же молча расселись по машинам. Три минуты — и двор опустел.
Приоткрылась дверь соседнего подъезда, и из него вышли четверо парней. Один, видимо, старший, посмотрел на окна.
— Вон те два окна. На третьем. И два с той стороны. Прохор, ты дом обойди на всякий случай.
Дождавшись, пока Прохор скроется за углом, старший качнул головой:
— Пошли.
Очень сосредоточенно, в полной тишине, трое поднялись на нужный этаж. Здесь старший вынул из кармана упаковку жвачки, вытащил несколько пластинок, разжевал и залепил ими «глазок» нужной квартиры. После этого достал из-под куртки пистолет с глушителем и нажал кнопку звонка.
С той стороны двери Кухля посмотрел на Витька, спросил:
— Че это? — Ответом послужило безразличное пожатие плеч. — Пацаны, что ль, чего забыли? — Он вышел в коридор, на всякий случай достав пистолет, посмотрел в «глазок», но, естественно, ничего не увидел, прижался ухом к двери: — Кто?
— Свои, — ответили ему.
— Че за свои?
— Стас.
Сквозь дверь очень сложно различить тембр, тем более когда говорят тихо. А старший говорил не просто тихо, а очень тихо. Хотя ничего странного в этом Кухля не углядел. «Папа» же сам приказал.
— Чего такое?
— Бокс лопатник оставил.
— А-а…
Кухля повернул замок, и в ту же секунду на дверь навалились с обратной стороны. Кухля инстинктивно нажал на курок. В момент толчка он отступил и опустил пистолет. Поэтому пуля разнесла его же кроссовку и раздробила стопу. Кухля заорал было, но ввалившийся в квартиру старший уложил его двумя выстрелами в грудь.
Кухля опрокинулся в угол, выронив пистолет.
Старший метнулся в комнату, откуда доносился звук работающего телевизора, а двое его помощников — в глубь квартиры.
Витек сидел на низком потертом диванчике, мрачно глядя в экран. Пистолет лежал перед ним на столике. Когда старший вырос на пороге, он даже головы не повернул, только сказал, почти не разжимая губ:
— За женщинами? В той комнате они, — и указал большим пальцем за спину.
— На пол ляг, — почти мирно приказал старший.
