Репп сел на заднее сиденье.
— Господин Петерс, это мой помощник господин Шульц. Помощником был молодой человек с живыми глазами и открытой улыбкой, ему едва перевалило за двадцать.
— Добрый день, добрый день, — поздоровался Репп.
— До того как меня ранили, я был в СС «Викинг» в России. Мы все там о вас много слышали.
— Спасибо, — ответил Репп. — Как далеко до Аппенцеля?
— Три часа. У нас еще уйма времени. Советую попробовать расслабиться и отдохнуть.
Машина отъехала от тротуара, и через несколько минут Шульц уже вывез и из города. Они поехали на юг по шоссе номер 13, следуя вдоль берега Боденского озера. Оно сияло с левой стороны, его горизонт терялся в дымке. Справа, на склонах холмов вдали от дороги, располагались аккуратные фермы. Время от времени Репп видел виноградники или ухоженные фруктовые сады. Вскоре они начали проезжать маленькие прибрежные городки: Мюнстерлинген с его бенедиктинским монастырем; Романсхорн, более крупный городок с ярмаркой и лодочной мастерской, за которым открывался прекрасный вид на вздымавшиеся вверх голубые Аппенцельские Альпы; а потом Арбон, гордящийся своим замком и красивой старинной церквушкой…
— Швейцарцы могли бы сделать и автобан, — заметил Феликс.
— Что? — переспросил Репп, замигав.
— Я говорю, могли бы сделать и автобан. Эти дороги слишком узкие. Очень забавно: швейцарцы не истратят и сантима, пока это не станет необходимостью. Никаких больших общественных зданий. Совершенно не интересуются политикой или философией.
— Я видел, как они танцевали на улицах, — ответил Репп, — праздновали окончание войны.
— Скорее потому, — возразил Феликс, — что скоро откроются рынки и Швейцария снова станет центром услуг для всех наций Они не верят ни во что, кроме франков. Они не такие идеалисты, как мы.
— Смею предположить, что обо всех деталях уже позаботились, иначе мы не могли бы вот так вот болтать, словно сидим на приеме в ожидании фортепианного концерта, — сказал Репп.
— Конечно, господин Петерс, — заверил Феликс.
— Оружие…
— Все в том же ящике. Не открывалось. Как сказано в инструкции.
— Британская или американская разведка про вас ничего не знает?
— О, я известен. В Швейцарии все друг друга знают. Но после тридцатого апреля я им уже не интересен. Они ожидают, что я вежливо пущу себе пулю в лоб. Сейчас они больше уделяют внимания своим новым врагам, русским. Вот куда теперь переместилась вся активность. Я — свободный человек.
— Но вы тем не менее проявили осторожность в приготовлениях?
— Господин оберштурмбанфюрер, неосторожный человек при моей профессии, равно как и при вашей, долго не живет. А я работаю с тридцать пятого года. Здесь, в Лиссабоне, в Мадриде во время гражданской войны, некоторое время в Дублине. В Буэнос-Айресе. Я достаточно профессионален. Вы хотите детали? Ничто при подготовке нашей части операции не проходило по нашим обычным каналам; все делалось по переходящим из рук в руки инструкциям, особыми курьерами, особыми маршрутами. Последнее время я не доверяю шифровальным машинам. И в прошлую субботу я взял билет из Цюриха в Буэнос-Айрес. По которому и выехал. Я доехал до Лиссабона, где мое место занял другой агент. А я вернулся на самолете в Италию, а затем на поезде проехал через перевал Бреннер. Меня не было в Цюрихе около недели. Я остановился в отеле «Гельвеция» в Кройцлингене по такому же швейцарскому паспорту, как у вас. Все в порядке?
— Примите мои извинения, — кивнул Репп.
Он зажег сигарету и тут заметил, что они повернули и теперь удаляются от озера. Воды уже не было видно, а впереди за лобовым стеклом величественно поднялись Альпы, которые казались намного ближе, чем тогда, когда они увидели их в первый раз.
— Последний город был Роршах, господин Петерс, — сказал молодой шофер. — Теперь мы направляемся к Санкт-Галлену, а оттуда в Аппенцель.
— Понятно, — кивнул Репп.
— Горы прекрасны, правда? — спросил Феликс.
— Да. Хотя я с равнинной территории. Я предпочитаю леса. Сколько еще по времени? — спросил Репп.
— Часа два, — ответил шофер.
Репп увидел в зеркале его теплые глаза, когда молодой человек взглянул на него.
— Думаю, мне следует немного поспать. Сегодняшняя ночь будет долгой.
— Хорошая идея, — согласился Феликс.
Но Репп уже погрузился в чуткий сон без сновидений.
— Господин оберштурмбанфюрер, господин оберштурмбанфюрер.
Он резко проснулся. Шофер тряс его за плечо. Репп заметил, что машина находится в каком-то помещении.
— Мы уже приехали. Мы приехали.
Репп окончательно проснулся. Теперь он чувствовал себя намного лучше.
Машина стояла в сарае; Репп чувствовал запах сена, коров и навоза. Феликс возился в углу с чем-то. «Чемодан», — подумал Репп.
— «Вампир»?
— Да.
— Хорошо.
Репп подошел к приоткрытой двери сарая и выглянул наружу. Они поднялись довольно высоко в горы и находились на границе сельскохозяйственных земель. Он посмотрел вниз по склону, покрытому тщательно возделанными полями и лугами, и увидел в нескольких километрах главную дорогу.
— Здесь довольно пустынно, — заметил он.
— Да. Этой фермой владела пожилая пара. Мы купили ее у них по баснословной цене. Должен сказать, что никогда не принимал участие в операции с таким бюджетом. Мы привыкли отчитываться за каждую канцелярскую скрепку. А тут: нужна ферма — покупай ферму! Кто-то действительно очень хочет увидеть этих маленьких еврейских ребятишек мертвыми.
Репп вышел из сарая, зашел за угол и посмотрел вверх по склону. Поля резко обрывались в нескольких сотнях метров от сарая, уступая место лесу, который покрывал оставшуюся часть горы, смягчая ее размеры и крутизну. И все-таки он знал, что ему придется потрудиться. В лучшем случае, судя по данным аэрофоторазведки, между ним и аппенцельским монастырем около двадцати километров, вся дорога проходит по горному лесу, вверх до вершины, за вершину и дальше вниз по склону. Он поднял руку и посмотрел на часы: 2:35 пополудни. До наступления темноты еще шесть или семь часов.
Репп встряхнулся, чтобы прогнать вялость из тела. Ему предстояла прогулка с «Вампиром» и винтовкой за плечами. Он подсчитал, что придется идти по меньшей мере пять часов, и в этом случае он выйдет на позицию для стрельбы в сумерках, что чрезвычайно важно. Ему надо будет хотя бы мельком оглядеть здание при свете, так чтобы суметь сориентироваться, прикинуть поле стрельбы, границы его убойной зоны.
Репп загасил сигарету и вернулся обратно.
Он снял галстук и кинул его в машину, затем стянул пиджак и аккуратно его сложил. Надел горные ботинки, спортивные брюки из зеленой саржи и рубашку цвета хаки. Затем надел камуфляжную куртку, новую, из мастерской в Дахау, с четким рисунком: зеленое на бледно-зеленом, покрытое коричневыми и черными пятнами. У Реппа тоже было свое тщеславие: против всяких правил он позволил себе, в лучшей традиции войск СС, оставить на левом рукаве нашитого орла со свастикой.
«Против чьих правил?» — спросил себя Репп. Потому что теперь он не просто представлял войска СС, он и был войсками СС: он все, что осталось от тридцати восьми дивизий и почти полумиллиона человек, таких героев, как Макс Зела и Панцер Майер, Макс Зимон и Фриц Христен, Зепп Дитрих и Теодор Эйке; и «Мертвая голова», и «Рейх», и «Полицай», и «Либштандарте», и «Викинг», и «Германия», и «Хоэнштауфен», и «Норд», и «Принц Евгений», сами дивизии. Фрундсберг и Гитлерюгенд — все пропало и все пропали, под землей или в тюрьмах, ожидая, когда их повесят русские или американцы. Он один остался из всей этой армии крестоносцев, он был и главнокомандующим, и разведкой, и штабом, и, что самое важное, человеком, просто человеком. Это было огромное наследие, но его тяжесть доставляла Реппу удовольствие. «Лучше я, чем большинство других. Я могу сделать это. Теперь осталась простая вещь — дойти и выстрелить. После России все кажется просто, а эта последняя миссия будет самой простой из всех».
— Господин оберштурмбанфюрер?
Перед ним стоял молодой шофер и смотрел, как он застегивает последнюю пуговицу.
— Да?
— Было бы безопасней идти в гражданской одежде, как турист. Если вас так…
— Неважно, во что я одет. У меня будет это, — он указал на стол, где Феликс уже разложил блестящие от масла компоненты оружия, — а такого не несет ни один турист. Но я никого не встречу. Дремучий лес, высоко в горах, вдали от всяких туристических маршрутов. И сегодня праздник, люди повсюду танцуют, пьют вино, занимаются любовью. Они не будут бродить по окрестностям.
— Вообще-то мальчик говорит правильно, — заметил Феликс.
— И наконец, это не операция СД. Это последнее дело «Мертвой головы», дивизии СС. Я не убийца, идущий убивать. Я — офицер, солдат. Это сражение. И поэтому я иду в форме.
