– А какого тогда хрена! – зашелся Скобцов. – Вы хоть понимаете, ЧТО вы здесь понаписали?!
– Правду, – пожал плечами священник.
– Какую, на хрен, правду?! – еще круче взвился начальник РОВД. – Кому нужна эта ваша правда?! Мне – точно не нужна!
Священник ждал.
– В общем, так, – уперся кулаками в стол Скобцов. – Идите восвояси: в храм, домой, хоть к черту на рога! Но чтобы я здесь вас больше не видел!
Отец Василий пожал плечами и встал, обозначив свое преимущество в росте.
– Это твой грех, Аркадий Николаевич, – с упором на «твой» произнес он. – И я очень надеюсь, что ты тоже это понимаешь.
– Свободен, – не поднимая головы, мрачно проронил Скобцов. – Я со своими грехами как-нибудь сам разберусь.
* * *
Вечером, уже после службы, отец Василий пошел к Вере домой. Он постучал в глухой забор на самом краю Татарской слободы и, когда ему открыли, сразу же увидел Ольгу с Мишанькой. Жена и сын увлеченно наблюдали за перемещениями куриц по двору.
– Вон ко-ко побежала! – показывала пальцем Ольга. – Скажи ко-ко!
– Ы! – довольно тыкал ручонкой в сторону неведомой птицы Мишка и заливисто смеялся.
– Я пришел, – с порога объявил отец Василий.
– Все? – испытующе посмотрела на него жена.
Священник обратился внутренним взором ко всем событиям минувших суток и кивнул:
– Все.
Ольга внимательно исследовала выражение его лица и, было заметно, поверила.
– А не отправят тебя в Коми-Пермяцкий округ лес валить?
– Насчет леса не знаю… – почесал кудлатую бороду поп. – А вот слово божие зэкам нести мне патриархия уже предлагала… Кстати, как раз в Коми-Пермяцкий округ…
– Бог с тобой! – испуганно махнула рукой попадья. – Правда, что ль?
– Но потом отец Кирилл решил, что мой морально-политический облик для выполнения этой задачи маленько подмочен…
– Ох, Мишка! – сокрушенно покачала головой жена и прижала сынишку покрепче. – Доведешь ты меня когда-нибудь до инфаркта! И откачать не успеют.
* * *
Потянулись долгие, однообразные дни. Санька с Макарычем заявились в гости только один раз, но выглядели бывшие рубоповцы растерянными и изможденными – их судьба все никак не решалась. Пожалуй, именно тогда отец Василий и решил, что нечто, спрятанное Торпедой в камере хранения за номером 136 под шифром Б3472, следует просмотреть.
Он отчаянно не хотел даже касаться чего-либо, связанного с этой тяжелой историей, он говорил себе: «Плюнь и разотри! Придет срок, и эту камеру хранения вскроет транспортная милиция, а тем, что там оставлено, займутся те, кому это положено по долгу службы». Но он знал и другое: в судьбе Саньки и Андрея Макаровича то, что оставил в камере Торпеда, может сыграть ключевую роль.
Он выбрал подходящее время и съездил на вокзал. Но там камеры с таким номером не было вообще; провинциальному Усть-Кудеяру вполне хватало восьмидесяти ячеек.
«Значит, придется ехать в область», – цокнул языком отец Василий и заторопился к машине – съездить до вечерней службы он вполне успевал. Но лишь спустя сорок минут священник подошел к камере с заветным номером и в нерешительности остановился.
Теоретически там, внутри, могла быть, к примеру, взрывчатка. Священник восстановил в памяти образ теряющего кровь киллера и отрицательно покачал головой: вряд ли человек будет врать, когда у него такие глаза. Он вздохнул и набрал шифр. Дверца тихонько звякнула. Священник потянул за ручку и осторожно заглянул внутрь. На вытертой сотнями портфелей, кейсов и чемоданов поверхности лежал аккуратно завернутый в газету параллелепипед.
Он поднял его и поразился тому, насколько он легок, надорвал обертку по краю и все понял. Внутри была видеокассета.
* * *
Отец Василий просмотрел кассету не сразу. То Ольга кинулась наводить в разгромленном доме порядок, и он волей-неволей должен был принять в этом посильное участие, то приходили один за другим обеспокоенные перерывами в службах прихожане, так что пять минут действительно свободного времени нашлось лишь поздно вечером. Он вставил кассету в видеомагнитофон, включил проигрывание и сразу все понял: прямо перед ним в пустом, напоминающем предбанник помещении сидели Иван Семенович и начальник областного УВД. Отец Василий прокрутил кассету вперед и сделал звук погромче.
– Короче, я на тебя надеюсь, Петя, – говорил губернатор. – Артемка до выборов дойти не должен. Сам понимаешь, чего этот придурок наворотит, если пробьется.
– Не дойдет, – заверил начальник облУВД. – Есть у меня, кому это дело поручить. Сделают чисто, проблем не будет…
Священник прокрутил кассету еще дальше и на этот раз наткнулся на видеозапись переговоров Гравера и самого Торпеды. И вот здесь разговор был куда как откровеннее.
Гравер совершенно не стеснял себя в выражениях и излагал Торпеде план «заказа» простым и доступным русским языком, совершенно не скрывая ни имени, ни целей заказчика, ни цены, ни возможных последствий, если тот облажается. Торпеда слушал, кивал и время от времени вставлял замечания, провоцируя Гравера на еще большую откровенность.
Отец Василий промотал кассету чуть дальше, наткнулся на обсуждение плана по грамотному отъему якубовской собственности, но более ничего не обнаружил. И тогда он вытащил кассету из магнитофона, сунул ее на книжную полку и задумался.
Для священника было совершенно очевидно, что запись переговоров с Гравером сделана самим Торпедой или по его заказу. Но, с другой стороны, было совершенно непонятно, кто мог заснять губернатора в момент обсуждения столь щепетильной темы. Главное, что в результате обе записи на одной видеокассете оказались в ячейке камере хранения на железнодорожном вокзале областного центра. Для чего? Может быть, для банального шантажа, а может, и в чисто политических целях… это теперь было неважно. Важным было одно: что с этим делать?
Лгать, нападать, убегать, прятаться и вообще хоть как-то участвовать во всех этих безумных околовластных игрищах священник не желал категорически. Затевать судебное дело, опираясь на видеодиалог ныне покойного авторитета и не менее покойного убийцы? Это было даже не смешно. Отец Василий просто не знал, что со всем этим делать. Посмертный подарок заезжего киллера оказался на редкость бесполезным.
И тогда он вздохнул, включил настольную лампу и сел за письменный стол.
– Ты спать идешь? – обняла его за плечи подошедшая сзади попадья.
– Чуть позже, Олюшка, – вздохнул он. – Дело есть срочное.
– Ну, смотри… – ласково потерлась она щекой о мужнину шею и легонько укусила за ухо. – Потом жалеть будешь… А то ты, батюшка, все по камышам да по цистернам, а с родной женой как-то недосуг…
Это была чистая правда. Но отец Василий сурово вздохнул и несколько велеречиво произнес:
– Это очень важно, Оленька. Решается наше будущее.
– Эх, Мишаня, – разогнулась жена и ласково провела ладонью по его голове. – А когда оно не решалось, это наше будущее? Каждый день что-нибудь новое… Ладно. Я пошла, если сможешь, разбудишь.
Священник крякнул и пододвинул к себе белый чистый лист бумаги. На секунду задумался и начал:
«Уважаемый Иван Семенович!
Не претендуя на роль вашего духовного наставника и уж тем более не пытаясь вас в чем-либо безосновательно обвинить, тем не менее указываю на недопустимость продолжения той ситуации, что сложилась в Усть-Кудеярском районе и области в целом.
Подвергнуты служебным преследованиям…»
Отец Василий задумался, а потом решительно перечеркнул слово «преследованиям» и написал рядом «репрессиям».
«…По надуманным обвинениям и подтасованным фактам подвергнуты служебным репрессиям ветеран МВД майор Пасюк Андрей Макарович и недавно вышедший из училища лейтенант Мальцев Александр. Понес серьезные финансовые потери уважаемый в обществе лидер частного предпринимательства Якубов Роман Григорьевич.
Бессудно убиты уголовный авторитет по кличке Гравер и профессиональный убийца по кличке Торпеда. К сожалению, истинные имена покойных мне неизвестны.
Пострадали и законные интересы Русской православной церкви. Мое служение многократно прерывалось вмешательством вооруженных людей, а мою в меру возможностей помогающую мне нести сей крест супругу Ольгу Игоревну дважды подвергали несанкционированным допросам и…»
Отец Василий вспомнил, как грубо выразился о его Олюшке один из нокаутированных им позже у цистерны ментов и мстительно дописал:
«…и глумлению.
В такой ситуации с вашей стороны было бы разумным и человечным посмотреть на плоды трудов своих и задать себе резонный вопрос: «А все ли я сделал на благо Отечества?», а может быть, даже и рассмотреть со всей присущей вам серьезностью возможность отставки. Я думаю, что люди бы вас поняли и не осудили.
Прилагаю видеозапись, доставшуюся мне по духовному завещанию от преставившегося на днях раба божьего по кличке Торпеда.
