– Чтобы дать ему право впоследствии восстановиться в милиции?! Нет, коллеги! Я полагаю, что это тот случай, когда нам нужно проявить принципиальность. Нам такие деятели, как Горский, не нужны. Мы от них избавлялись и будем избавляться. А если Горский все-таки сам считает себя честным человеком, то он должен сдать свою квартиру. Он получил ее как сотрудник милиции…
Я не выдержал и расхохотался.
Я смеялся так, как не смеялся уже, наверное, лет десять. Я захлебывался от хохота. Что это было? Нервы? Облегчение от того, что я – свободный человек и эти отвратительные лица я не увижу уже никогда? Не знаю…
Был объявлен «приговор», я расписался, положил на зеленое сукно стола удостоверение и вышел на улицу. Уже на крыльце почувствовал, что задыхаюсь…
Рванув воротник, оперся на перила. Сейчас все пройдет… Нужно только постоять и отдышаться…
Сейчас…
Вместе с облегчением пришла тоска. Хотелось только одного. Приехать в свою квартиру на улице Свободы, расставить вокруг себя несколько бутылок водки и пить, пить, пить… До тех пор, пока не придет успокоение.
У крыльца меня встречали человек семь или восемь. А может, и десять. Их лица мелькали передо мной. Меняясь, сыпались вопросы, не требующие ответа… Я видел лишь Ваньку, Вьюна и Верховцева. Я им улыбался, а они не могли понять, почему. Для них и, как им казалось, для меня, случилось страшное. А я улыбался…
Мне оставалось лишь забрать свои вещи в кабинете. Больше меня ничто не связывало с прошлым. Меня ждала любимая мною женщина, самая прекрасная на этой земле. Поэтому моя жизнь только начинается. Вывернув ящики стола, я выбрасывал записки, адреса, блокноты. Я рвал все в мелкие клочья и опускал их в урну.
В сейфе мне попался на глаза компромат на Бигуна. Я замер с ним в руках. Нет… Пока Лешка в клинике, бумаги будут со мной. Остальные дела я передал Верховцеву. Но своих «людей» я не сдам никому. Информация о них умрет вместе со мной. А те данные, что указаны в их делах… Ну, кому надо, пусть поищет. Он очень будет удивлен, когда выйдет на искомых фигурантов. Долго потом извиняться будет перед руководителями города. Данные – одни, а реальные люди – другие. У меня привычка такая. Потому что постоянно помню слова старого вора в законе Степного: «Никогда никому не верь и ни у кого ничего не проси»…
На стуле, со слезами на глазах, сидела Аня Топильская и молча наблюдала за моими манипуляциями. Может быть, в чем-то я обманул ее ожидания, но уж в этом я точно не виноват. Парни нервно курили, а меня «прорвало» на шутки. Я радовался своей свободе, восхвалял славный город Питер, в который рвану сразу же, как получу расчет, и рассказывал о Руслане Богачеве…
Проводив из Настиной квартиры всех, кто пришел со мной попрощаться, я почувствовал, насколько одинок. Едва захлопнув дверь, мною овладела горечь от только что утраченного прошлого. Утраченного навсегда. Завтра Новый год, и это угнетает более всего. Новый год – семейный праздник. Все, кто был сегодня, встретят его со своими близкими. Даже Бурлак, извинившись, сказал, что не сможет ко мне прийти.
Жизнь идет своим чередом, и если из нее кто-то выпадает, то это несущественно для самой жизни. Стоит ли преувеличивать значение своей персоны для окружающих? Жизнь – штука жестокая и беспощадная. Она карает всех в меньшей или большей степени.
На этом, собственно, и кончается эта история.
Юнг, Табанцев и их люди, я уверен, скоро ответят за все, что совершили. Не могут не ответить, потому что нет ничего дороже человеческой жизни и отношения к ней. И речь не идет о своей жизни. Жизнь одна у каждого. И никто не вправе забирать то, что ему не принадлежит. В этом я видел свою работу, в это же свято верю и сейчас.
А девушка… Она обыграла меня. Ольга оказалась умнее, чем я думал. Я наказан за гордыню, поэтому и проиграл свой «овертайм». Упустил шанс, которым мог воспользоваться. Но она сама себя приговорила. Ничто и никогда не проходит для человека безнаказанно. Она обязательно проявит себя потом, и если я не смог ее найти, то это обязательно сделает другой, более удачливый сыщик, опер по призванию, опер от бога. Может, это будет Ваня Бурлак? Вполне. Коренева воскреснет в другом месте, я в этом не сомневаюсь. Сколько ни крась свинец позолотой, она обязательно отшелушится. Ибо «Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый».
Рейс «Владивосток—Москва»
Я была потрясена.
Сжимая в руке диктофон, я совершенно выключилась из реальности. Андрей смотрел на меня, и по его покрасневшим глазам было легко понять, как тяжело дался ему этот многочасовой рассказ. Он сумел затянуть меня в него, сделать его участником событий. Все это время я словно была рядом с ним.
Самолет уже медленно выруливал к стоянке. И снижение, и посадка прошли как во сне. Если бы не диктофон в руке, если бы не Андрей, сидящий рядом, я бы подумала, что меня, как в фантастическом фильме, на все время полета ввели в гипнотическое состояние.
Теперь, когда история закончена, для моей книги не хватало ответов на два вопроса.
– Андрей, что стало с Лешей?
– С Лешкой? – Парень потер рукой проступившую за время полета щетину. – Слава богу, мой друг выжил. Он вернулся к нам и к самому себе. Стал таким же, как был. Единственное, что ему мешает быть прежним весельчаком, – его голос. Врачи обещают сделать все, чтобы он заговорил вновь.
– Он сказал, кто на него напал в той квартире?
– Он не сказал, – усмехнулся Андрей. – Он написал. Моей ручкой на своей медицинской карте, едва успев прийти в себя. Одно слово: «Коренева».
У меня похолодело сердце. Да, эта книга станет бестселлером.
– Послушай, но ты же говорил, что Тен на имя Ольги положил в одном из московских банков крупную сумму денег. Не надо ли было предупредить сотрудников банка? Или засаду, скажем, посадить. Ведь Коренева рано или поздно может там объявиться?
Горский рассмеялся. Как-то устало и невесело. Нет ничего удивительного. Если бы мне вновь пришлось пережить подобные события, кто знает, что было бы со мной.
– После сравнения всех экспертиз дело по факту убийства Тена, Льва Бурлака и Банникова было возбуждено на основании вновь открывшихся данных. И это дело сейчас пестует следователь прокуратуры Вязьмин. – Андрей повернулся ко мне и заглянул мне в глаза. – Только после моего ухода кому нужно искать убийц? «Синдром Горского». Я на этом деле погорел. Горский не смог найти убийц. Ни один опер не станет заниматься в том направлении, на котором так закончил свою карьеру Горский. Авторитет, Таня, великая вещь. А что касается засад… Во-первых, никто не поставит засаду там, где отсутствует даже один процент вероятности того, что фигурант объявится.
– То есть? – не поняла я.
– Кто сможет с уверенностью сказать, что Коренева знает о своем счете в «Инвестбанке»? Пятьдесят тысяч долларов – сумма не детская. Но, поскольку она до сих пор не тронута, Ольга Михайловна не имеет о ней не малейшего представления.
Вот и закончилась моя сказка. Мой мужчина, моя несбывшаяся мечта, уезжает к своей чудной девушке Насте. А я вновь остаюсь одна. Один на один со своими мыслями, надеждами и любовью. Этот замечательный человек подарил мне то, что я давно потеряла и не надеялась найти. Он своим рассказом объяснил мне, почему вокруг меня много подонков и так мало настоящих мужчин. Мужчиной можно родиться, но очень трудно быть им всю жизнь. И дело даже не в широких плечах Андрея и не в его уверенном взгляде. Тяжелее всего оставаться мужчиной после поражения. Когда можешь жить дальше. Проиграв, но не сломавшись.
Пережить эту утрату мне поможет лишь одно. Я выбираю между мечтою и действительностью. Я смотрю на спинку сиденья перед собой и в очередной раз убеждаюсь, что за все в этой жизни нужно платить. Я могу сделать так, что Андрей останется со мной. Я могу увлечь его так, как никогда не сможет эта призрачная Настя. И он останется со мной, позабыв обо всем. А что потом? Потом, когда он наконец поймет, кто я? Что сделает этот мужчина? Тогда он вынужден будет решать – либо сломаться, забыть то, чем он жил все последние месяцы, либо поступить так, как он должен поступить по моему мнению. Как настоящий мужчина. Надеть на меня наручники и, кусая губы от желания сломать мне шею, сдать меня правосудию.
Вот в этом и есть главное, из-за чего я сижу сейчас и изучаю кронштейн крепления обеденного столика. Если Андрей, узнав мое прошлое, останется со мной, то он для меня уже не будет тем Горским. Тем мужчиной, ради которого я смогла бы даже броситься в море. Слюнтяев, ломающих свои идеалы ради бабы, какой бы богиней эта баба ни была, я насмотрелась предостаточно. Предать друга и честь ради женщины – на это тоже нужно решиться. Но это гораздо проще, нежели не предать.
И я боготворю Андрея за то, что знаю – не предаст!
