– Хорошо. Привал окончен. Поднимайся, милая барышня. Идти сама сможешь?
Он взял Марину за руку, поднял, сделал с нею несколько шагов.
– Ну, что? Ноги-то держат!
– Вроде бы… – неуверенно сказала она.
– «Вроде бы»! – передразнил ее Осадчий. – Какого ж ты, сука… – он едва сдержал мат и руку, занесенную для удара. – Тебе что, интересно было, сдохнет он или нет?! – он ткнул пальцем в сторону все еще лежавшего на земле Хабарова.
– Я… Я… – Марина всхлипнула. – Я испугалась.
– Чего ты испугалась, курица?
– Что вы, увидев, что я… Вы начнете… вы… – она заплакала.
– Только интима с такой хитроумной сучкой нам не хватало! Была бы у тебя башка не перевязана, я б тебе по уху съездил! Без вариантов! Сама пойдешь! А спасатель саквояжи Емельянова понесет. Отстанешь – оставим. Крысы тебя сожрут. Боишься крыс?
Марина испуганно закивала.
– Здесь крысы размером со среднюю собаку…
Хабаров встал, прислонился спиной к мокрой стене. Сочившаяся сверху из-под камней вода намочила его комбинезон. Он этого будто не замечал.
Осадчий протянул ему свою фляжку.
– Глотни. Хороший коньяк.
Хабаров жестом отверг предложение.
– Тогда погнали!
Осадчий пропустил вперед Хабарова, за ним Марину, Тагира, сам опять пошел замыкающим.
Со временем галерея стала просторнее, уже можно было идти в полный рост, не пригибаясь, но зато стало сыро. То и дело сверху капала вода, образуя под ногами вонючие черные лужи. За поворотом они уперлись в кирпичную замуровку. Дальше идти было некуда.
– Я говорил, его надо в расход?! – крикнул Тагир, отирая пот грязным носовым платком. – Говорил?!
Хабаров подошел к замуровке, встал к ней спиной и вдоль правой стены отмерил пять шагов. Потом он опустился на колени и стал что-то искать на ощупь.
– Посветите, – попросил он.
У самой стены он нащупал ржавый рычаг, выступавший над землей на ширину ладони и, упершись ногами в стену, обеими руками потянул за него.
Раздался сдавленный скрежет, потом все стало опять тихо.
– Милости прошу! Мы недавно из подземелья труп бомжа вытаскивали. В таком же лазе застрял, – сказал Хабаров.
Осадчий фонариком осветил замуровку. У ее основания виднелся черный проем. Электрический свет выхватил идущие по дну толстые трубы теплотрассы. Осадчий нагнулся, посветил внутрь. Теплотрасса шла в закрытом плитами пространстве примерно метр на полтора.
– Нам что, по трубам ползти?
Он вопросительно глянул на Хабарова.
Хабаров кивнул.
– Я первым полезу, – сказал он. – Дайте фонарик.
– Далеко нам? – не выдержал, спросил Тагир.
По его голосу чувствовалось, что идея ему совсем не нравится.
– До развязки, – ответил Хабаров и юркнул в люк.
Ползти приходилось очень медленно, толкая впереди себя тяжелые саквояжи, с непривычки то и дело стукаясь макушкой о бетонную плиту сверху. Расстояние метров в шестьдесят они преодолевали почти час. Развязка представляла собой закрытое плитами пространство в виде куба четыре на четыре метра. Черные глянцевые трубы по узким тоннелям уходили вниз, вправо, влево. Однако только справа тоннель был больше остальных, и по нему уже можно было не ползти по-пластунски, на брюхе, а передвигаться на четвереньках. Хабаров смог немного отдышаться и отдохнуть, пока до развязки доползли остальные.
– Дальше куда? – тяжело дыша, спросил Осадчий.
– Направо.
– Далеко?
– Пока не увидим решетку.
– А скоро мы ее увидим?
– А этого я не знаю.
Он расстегнул спецовку, задрал свитер, обеими руками рванул черную хлопчатобумажную футболку, ткань затрещала, раздалась, он оторвал большой лоскут и обвязал им голову в виде маски.
– Советую сделать то же самое. Если в той теплотрассе, что мы преодолели, было сыро, то сейчас поднимем тучу пыли.
Он подполз к Марине, снял с нее куртку, оторвал рукав от ее когда-то белого халата, разорвал его вдоль и помог ей завязать лицо.
– Носом дыши, понятно? Куртку застегни.
Она цепко ухватилась за его рукав.
– Я боюсь, Саша. У меня даже зубы стучат от страха. Я все время представляю себе, как это будет…
– Хорош любезничать! Погнали!
Пыль лезла в глаза, в нос и в рот, мешала видеть, мешала дышать. Пыль липла к ладоням, толстая, мохнатая, мышиного цвета. Пыль имела вкус горьковато-плесневелый. Пыль саднила в носу, заставляя чихать, до рези в легких, до головокружения. Из-за облака пыли рассмотреть ползущего впереди было нельзя. Можно было только по звуку догадываться, что не один в этом каменном мешке, заполненном до самых краев пылью.
Наконец Хабаров почувствовал легкое дуновение сквозняка. Левой рукой он толкнул легкую металлическую решетку, посветил фонариком и вылез наружу, на небольшую металлическую площадку. Здесь гуляли сквозняки. Он стащил с лица маску, с удовольствием сделал глубокий вдох и тут же закашлялся.
– Осторожно! – крикнул он в лаз, когда приступ кашля прошел. – За решеткой площадка метр на метр. По скобам надо, вниз. Мы метрах в десяти от пола. Я попробую спуститься. Скобы старые, могут не выдержать. Поэтому держитесь руками сразу за две скобы. Короче, как повезет…
Следом на площадку вылезла Марина. Она долго чихала и кашляла. За нею в лазе показался Тагир, что-то бубня по-ингушски, матерясь по-русски и отплевываясь.
Ржавые скобы под ногами жалобно поскрипывали. Два или три раза скоба ломалась под ногой Хабарова, тогда, повиснув на одних руках, он судорожно искал опору. Давно не тревоженные никем пенки ржавчины от скоб прилипали к его вспотевшим ладоням и резали кожу, точно бритва. Наконец, он нащупал ногой пол. Посветил фонариком.
Он стоял в большом тоннеле, хорошо продуваемом и, судя по эху, идущем далеко. По стенам шли толстые связки проводов с маркировкой, нанесенной на стены краской.
– Марина, спускайся!
– Нет! Я спущусь! – крикнул Тагир в ответ.
– Валяй… – пробубнил Хабаров и сел на бетонный выступ.
Спустившись, Тагир взял его на прицел.
– Давай саквояжи! – крикнул он Осадчему. – Веревки хватит.
Спуск саквояжей занял почти полчаса. Осадчий наверху их привязывал, Хабаров внизу узлы развязывал.
– Марина, в левом кармане куртки перчатки. Надень, иначе руки порежешь! За скобы крепче держись. Не сорвись! – крикнул Хабаров, когда девушка приготовилась спускаться.
Тагир хлопнул его по плечу.
– Странный ты мужик, спасатель! Она тебя отымела, да? Ты заботишься о ней. Не понимаю!
Хабаров хмуро глянул на него.
– И не поймешь, – сказал он и сплюнул.
Прошагав метров сто по гулкому холодному тоннелю, они остановились у пролома в стене. Хабаров попросил карту. Он внимательно разглядывал чертеж, сверялся с компасом, вмонтированным в наручные часы, потом опять глядел в карту. Наконец он подошел к пролому в кирпичной стене, протиснулся в него, что-то поискал фонариком, а найдя, грустно усмехнулся.
«Ах, Сева-Сева… Мог ли я предположить, что через каких-то два месяца пойду сам по этим твоим норам?! Как бы только не в последний путь…»
– Что? – не вытерпел, крикнул ему Осадчий. – Заблудились?
– Нет, к сожалению. Надо идти на один уровень вниз.
– Никита, опять по скобам я не полезу! Понял, да?! Пойдем этим тоннелем. Слушай, чем этот тоннель тебе плох? – волнуясь, затараторил Тагир.
– Этот тоннель не ведет к «Дмитрогорской». Но решать вам, – сказал Хабаров.
– Лезь в пролом! – жестко сказал Осадчий Тагиру.
Тот выругался, но подчинился.
Лаз был небольшой. Пробираться приходилось на четвереньках. Острый битый красный кирпич больно впивался в ноги и царапал ладони. За горкой битого кирпича виднелся не то чтобы проход, а скорее небольшая круглая нора диаметром не больше метра.
– Ой, мамочки! – крикнула Марина и спряталась за Хабарова.
– Что?
– Там! – она ткнула пальцем в угол. – Там есть кто-то!
Свет фонарика выхватил из темноты островок с двумя толстыми крысами. Одна из них подняла остроносую морду и села на задние лапы.
– Крысы – верный признак. Значит, скоро будем на месте, – сказал Хабаров.
Он посветил внутрь. Стенки «норы» были гладкими и матово поблескивали.
– Труба, что ли? – спросил Осадчий.
Хабаров кивнул.
– Ползти далеко. Без груза минут сорок. С грузом часа полтора. Клаустрофобией никто не страдает? Полтора часа в этой трубе вам полутора днями покажутся.
– Куда мы выйдем? – Осадчий развернул карту. – Покажи.
– Вот в этот штрек. Но это, если знать где именно из этой трубы выйти, – добавил Хабаров на всякий случай.
– Ну, что, барышня, – Осадчий улыбнулся с издевкой, – страшно?
Марина не ответила.
– А я в полном восторге! – так же саркастично заключил он и оглянулся на Тагира. – Я вижу, Тагирчик, ты тоже. Ладно. Лезь первым, спасатель.
Осадчий поставил в трубу два саквояжа, посмотрел вслед медленно поползшему вперед Хабарову.
– Я следом. За мной дама. Тагир, ты замыкающий. С нами Бог и маленькие боженятки!
