Нет.
Не будет.
Не сейчас.
Поэтому надо уходить. Чтобы выполнить задание, задание данное самому себе, надо уходить. Уходить так быстро, как только возможно. Сергей рванул по лестнице вверх. Десять ступеней… Двадцать ступеней… Каким-то невероятным чутьем, сквозь толстый бетонный монолит, он различил, услышал нарастающий шум авиационных двигателей и буквально физически ощутил, как синхронно срабатывают замки, удерживавшие под крыльями ведущего А-10 тяжелые бомбы. Еще десять ступенек. Самолеты на форсаже уходили… Дверь… вверх, каждый в свою сторону, «кашляя» кассетами… Десять ступенек… ложных целей, оставляя за собой тающие павлиньи хвосты из белого дыма… Еще дверь… Последняя… Что-то очень сильно толкнуло бункер в бок. Будто гигант пнул многотонную конструкцию. Первые две бомбы проломили стены и, практически не снижая скорости, проложили себе дорогу вниз. Свет. Все. Он вышел. Не останавливаться! Не останавливаться! Налево! Еще один удар где-то за спиной, совсем близко. И вдруг земля поднялась под его ногами. Словно разбуженное исполинское чудовище решило выбраться из своего глубокого логова и наказать того, кто посмел нарушить его покой. В какой-то момент Бойченко потерял себя. Он оглох, ослеп и перестал существовать. Чудовище, так и не найдя в себе сил вырваться на свободу, рухнуло и рассыпалось на миллионы осколков, обратившись в обломки камней и короткие кудряшки арматуры.
…куда он шел? Сергей не понимал. Его болтало из стороны в сторону, как при штормовой качке. Мир был скрыт за какой-то красно-серой пеленой и насквозь пропитан пылью и гарью. Бойченко несколько раз свалился. Ноги с трудом держали его, да и он сам как-то не ощущал, разницы между «идти» и «лежать». Впрочем, сейчас для него не существовало разницы между «быть» и «не быть».
– Ты живой?!
Какие-то звуки, раздавшиеся снаружи, медленно добирались до сознания, а потом долго спорили между собой, в каком порядке им зазвучать. Когда этот паззл, наконец, сложился, Сергей понял, что кто-то его нашел.
– Помирать… команды… не было…
История повторялась. Точно так же, как и три дня назад в Багдад, в Москву они прилетели утром. Столица встретила группу мокрым асфальтом и лужами после ночного дождя.
– О-о-о… – блаженно выдохнул Павел, едва сделал шаг на трап, – как хорошо-о-о… Прохлада… Слышишь, Серый, я все никак не могу привыкнуть, что мы бронежилеты сдали. Я себя чувствую, как черепаха, которую из панциря вынули!
– Ничего, привыкнешь…
– Ух ты, – Захаров притормозил на ступеньке, – смотрите-ка, кого-то встречают…
Рядом с аэропортовским автобусом, в который постепенно набивались покинувшие салон самолета пассажиры, стоял строгий и серьезный микроавтобус «Мерседес». Строгости ему придавал черный цвет и тонированные стекла, серьезности – синий проблесковый маяк или, в просторечии, «мигалка» вкупе с очень интересными номерными знаками. Рядом с автомобилем стоял не менее строгий и серьезный мужчина средних лет. Строгость ему обеспечивал такой же черный, как и «Мерседес», костюм, а серьезность – короткая стрижка и взгляд, заставлявший всех, кто проходил мимо, моментально забывать о существовании как черной, как смоль, машины, так и самого обладателя гипнотического взгляда.
– А вот это – за нами… – произнесла Надя, глядя, как в паре метров от «Мерседеса» притормозил белоснежный микроавтобус «Фольксваген».
– Почему так грустно? – переспросил Павел, спускаясь по трапу.
– Да потому… Дорога на эшафот.
– Ты из-за записей? Надь, ну ты же не виновата…
– Это никого не интересует.
– Надя… – девушку догнал Сергей и вложил в ее ладонь связку ключей, – едешь ко мне и ждешь меня, поняла?
Курочкина недоуменно переводила взгляд с ключей на Бойченко.
– О работе не думай. Дождись меня, пожалуйста. Никуда не уходи.
– Но… Сереж… А как же… Так нельзя… Подожди, ты куда…
– Все, обо всем потом.
– А ты куда… Что…
– Это, – Сергей коротко кивнул на «черный квадрат» за спиной, – за мной.
Бойченко коротко поцеловал девушку в губы, подошел к черному «Мерседесу» и, забираясь в его широкий дверной проем, махнул рукой Павлу и Леониду, – Пока, парни. Увидимся как-нибудь!
– Ничего себе… – промолвил обескураженный Захаров, провожая взглядом резко взявший с места автомобиль, – И все? «Пока, парни, увидимся как-нибудь?» Не, ну это вообще… Картина Репина «Приплыли»…
Из «Фольксвагена» вылез мужчина и махнул рукой съемочной группе.
– Поехали, Паш. Мы тебя на вокзал забросим, – оператор хлопнул товарища по спине.
Надя завернулась в полотенце и, босая, на носочках прошла в прихожую, где нашла мягкие домашние тапки, в которых тут же «утонула». Она уже успела познакомиться с «холостяцким гнездом», сочла его довольно уютным и спустя полчаса почувствовала себя в квартире Сергея вполне уверенно. Надя прошла на кухню, где набрала в пузатый чайник воды и поставила его на огонь. Конечно, она себе представляла свое появление в этой квартире. Но в ее мыслях все происходило несколько иначе. Надя улыбнулась. «Несколько иначе»… Впрочем, девушка посчитала, что ситуация получилась даже интереснее. Загадочнее. Но и как-то… тревожнее. Надя постаралась отвлечься от серых мыслей. В этом ей здорово помог призывно засвистевший чайник. Тревога, словно своенравная кошка, живущая сама по себе, неохотно свернулась калачиком в темном углу сознания и, фальшиво зажмурясь, сделала вид, что спит.
В кухне на столе стоял маленький зеленый дракончик. Сначала фигурка показалась Курочкиной злой. Казалось, что маленькие острые зубки так и жаждали впиться в кого-нибудь или во что-нибудь. Девушка взяла игрушку в руки, поднесла к глазам и погладила пальчиком по ее рогатой голове.
– И вовсе ты не злой. Просто ты так улыбаешься, – сказала она дракончику, слегка щелкнув его по носу.
Бойченко прокручивал в памяти события последних дней и предшествующие им. Некоторое время назад, в кабинете генерала, он согласился отправиться в Ирак. Он не мог не согласиться. Это было единственным шансом найти ответ на вопрос, который мучал его все эти годы, заставлял снова и снова переживать боль и ощущать собственное бессилие… Но он и представить себе не мог, что ответ на этот вопрос даст ему как раз тот, кто и отправил его в Багдад. Собственно, ответ был ему уже известен. Но круг пока не замкнулся. Интересно, – думал Сергей, глядя в окно на вечно спешащих москвичей, – что по этому поводу сказал бы Леонид? «Делай что должен. И… Будь что будет».
И снова знакомые коридоры. Впереди топает сопровождающий, так и не проронивший ни слова. У Сергея сложилось впечатление, что хозяин кабинета, назвавшийся во время первой встречи Николаем Степановичем, так и сидел в своем кресле с тех пор. Те же портьеры, блестящий стол, лампа. Помощник остался стоять возле дверей.
– Неласково ты с Коровиным обошелся, сынок… – разговор начался так, будто и не заканчивался.
– Мы с ним детей не крестили, – в той же тональности ответил Бойченко, – и я вам не «сынок».
– И все же ты должен был ему рассказать об итогах операции, – слегка наехал на Сергея генерал, повысив тон. – Не на рыбалку же ты ездил, да?
Впрочем, на Бойченко это не произвело ни малейшего впечатления. Тот размышлял, как ему нейтрализовать парня, стоящего у двери…
– Он был твоим полевым шефом, тебя транспортом обеспечил, оружием… Машина, конечно, посольская… А, ладно, черт с ней, не будем об этом… Работу ты сделал неплохо, итог мне известен, но… Меня интересуют детали, понимаешь?
– На бункер было совершено нападение. Американцы вызвали авиацию. Бункер был уничтожен бомбовым ударом. Изделие изолировано. Съемочная группа не…
– Да плевать на съемочную группу, – перебил Сергея генерал, махнув рукой, – они «мясо». Что американцы?
– Риск обнаружения минимальный.
– Хорошо. Я смотрю, тебе там досталось, Сережа… Но ты молодец… Большой молодец! Настоящий герой!
Николай Степанович отодвинул один из ящиков стола и извлек на свет довольно плотный пакет, который бросил на стол перед Бойченко.
– Тут твоя премия.
Было видно, что после рассказа Бойченко хозяина кабинета «отпустило».
На пакет с деньгами Сергей никак не отреагировал.
– Тебе не интересно, сколько там? – в голосе собеседника промелькнуло удивление, – впрочем, там более, чем достаточно.
– Я не за баблом туда ездил.
– Да?
– Мне нужно было кое-что узнать.
Генерал замер и, слегка прищурившись, посмотрел на Бойченко. К интересу и удивлению, возникшему в первый момент, прибавилась легкая тревога.
– И… что же?
– Я сейчас тебе, подонок, память освежу…
– Ты отдаешь себе… – начал, было, Николай Степанович, но Сергей продолжил тем же тоном, спокойно глядя в глаза сидящему напротив. Но этот тон напоминал низкий рокот дизеля танка, спокойно и невозмутимо переламывающего своими гусеницами препятствия. А взгляд… Генерал решил, что заглянул в черную дыру танковой пушки. Заглянул и внутренне содрогнулся, потому как чернота увидела и узнала его.
