Он хотел еще что-то добавить, но тут зазвонил телефон. Ненашев на звонок отреагировал быстрее всех.
— Да. Серджио? Серджио! О, Серджио, ты великолепен! — не надо было ни о чем спрашивать, результаты деятельности Муравкина отражались в интонациях Ненашева.
Впрочем, более подробная «расшифровка» информации вызвала такой же восхищенный стон и среди остальной публики, собравшейся на квартире Бирюкова, где хозяин смог навести относительный порядок после разгрома.
— Муравкин увел не один, а два автомобиля, — сообщил Ненашев. — Говорит, что ему напарник помогал. Они уже ждут нас на соседней улице — прямо к дому Сережа не стал подъезжать из соображений конспирации.
Когда же трое сыскарей увидели подарок Муравкина, их состояние зашкалило за отметку «восторг» и уверенно приблизилось к отметке «шок» — «Линкольн-таункар» и «Порше» ожидали их.
— Слушай, Серджио, — почти озадаченно сказал Клюев, — нас ведь трое всего, а тут два таких «танка» — нас на них и не хватит.
— А вы не переживайте, ребята, мы с Бампером составим вам компанию, — Муравкин кивнул на своего напарника, покинувшего «Порше» и приближавшегося к «Линкольну». Кличка, наверное, подходила этому верзиле за метр девяносто с длинными и тяжелыми руками и массивной нижней челюстью.
— Мы будем присутствовать в этом «танке», — сказал Муравкин. — Бампер наловчился очень внушительно сидеть, его хлебом не корми, дай покрасоваться при «разборках».
— Эй, Серджио, — Ненашев, конечно, успел уже определить, что Муравкин здорово накачался, хотя все остальные полагали, что друг-угонщик только слегка под хмельком. — Сегодня может случиться очень сильный шум. На развлечение это будет мало похоже. Тебе и твоему приятелю вовсе ни к чему подставлять башку под пули.
— Ко-остя! Жизнь — это, знаешь ли, сон удивительный, обман с чарующей тоскою, ну бы ее в задницу. Скукотища везде и во всем ужаснейшая. Иномарку обоссать, что ли? Так ведь все равно не поймут, азиатцы.
И не успел Ненашев толком сообразить, к чему же Муравкин провозгласил последнюю тираду, как тот расстегнул «зиппер» на брюках и стал мочиться на роскошный, сверкающий лаком багажник «Линкольна».
— Все равно скучно, — заявил он, слегка покачиваясь и заканчивая свои действия, которые статья кодекса толковала как неуважение к окружающим, выраженное в особо циничной форме. — Вот раньше меня менты «замели» бы за это сразу, не успел бы я еще и к мотне прикоснуться, не то что расстегнуть ее. Хватали, падлы, без разбора, «луноходы» так по улицам и шастали, денно и нощно. Не переживай, Костя, все будет — хок-кей.
Можно было подумать, что облегчившийся Муравкин протрезвел в один момент — настолько ровно и упруго он шагнул к передней двери «Линкольна», распахнул ее и скомандовал Бамперу:
— Двигайся, драйвером ноне я буду. Твое дело — внушать окружающим уважение и страх.
Ненашев отошел к «Порше», в котором за руль сел Клюев.
— Пора уже, Костя, без четверти одиннадцать, — спокойно сказал он.
Они ожидали от Бруса какой-нибудь пакости типа «коробочки» из нескольких автомобилей, расположившихся сзади, спереди и бокам, или даже засады, но Брус оказался подозрительно корректным: два «Опель-кадета», составляющих его прикрытие, стояли в отдалении, сам он прикатил на «Мерседесе».
Двое устрашающего вида (во всяком случае, им самим так хотелось) парней вышли вслед за Брусом из автомобиля и заняли позицию метрах в десяти сзади от него, многозначительно оттопыривая карманы своих черных кожаных курток. Одного из них частные детективы узнали — он был в охране в доме Бруса в сентябре, когда они десантировались на лестницу с крыши через разбитое окно.
Брус вместо приветствия выматерился и сказал:
— Даю вам час, и чтобы товар был на своем прежнем месте!
— Ты уже проверял? — укоряющим тоном поинтересовался Клюев. — А на слово нам не поверил? Зря. Мы слово держим в любом случае. Товар будет на месте только в том случае, если ты скажешь нам, что за девушку твой человек привозил сегодня утром на «Форде» к Заводскому райотделу и где находится та девушка, которая очень на нее похожа и которую вы похитили на самом деле, а не с понтом. Вот это и будет равноценный обмен.
— Я прежде у вас, сук, яйца через горло вытащу, а потом скажу вам то, что вы хотите — если вы еще будете понимать, конечно.
— Не надо, Брус, — очень спокойно, но в то же время жестко сказал Клюев. — Тебе все же предстоит большая потеря, чем нам — я не имею в виду те сраные морфины-кодеины из твоей «аптечки», а твою полнокровную жизнь. А потерять ее сейчас ты можешь очень даже запросто.
— Это ты мне козел, угрожаешь? — Брус решительно шагнул навстречу Клюеву и сунул руку за пазуху. Двое его телохранителей мгновенно выхватили из карманов курток блеснувшие никелированными стволами пистолеты. Оба они сейчас держали под прицелом Клюева, который, казалось, даже не обращал внимания на весь этот театр.
В следующий момент Брус выхватил из-за пазухи пистолет-пулемет «Узи» и направил его прямо в лоб Клюеву. Надо сказать, что это явилось оплошностью со стороны Бруса — в следующий момент его правая рука, которую он излишне далеко выставил вперед, к своей предполагаемой жертве, сильно дернулась, а «Узи» улетел, описав высокую дугу, далеко в сторону.
Брус никак не ожидал, что Клюев, который был пониже его ростом, сможет так высоко, а главное, так быстро и ловко задрать ногу. Поэтому он замешкался и не смог предотвратить следующего действия его ловкого противника.
Клюев даже не поставил после удара свою правую ногу на землю, а саданул носком ботинка в пах Брусу и, когда тот, раскрыв рот от накатывающей снизу волны боли, слабости и дурноты, согнулся, схватил его за шиворот и резко повернул спиной к себе.
Телохранители Бруса сморгнуть не успели, как перед ними оказался их шеф, за спиной которого, надежно прикрывшись крупным телом, расположился Клюев, приставивший к затылку Бруса свой верный «Глок».
Да, тут было от чего опешить — телохранители не очень-то соответствовали столь высокому званию. Они, правда, участвовали в нескольких перестрелках, но действовали при этом достаточно бездарно, хотя одному из них и удалось случайно застрелить противника. А такую шустрость, какая им была продемонстрирована сейчас, они наблюдали впервые в жизни. Они просмотрели слишком много боевиков, где фантастическая ловкость и подвижность заставляют рассматривать любое умелое действие бойца исключительно в жанре чистой игровой условности.
Поэтому они, остолбенев на какое-то время, абсолютно безучастно наблюдали за тем, как ловкий соперник их шефа, пятясь, оттаскивает его к машине, а два спутника ловкача направляют на них короткоствольные автоматы — оружие, превосходящее по огневой мощи их пистолеты.
Только когда Брус был уже затащен в «Порше», телохранители словно бы вышли из гипнотического транса. А выйдя из этого состояния, они приняли единственное правильное решение — стрелять по колесам автомобилей противника.
И они уже прицелились было, чтобы сделать это, но несколько пуль, выпущенных из «Скорпионов» Бирюкова и Ненашева, заставили обоих выронить оружие и скорчиться от боли. Их правые руки, перебитые в нескольких местах, повисли, как плети.
Бирюкова и Ненашева не оставили без внимания парни из «Опелей», открывшие по ним огонь на поражение. Но ушлые частные сыщики еще за полсекунды до того, как в них полетела первая пуля, упали на землю и сделали то, чего не успели сделать телохранители Бруса — обездвижили все три автомобиля противника.
Из «Линкольна» в перерыве между стрельбой метнулась длинная тень — это Бампер, очевидно, получивший точные инструкции от Муравкина или же умеющий не только демонстрировать себя на «разборках», поспешил на помощь Клюеву, взяв на себя управление «Порше». Автомобиль, до сих пор стоявший боком к противнику, сейчас резко развернулся, взревев мощным мотором, и стал уходить. Бирюков и Ненашев не давали людям Бруса высунуться из-за «Опелей», за которыми те укрылись.
— Ко мне, ребятки! — заголосил из «Линкольна» Муравкин, открывший дверцы с правой стороны.
Легко сказать «ко мне», надо еще было преодолеть те десять-двенадцать метров, что отделяли их от автомобиля.
А преодолеть их можно было только единственным способом — перекатываясь, словно веретено, и при этом еще после каждых двух-трех оборотов постреливая в чернеющие корпуса автомобилей противника.
Бирюков нажал на спуск в очередной раз, но раздался только щелчок.
— Николаич, — Ненашев быстро вставил новый магазин в свой автомат, — приготовься: как только я начну шмалять, ныряй в «тачку».
Двадцать пуль при скорости стрельбы восемьсот сорок выстрелов в минуту могут быть выпущены в течение трех секунд. Поэтому Ненашев быстро перевел флажок на одиночную стрельбу. Он прицелился в лобовое стекло «Опеля», нажал на спуск и крикнул Бирюкову:
