— Добро! Подожду, — согласился человек.
— Гош, а ты знаешь, что меня в ваш поселок отправляют работать? — спросила Ольга.
— Сказали, но я так и не понял, почему?
— Так надо! — сверкнула слеза и, скатившись по щеке, растаяла в уголке рта.
— Оль, а что с рыборазводным заводом? Ты ведь туда хотела перейти. Иль не получилось?
— Милый Гошка, там платят еще меньше, чем у нас! Какой же смысл уходить?
— Ну, а жилье? Там его предоставляют?
— Ага, только тем, кто отработал в их системе не меньше пятнадцати лет. Да и квартиры у них ведомственные. Уходишь с завода — освободи жилье. Кому такое нужно? Я уже не говорю о квартплате: она больше зарплаты. На жизнь совсем ничего не остается. Я как узнала их условия, вмиг желание отгорело. Видно, так и доживу жизнь в общаге, в чужом углу, — шмыгнула носом совсем по- девчоночьи.
— Ну, не хнычь!
— А чему радоваться? В Усть-Большерецке в лучшем случае поселят в барак-завалюху, где ты бедуешь. Завалит нас с тобой одна на двоих пурга. Пока придут откопать, мы уже дуба врежем. Вот порадуются поселковые, что одним махом, не пошевелив пальцем, сразу от обоих инспекторов отделались!
— Отремонтировали барак! Теперь ты его не узнаешь! Королевские хоромы сделали из курятника! И если б не Анна, жил бы там с радостью, но теперь у меня семья и дом. Так что ты жильем будешь обеспечена и довольна им. Сама хозяйкой задышишь. Все там сделали: и воду провели, и туалет поставили. Только печка осталась дровяная. На ней готовить и отапливать дом станешь.
— А что за Анна? — перебила Ольга.
— Моя жена!
— Вот как? И ты даже не позвонил, не похвалился? — деланно возмутилась женщина и добавила, изобразив досаду, — и тут я опоздала! Увели козлика прямо из-под носа! Вот незадача! Опять мне не повезло!
— Ольга, а ты отбей! — посоветовал кто-то из инспекторов.
— Ладно. Поживем, увидим, — отмахнулась кокетливо.
— Гош, да у тебя не отчет, а целый роман получился. Я пока читал, то хохотал до слез, то плакал. Как ты там о леснике Яшке написал? «Убегал от меня этот мудошлеп так, словно, оказавшись без портков, смывался от целого барака зэков, решивших занасиловать его до смерти… Вот так и заманил меня к медведю, который оберегал Яшкину жопу от всех посягающих козлов. Эта зверюга схватила меня за задницу и чуть не отгрызла вместе со всеми причиндалами и фруктами, которые я даже в зоне сумел сберечь в целости», — выдал Назаров тираду из отчета, хохоча во весь голос. Едва успокоившись, продолжил под общий смех, — ну, это мелочь! Вот послушайте, какой перл он выдал дальше: «В зале суда Мишка Сазонов все время ерзал и подпрыгивал на скамье, будто его голой задницей со всего размаху усадили на семейку ежей. А те, приняв его яйцы за желуди, грызли их, забыв о перерыве. Он грозил мне свинтить башку с «резьбы» и запихать ее в задницу. Вот в таком виде повесить в тайге, чтоб меня крыла матом вся живность и гадила как на падлу, смывшуюся с погоста». Весело ты там живешь! Процессы проходят как разборки в зоне! Кто кого кучерявее отматерит! — закачал головой Назаров и позвал за собой поселенца, — зайди ко мне, Гоша! Отпускаем в помощь тебе Ольгу Воронцову. Одному сложно справиться. Слишком большой объем, да и нагрузка не малая, но, пойми правильно, мы не выдавливаем и не избавляемся от нее. Оля — прекрасный работник и человек. Мы все ее хорошо знаем, верим ей и, хотя нелегко было решиться на такое, другого выхода не вижу. Нам необходимо работать на расстоянии, чтоб не испортить друг другу жизни и судьбы. Ты — мужчина, поймешь меня верно. Ольга слишком чиста, и наши отношения, я имею в виду всех сотрудников, должны оставаться безупречными. Я дорожу всеми, каждым из вас. Вы очень дороги мне, потому что никакими льготами, деньгами не оценить вашу работу. Как бы ни шутили, а всякий из нас рисковал головой. А за что? Ведь охраняем карман государства, его ресурсы и запасы! Если б не мы, лосось давно истребили б и осталась бы она лишь в Красной книге. Конечно, дорогой ценой за нее платим: своим здоровьем и даже жизнями, — но нет другого выхода. Ничто и никто кроме инспектора не остановит браконьера, — вздохнул Назаров и добавил, — как человека прошу, береги Олю…
— Понятное дело! Я и сам ее держу как сеструху свою. Думаю, что сберегу.
— Давай, Гоша, поезжайте, держитесь вместе! Не давайте в обиду друг друга и не пропадайте,
звоните! Помните, вы очень дороги и нужны нам, — отвернулся человек к окну и, выдержав паузу, сказал, — берегите себя, слышь, Гоша? С тебя как с мужчины — особый спрос. За обоих.
Ольга уже собрала вещи и мигом вынесла из общежития свои пожитки. Она привычно села в лодку и, помахав рукой инспекторам, провожавшим их, натянула на голову капюшон и отвернулась от берега. До самого поселка женщина не обронила ни слова.
Когда поселенец причалил у моста, женщина взяла вещи, вышла на берег, огляделась, поежилась и пошла по тропинке, слегка пошатываясь. Она плакала, но так не хотела, чтобы эти слезы увидел Гошка. А он молча взял чемодан из ее рук, обогнал, чтоб не плестись в хвосте, пошел вперед, чтобы открыть двери.
— Входи! — позвал Ольгу. Она шла, не видя ничего под ногами. — Оля, улыбнись своему дому! — тормошил Гоша женщину.
И только тут она вскинула голову, увидела дом, удивилась и, отступив на шаг, оглядела:
— Куда ты меня привел? — спросила тихо.
— В твой дом! Не узнала?
— Разве это тот самый барак?
— Я ж говорил!
— Ничего общего! — потрогала рукой стену не веря глазам.
— Внутри еще лучше! Входи! — распахнул двери.
Ольга вошла в дом. Молча обошла все комнаты:
— Это мое? — не верилось ей.
— Само собою. Это только твое! — помог Гошка снять куртку. Он сразу понял, что Анна совсем недавно ушла отсюда. Она протопила печь, приготовила поесть и навела порядок. Даже полы вымыла. Не захотев мешать, ушла домой, и Георгий в душе был благодарен ей за все за заботу и тонкое чутье.
— Садись поешь, жена приготовила…
— Потом, не торопи. Успею, — присела на кухне. — А у меня, Гош, полный облом! По всем швам все лопнуло, ничего не состоялось. Везде крах! И не только с заводом. Я стала совсем невезучей!
— Как знать, Ольга, может, все к лучшему повернулось и закончилась полоса твоих неудач. Во всяком случае, квартиру теперь имеешь неплохую. А ведь это немало! Все остальное — дело времени. Оно все и всех лечит. И то, что сегодня кажется горем, завтра станет радостью. У меня в жизни много раз так случалось.
— Правда?
— Ну, конечно…
— Помнишь, я говорила тебе, что люблю человека. Уже давно привязалась к нему всей душой. Дышать без него не могла, но держалась изо всех сил, скрывала. Недавно как черт на язык дернул, насмелилась и призналась в любви, сама. Прямо в кабинете! — заплакала и засмеялась баба. — Он так вылупился на меня, я даже испугалась, что его удар хватит. Долго продохнуть не мог, а потом сказал: «Я прощаю тебя! Ты просто не подумала, что сказала. Ведь я вдвое старше и по возрасту гожусь в отцы! Если захотела острых ощущений, то знай, я никогда не имел побочных связей и ни разу в своей жизни не изменял жене! Я — однолюб, и моя семья никогда не была мною опозорена. Ты еще молода, не раз вернешься памятью к этому дню, но знай, не все мужчины — кобели, не каждый может ради минутной похоти бросить под ноги даже очень красивой и молодой женщине свое доброе имя. Во всяком случае, я на такое не способен!» Понимаешь, Гоша? А ведь я просто любила и вовсе не собиралась разбивать его семью или познать как мужчину. Я любила сердцем, а ни телом. Это совсем другое. Он был моими крыльями, светом звезды, ее не взять в руки, но она грела и жила во мне. А он все заплевал и перевел на низменное на похоть… Как это больно было слышать мне.
