– Какой ты, однако, неосторожный, – прошептал я. – А не подумал о том, что у меня могут не выдержать нервы и я нечаянно пристрелю тебя?.. Гурьев! – позвал я, озираясь вокруг. – Гурьев, где вы, черт вас подери!
– Да-да, Кирилл! Иду! – услышал я голос химика и увидел его темный контур на фоне зарослей. – Я смотрел, нет ли кого поблизости… А ловко вы сработали, – стал он хвалить меня, хотя в данный момент я меньше всего нуждался в похвале и вообще какой-либо оценке своей деятельности.
– Возьмите пистолет, – сказал я химику и протянул ему «магнум».
– Ого, тяжелая штучка, – не совсем искренне удивился он. – Послушайте, но я все-таки до сих пор не понимаю, что вы задумали?
– Вы очень громко говорите… Нарвите травы.
– Что?!
– Травы нарвите, черт возьми! – едва не взорвался я. – Что вы переспрашиваете по сто раз?
Пока химик с недовольным бормотанием копошился в темноте у моих ног, я заставил Рэда подняться на ноги и подвел его к стволу дерева.
– Я хочу тебя предупредить, – сказал Рэд, глядя на то, как я снимаю с себя ремень и сворачиваю его петлей. – Ничего у тебя не получится. И все твои старания напрасны. В принципе, ты уже покойник. Но если ты поведешь себя благоразумно, то я постараюсь тебе помочь.
– Заткнись, – посоветовал я, крепко связывая руки Рэда, заведенные за ствол дерева.
– Через пять минут мне в канцелярию должен звонить комендант лагеря, – привел Рэд новый аргумент. – Если я не возьму трубку, он объявит тревогу.
– Вы знаете, Кирилл, – отозвался из темноты Гурьев, – мне кажется, что к его словам следовало бы прислушаться.
– Вам очень страшно? – поинтересовался я у химика.
– Не в страхе дело… Хватит? – Он протянул мне охапку сухой травы.
– Вполне! – Я взял траву в горсть, сколько смог ухватить, и поднес к лицу Рэда. – Рот открой! Он подчинился лишь только после того, как я ударил его стволом по губам. Рэд предпочел иметь во рту кляп из соломы, чем не иметь зубов. Я заталкивал ему в рот траву большим пальцем, командир группы хрипел, стонал, пытался вытолкнуть ее языком или укусить меня, и мне в целях собственной безопасности пришлось вставить ствол ему между зубов. Когда рот был набит травой настолько плотно, что Рэд не мог даже слегка пошевелить челюстью, я снял с него портупею и, накинув ее на кляп, как уздечку, связал узлом на затылке.
Недолгая борьба со мной утомила Рэда, и он уже стоял спокойно, только вращал зрачками, и во мраке, усиленном тенью от кроны дерева, блестели два глазных белка.
– Анатолий Александрович, – шепнул я Гурьеву. – Давайте на минуту продолжим нашу беседу.
Мы отошли на несколько метров – настолько, чтобы Рэд не мог нас подслушать. Когда его силуэт растаял в темноте, мной овладело странное ощущение, будто я очень слабо привязал его и этот человек через минуту-другую бросится на меня и вцепится сильными пальцами в горло.
– Скажите мне однозначно, – сказал я, озираясь по сторонам. – Вы со мной или нет?
– То есть? – переспросил Гурьев, хотя я был уверен, что он прекрасно меня понял.
– Зачем вы переспрашиваете?
– А вы извольте излагать свои мысли ясно и четко.
– Я хочу выйти отсюда. Живым. И помочь выбраться вам. Заодно выяснить, какой машиной, в какой таре увозится порошок.
– А прихватить с собой парочку килограммов героина не желаете? – иронически хмыкнул Гурьев. – А вы, оказывается, довольно наивный человек.
– Я повторяю свой вопрос. Вы идете со мной или остаетесь?
– Ну, допустим, иду. Но как вы намерены перескочить через забор? Проволока, которая протянута поверх него, между прочим, под напряжением.
– Давайте сейчас воздержимся от вопросов, ответить на которые я пока не могу, и поторопимся.
– Ну, хорошо, хорошо, – нервно ответил Гурьев. – Ведите!
– Надеюсь, пистолетом вы умеете пользоваться?.. Идите за мной, старайтесь не шуметь и делайте только то, что я вам скажу. Договорились?
– Вы затянули свой инструктаж.
Я покачал головой и, закинув автомат за спину, стал снова выбираться из ямы. Из-за ломаного среза далекой горы, которая, казалось, выточена из темно-синего хрусталя, показалась желтая луна, и от кустов на асфальт легли плотные тени, напоминающие взвод стрелков, лежащих на дорожке, как шпалы. Я долго не решался полностью выбраться из своего укрытия и несколько минут вслушивался в ночные шорохи.
– Ну, что вы там застряли? – поторопил меня Гурьев.
Он смелый или просто глупый? – мимоходом подумал я, вставая на ноги, но не выпрямляясь в полный рост, обернулся, махнул ему рукой и показал на двери сырьевой зоны.
Гурьев бегать не умел и, неуклюже пригибая плечи к земле, тяжело побежал за мной. У дверей, пока я искал замочную скважину, он часто и шумно дышал, держался за сердце и вытирал со лба пот.
– Куда вы дели пистолет? – шепнул я, с трудом проворачивая ключ в замке.
Химик показал на карман брюк – оттопыренный, будто там была спрятана бутылка, которую мы намеревались распить в темной подворотне. Я медленно отворил железную дверь. Она не скрипнула. Я подтолкнул Гурьева, зашел следом за ним во дворик и закрыл замок изнутри.
– Осторожнее, не наступите! – предупредил я его, показывая на темный продолговатый предмет, лежащий на асфальте.
Химик вовсе не испытывал патологического ужаса к трупам и даже присел возле него, рассматривая изуродованную пулей голову, увязнувшую в клейкой крови. Мне пришлось едва ли не насильно оттаскивать его в сторону.
– Послушайте, сейчас не время любоваться покойником… Вы говорили, что это сырьевые боксы? Не знаете, есть ли здесь охранка?
Гурьев отрицательно покачал головой.
– Нет, ни разу не видел. Соломку привозят сюда мешками на военных грузовиках, и она сразу же идет в переработку.
– Ее здесь перерабатывают? – Я показал на приземистый ангар, покрытый серебристым листовым железом.
– Да. По-моему, ее размалывают, и она по конвейерной ленте поступает в производственный цех. Сырье никогда долго не хранится в боксе, поэтому здесь нечего охранять.
– А кто обычно занимается помолом? Химики?
– Нет, рабочие. В основном они занимаются строительством и уборкой территории, а как приходит машина с соломкой, кого-то из них ставят на помол.
Я подошел к двери бокса, провел по ней рукой. Навесной амбарный замок. Задача для первоклассника.
– Скажите, Анатолий Александрович, а производственный корпус охраняется?
– А вы думали, нет? – Гурьев подошел ближе и выразительно посмотрел мне в глаза. – Кирилл, вы очень рискуете. Ситуацию всегда надо оценивать адекватно. Забудьте о производственном корпусе. Три четверти всей охранки пасут его круглые сутки. Они вооружены снайперскими винтовками с ночными прицелами.
– И внутри?
– Что – внутри?
– Внутри есть охранка?
– На ночь все цеха опечатываются, ставится сигнализация, и все двери корпуса запираются на замки. Но проблема не в замках. Вы не успеете даже шага сделать по производственной зоне, как станете покойником.
– Вы опять говорите слишком громко.
– А вы говорите слишком наивные вещи.
– Послушайте, Гурьев, – сказал я, приблизившись к химику едва ли не вплотную. – При всем своем врожденном оптимизме я могу дать не больше одного шанса из десяти, что мы сумеем выбраться отсюда живыми. Я отлично понимаю, какому риску мы подвергаемся. Но другого выхода нет ни у меня, ни у вас. Вы проработаете здесь еще месяц, два, ну пусть полгода. Но все это рано или поздно кончится. Ваши хозяева переведут последний доллар на зарубежные счета, после чего устроят вам всем – химикам и охранке – красивую и быструю смерть, а комплекс взорвут, подожгут и сровняют его с землей. Вы это понимаете?
По глазам Гурьева, в которых отражалась круглоликая луна, мне стало ясно, что он не совсем верил в то, что я ему говорил. Я сплюнул, подавляя в себе желание выругаться, подошел к пожарному щиту, снял с него традиционно красный ломик.
– Безумец, – прошептал Гурьев.
– Если вы струсили, – сказал я, заталкивая ломик под замок, – то еще не поздно вернуться. Осторожно пройдете по дорожке до ямы, затем… – Я потянул ломик на себя. Замок скрипнул, но выдержал первую атаку. – Затем доползете до забора. Подождете, пока охранник встанет к вам спиной, и перелезете на свою родную территорию. Только не забудьте вернуть мне пистолет.
Я затолкал ломик поглубже, надавил на него всем телом. Ушко замка лопнуло с коротким щелчком.
– Вы хотите меня унизить? – спросил Гурьев, поднимая замок с асфальта и кидая его в траву.
– А вам не кажется, что сейчас не время выяснять отношения? – грубо ответил я. – Сейчас надо только принимать решения и выполнять их… Возьмите ломик и суньте его себе за пояс.
– Зачем он нам нужен?
– Я не уверен, что это последняя дверь, которую нам придется сегодня взламывать.
Мы вдвоем взялись за дверь, которая оказалась достаточно тяжелой и двигалась на ржавых петлях с большим трудом, открыли ее ровно настолько, чтобы можно было протиснуться в образовавшуюся щель. Я отошел на полшага, давая понять Гурьеву, что жду от него последнего решения. Из черной щели тянуло приятным запахом свежих древесных опилок, скошенной травы.
