– Да, это так. Отсюда можно уйти только ногами вперед.
– И многие уже так ушли?
Рэд поднял глаза. Рот его скривился.
– Слушай, парень, а надо ли тебе это знать? Тебя что больше интересует – количество бабок, которые ты здесь заработаешь, или количество трупов, которые отсюда вынесли? Выкинь из головы эти мысли – вот тебе мой совет.
– И его вынесут?
Рэд снова взялся за бутылку, наполнил стаканы и, сдерживая раздражение, буркнул:
– Давай! За удачу! И чтобы ночи были темней!
Когда я подошел к двери, Рэд остановил меня.
– Возьми! – сказал он, кидая мне связку ключей. – Теперь ты будешь отвечать за продуктовый склад. Он между нашим и четвертым корпусом. Продукты и воду завозят через день, будешь принимать по накладной… Чего ты не радуешься? Знаешь старую солдатскую поговорку – поближе к кухне, подальше от начальства?
* * *
Ночь накрыла зону внезапно и стремительно, как если бы вдруг вырубили освещение. Модули, производственные корпуса, серая стена, увитая «колючкой», вышки с охранниками растворились во мраке, и по земле заструился стылый холод, словно где-то рядом открыли настежь дверь гигантской морозильной камеры.
Я смотрел в окно и монотонно жевал почти безвкусные баночные сосиски «Хот-дог». Насколько я понял, лагерники, во всяком случае охранка, питались консервами. Маринованные огурцы, маринованные грибы, консервированные сосиски, баночные голубцы, ветчина, салями, галеты, пепси-кола, пиво… Эти деликатесы могут радовать желудок человека очень недолгое время, после чего к консервам появляется стойкое отвращение. Это я испытал еще в Афгане на собственной шкуре. До сих пор не могу есть сгущенное молоко и кильку в томатном соусе. Перекормили. А вот «Хот-дог» надоел мне уже после первой сосиски.
Я взглянул на часы: 23.20. Рэд провел контрольную проверку ровно в двадцать три, и с этой минуты выход из модуля без особой причины был запрещен. Несколько человек, как и я, что-то жевали, сидя за столами или облокотившись о стойку бара, другие сидели у телевизора, дымили сигаретами и смотрели боевик, кое-кто уже спал. Лысый затылок Рэда закрывал мне телевизор, и я никак не мог понять, о чем фильм и почему его герои все время так пронзительно кричат.
Я выудил из банки третью сосиску, с ненавистью посмотрел на нее и опустил обратно. Нет, этим крахмалом впрок не наешься. Салями неестественно красного цвета тоже не вызывала у меня положительных эмоций. Что-то вы, Кирилл Андреевич, начали перебирать харчами, подумал я и встал из-за стола.
По коридору я старался идти беззвучно, но подошвы ботинок липли к влажному линолеуму, и получался чавкающий звук. Я прошел мимо умывальника. Громко фыркая, над раковиной обливался водой изрисованный татуировками человек. Следующая дверь – канцелярия Рэда. Я остановился посреди коридора, обернулся. Над бритыми затылками по-прежнему покачивалось облако дыма. На экране телевизора злоумышленники расстреливали заложников и копов. Бритые затылки перед телевизором замерли и подались вперед. Боевик достиг своей кульминации.
Я сделал шаг к двери канцелярии. В конце коридора двигалась тень дежурного. Он караулил входную дверь и следил за работой двух оборванцев, один из которых мыл пол, а второй набивал мусором полиэтиленовый мешок.
Взявшись за дверную ручку, я открыл дверь и проскользнул внутрь. Свет не стал зажигать, чтобы не привлечь внимание охранника, который мог находиться снаружи, под окнами модуля, подошел к кровати, пошарил руками по одеялу, ощупал холодный металл спинки, присел, провел рукой под койкой. Автомата не было.
Я сел на койку, качнулся на пружинах и сразу почувствовал его. Нет, Рэд не оригинален, если прячет оружие под матрацем.
Короткий, похожий на игрушку автомат я затолкал за пояс за спиной. Холодный металл уперся мне в позвоночник, идти было неудобно, не говоря уже о том, чтобы согнуться или присесть.
Я повернул к выходу. Охранник уже сидел в кресле, положив ноги на стол, и перелистывал журнал.
– Куда? – спросил он, не поднимая головы.
Я вынул из кармана ключи и звякнул ими.
– Тебя что, не предупредили? – спросил я.
– Насчет чего?
– Мне надо на склад.
– А-а, – протянул он. – Ты теперь вместо этого… Ну, валяй!
Я потянул на себя засов. Он заскрежетал, и этот звук могли услышать в зале, если в этот момент телегерои прекратили стрельбу и вопли. Надо было торопиться. Я толкнул дверь, но она не дрогнула.
– Шпингалет! – подсказал охранник.
Чтобы поднять шпингалет, наполовину утонувший в бетонном полу, надо было нагнуться, чего я сделать не мог – мешал автомат. Тогда я попытался подцепить его ногой.
– Ну, ты нажрался, парень! – сказал охранник.
После недолгой борьбы со шпингалетом я вышел на воздух. Асфальтовая дорожка, ведущая к центральной клумбе, была ярко освещена фонарями, и я метнулся в сторону, в плотную тень, перебежал ближе к кустам, упал в сухую траву и пополз на огни жилых корпусов «химиков», а когда ближайшая наблюдательная вышка скрылась за рядом деревьев, темной стеной выросшими передо мной, снова поднялся на ноги и побежал к тому месту, где назначил Гурьеву встречу. Он не придет, он не сможет, думал я, пригибаясь под ветвями деревьев и высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться в кромешной темноте, и все-таки зацепился за что-то и повалился в сухую траву, машинально вытянув руки впереди себя.
– Что вы гремите ботинками, как конь, черт вас подери! – услышал я рядом голос Гурьева и почувствовал его руку на своем плече.
– Идите за мной! – прошептал он. – Выбрали же вы место…
Мои глаза еще не привыкли к темноте настолько, чтобы я мог отчетливо видеть Гурьева, как наверняка видел он меня. Черное пятно, каким он казался мне, двинулось куда-то через заросли кустарника. Одному богу известно, как он ориентировался в полном мраке, и, чтобы не потерять его, я схватил Гурьева за плечо.
Мы спустились в какой-то овражек или промоину, плотно заросшую колючими худосочными деревьями, которые нещадно царапали кожу и цеплялись за одежду. Гурьев сел на землю, потянул меня за штанину. Только сейчас я стал различать отдельные черты его лица и одежду. На нем был темный спортивный костюм и вязаная шапочка.
– Ну вот, – прошептал он. – Здесь намного спокойнее, хотя и не совсем безопасно для здоровья. Но, как говорится, когда рубят голову, не плачут по волосам.
– Что вы имеете в виду?
– В эту яму мы сливаем всевозможные отходы, в том числе соляную кислоту и реактивы, содержащие ртуть. Зато охранники стараются держаться подальше от этого места… Простите, я до сих пор не знаю, как вас зовут?
– Кирилл.
– Кирилл, – повторил он, словно прислушиваясь, как звучит имя на слух. – Что ж вы, Кирилл, такой неосторожный? С ума сошли, что ли, – записки перекидывать через границу поста? Эти парни могут выстрелить без предупреждения и на поражение.
– Это был единственный шанс как-то связаться с вами.
– Ну, это вам так кажется. Есть много вариантов. Дождались бы, например, когда вас поставят в производственный цех – там бы мы могли незаметно перекинуться несколькими фразами.
– Вы считаете, что я приехал сюда надолго?
– А вы думаете, что через неделю вас отпустят?.. Эх, дорогой мой! Когда мы встретились с вами в самолете и я стал жаловаться вам, что вынужден подписаться под драконовскими условиями, то даже не предполагал, что ждет меня здесь… Чувствуете резкий запах?.. Это то, о чем я вам говорил. Но не волнуйтесь, это не смертельно. Старайтесь дышать ртом.
– Чем вы здесь занимаетесь?
– Производим героин высочайшего качества! Возрождаем, так сказать, отечественную фармакологию, – он усмехнулся. – А вы давно здесь? И вообще – как вы сюда попали? Если не ошибаюсь, вы собирались служить в армии.
– Планы изменились, – ответил я уклончиво.
– Ну да, конечно, – задумчиво произнес Гурьев. – План не догма, а руководство к действию.
Он замолчал, задумавшись о чем-то своем. Я понял: он насторожился, не зная, можно ли доверять мне, потому как мое появление в зоне в самом деле выглядело достаточно странно.
– Анатолий Александрович, – сказал я, опустив ладонь ему на плечо, но Гурьев не дал договорить:
– Вы помните, как меня зовут?
– У меня хорошая память. Это профессиональное качество.
– Так кто же вы на самом деле, загадочный Кирилл?
– Можете считать, что я работаю на службу безопасности в отделе борьбы с наркобизнесом.
– Ежели это в самом деле так, – ответил Гурьев, – то вы попали в самую «десяточку». – Ошибаетесь, – поправил я его. – Это – не «десяточка». И даже не «восьмерочка».
– А что ж в таком случае «десяточка»? – удивился Гурьев.
– Руководящее звено, у которого в руках связи, деньги и власть.
Гурьев усмехнулся.
– Вот вы куда нацелили! Но мне кажется, что вы никогда не доберетесь до таких вершин. Вы сказали – звено. Но зона – не звено в том смысле, как мы привыкли это понимать. Это остров в океане, а все связи с большой землей такие призрачные и невидимые, что вам вряд ли удастся их нащупать.
