Сам авторитет прошел к своему постоянному столику, уселся, бросил возникшей рядом официантке:
– Как обычно...
И только после этого, с видом утомленного многочисленными делами человека, обвел взглядом помещение. Те из посетителей, на которых случайно наталкивался полусонный взгляд авторитета, торопливо прятали глаза. Мало ли что может не понравиться большому человеку... Вдруг сочтет открытый, прямой взгляд вызывающим... Оскорбительным для себя, любимого. И крикнет своим бульдогам: "Фас!" А тем только волю дай. На куски разорвут.
Телохранители в это время устраивались за другим столом, все тем же, у входной двери. Но не забывали при этом поглядывать по сторонам. И, разумеется, ни на секунду не выпускали из-под контроля вход в кафе. Возле столика охраны уже толкалась, принимая заказ, вторая официантка. В то время, когда здесь был Лось, внимание одной из официанток было приковано к нему одному. И на весь остальной зал оставалась всего лишь одна, вторая в смене.
Кстати, об официантке... Лось недовольно повертел головой, демонстративно посмотрел на дорогой швейцарский хронометр. Что-то девочка не торопится... Обнаглела... Надо будет сказать кому-нибудь, тому же Димке Паленому, чтобы вразумил хозяина, дядю Ваню – дорогой гость должен всегда обслуживаться быстро и качественно.
И тут же, словно бы уловив нетерпение уважаемого человека, из глубин подсобного помещения, с подносом, прикрытым сверху белоснежной салфеткой, вышел мужчина. Высокий и подтянутый, в какой-то степени даже изящный, внешне ярко выраженный кавказец лет около сорока. Смуглость кожи лица и чернота небольших усов особо подчеркивались белоснежной рубашкой с длинным рукавом, заправленной в черные, с отутюженными стрелочками, брюки.
Кавказец направлялся к столу Лося, глядя при этом на авторитета с каким-то непонятным тому интересом. Впрочем, почему непонятным?.. Решил этот жарщик, не появляющийся на свет божий из подсобки, посмотреть на авторитетного человека, чтобы потом, дома, у себя в Чуркистане, было о чем рассказать друзьям и знакомым, было чем похвастаться... Именно так расценил это пришествие Лось.
Охранники было зашевелились... На кухню ушла, значит, официантка-женщина, а оттуда появился официант-мужчина... Нечто странное... Но в то же время человек никаких враждебных действий не предпринимает... Несет обед шефу... Покосились в сторону Самого. Тот сидел как сидел – не дергался и не кричал, ничем не проявлял внешне своего недовольства. Значит, все идет так, как и должно идти.
Между тем официант приблизился к столу, поставил свой поднос на его край и сдернул салфетку. Под ней не было ничего, кроме пустых тарелок... Возмущенный до глубины души этим розыгрышем, Лось хотел уже заорать... Да что там заорать! Борис Максимович был рассержен настолько, что готов был вспомнить лихую молодость и лично поправить этому черномазому шутнику лицо! Но когда авторитет поднял глаза на обидчика, он увидел черный зрачок пистолетного дула, сосредоточенно глядящий в его переносицу...
Салаутдин в полной мере насладился теми короткими, но предельно насыщенными эмоциями мгновениями, что прошли от того момента, как Лось увидел оружие, до того, как он понял, что сейчас произойдет...
Сначала – гнев... Немногим позже – недоумение, недоверие, растерянность и наконец страх... Смертельный, безысходный страх, даже ужас загнанного в угол зверя, чувствующего приближающуюся к нему смерть. Салаутдин с наслаждением пил этот страх, смаковал, как хорошее вино. Или слизывал, подобно собаке, жадно лижущей на пыльной дороге капли крови, оставшиеся после пронесенного здесь куска парного мяса. Месть – это сладко... Конечно, для того, кто понимает...
Эти мгновения длились немыслимо долго... А потом наступило то самое, долгожданное, последнее, когда в глазах Лося вспыхнула надежда на чудесное спасение от смерти. Толкнув стол от себя, он вместе со стулом начал заваливаться на спину, надеясь уйти с линии прицеливания. Но делал он это медленно. Слишком медленно...
Легким движением руки подкорректировав направление ствола привычного полевому командиру пистолета Стечкина, Салаутдин спустил курок... Пуля ударила авторитета в переносицу, превратив его лицо в какую-то гротескную кровавую маску. Вторая пуля довершила начатое первой, вообще сделав жуткое месиво из того, что еще недавно было человеческой головой.
Одновременно с этим полевой командир выдернул спрятанный за его спиной "ПСМ" и начал раз за разом неприцельно стрелять в сторону стола охраны авторитета. Он не рассчитывал в кого-то попасть – это был своего рода отвлекающий маневр. Реакция у охранников все же была получше, чем у расслабившегося за годы тихой и спокойной жизни Лося. И они уже разрывали пиджаки, стремясь извлечь укрытое под ними оружие...
Вообще-то в такие минуты очень-то и не задумываешься о том, в тебя ли это стреляют или просто в том направлении, где ты сейчас находишься. И на калибр оружия как-то внимания не обращаешь... Грохот выстрелов, срывающиеся с дульного среза огни догорающих частиц пороха, посвист пуль над головой... Все вместе это как-то не располагает к тому, чтобы стремиться совершать подвиги...
Поэтому охранники попадали на пол и в свою очередь открыли неприцельный огонь в сторону Салаутдина. Перекатывались, падали за столы, стараясь укрыться от пуль... И стреляли, нажимали на спуск, стремясь дать выход переполняющему их в эти минуты страху...
Небольшой зал кафе наполнился грохотом выстрелов, женским визгом, звоном разбивающейся посуды... А Даудов уже отступал, пятился в сторону подсобки, из которой появился минуту назад. "ПСМ" он бросил – в магазине кончились патроны, а перезаряжать у него не было ни времени, ни возможности...
Зато огонь "стечкина" был теперь перенесен на охранников. И хотя времени на то, чтобы прицелиться, у Даудова не было – сейчас ему уже надо было уходить, покидать это место, – его стрельба была не такой уж безуспешной. Перед тем как скрыться в двери подсобки, он еще увидел одного из охранников, ухватившегося за плечо и медленно сползающего по стенке.
Оказавшись в коридоре подсобного помещения, полевой командир развернулся и побежал. Он выполнил свой долг. Все было кончено, в этом он был уверен. После таких ранений, как те, что были нанесены им Лосю, не выживают... Он отомстил за урон, нанесенный чести его семьи. Обидчик заплатил своей жизнью. И то, что он сейчас делал, не было бегством в полном смысле этого слова. Всего лишь заранее подготовленное отступление...
Даудов пробежал по довольно длинному и извилистому коридору, уже слыша за своей спиной топот погони. Все же охранники Лося были профессионалами. Пусть и не самым лучшим образом подготовленными. И, уже понимая, что со своей работой они не справились, предвидя неизбежную "предъяву" со стороны соратников авторитета, они старались хоть в какой-то степени реабилитировать себя в глазах братвы.
Салаутдин, не оглядываясь, дважды выстрелил себе за спину, после чего отшвырнул пистолет. Оружие больше не было нужным. Им предстояло уходить обратно, на родину, через всю Россию, и в такой дороге пистолеты и автоматы могли только повредить, а не помочь.
Заскочив в тесное помещение жарочной, Даудов захлопнул за своей спиной дверь. Звякнула щеколда... Разрывая рубашку, Салаутдин торопливо протиснулся все в ту же, заранее приготовленную боевиками "дверь" и оказался в тихом и таком спокойном после перестрелки дворе жилого дома.
Не оглядываясь, уже зная, что сейчас должно произойти, полевой командир бросился в сторону. Туда, где уже заведенная, с хорошо прогретым двигателем, ждала его "девятка"...
Увидев, как ярким пятном на фоне серой стены дома мелькнула белая рубаха командира, Лечи, устроившийся в глубине двора, напротив жарочной, извлек из-под одежды спрятанный там до поры до времени тубус гранатомета и, опускаясь на колено, изготовился к стрельбе. В его задачу входило нейтрализовать возможную погоню.
Война была для него делом привычным. Насколько можно к этому привыкнуть. Но место... Это была не родная "зеленка", по которой можно было незаметно подобраться к врагу. Сейчас он находился в совершенно чужом для него городе. И это не могло не нервировать...
Наверное, именно поэтому опытный боевик поспешил. Выстрел гранатомета стартовал немногим раньше, чем обозленные, разгоряченные охранники взломали дверь внутри помещения. И это их спасло... Взрыв, разворотивший стену жарочной, не причинил им никакого вреда. Скорее наоборот – долетевшими до двери раскаленными осколками была сорвана щеколда.
Прикрывая головы и лица руками, трое охранников пробежали через горящее помещение и, жадно хватая широко открытыми ртами прохладный воздух улицы, вырвались наружу. Им не пришлось даже оглядываться, высматривая нападавших, – прямо перед ними маячила спина бегущего к машине человека с "АКСом" в руке. И опростоволосившиеся секьюрити начали азартно палить в эту спину.
