— Я думала, он уберется подальше, чем Туапсе.
— У каждого свои причуды.
Без моей памощи Кондратьев открыл посудную тумбочку, вытащил два бокала и разлил по ним вино. Затем поднял свой бокал и пристально посмотрел на меня:
— Так ты как?
— Что ты собираешься делать?
— Я не хочу рисковать. Лазутин очень башковитый. И, почувствовав что-то не то, может учудить всё что хочешь.
— Ты не желаешь рисковать микрочипом.
— Я хочу действовать наверняка. С тобой он показал себя хорошим выдумщиком. Что ж. У меня есть план — и, думаю, мою выдумку он оценит должным образом.
— Ну? — Мне стало очень интересно. Настолько, что я даже не дотронулась до наполненного вином бокала.
— Мы воспользуемся сведениями, которые мне предоставил Касьян.
— Это снайпер? — вспомнила я. Это было всё, что я вспомнила о том человеке из прошлых рассказов Кондратьева.
— Он. Правда, для осуществления этого замысла потребуется время. Как минимум полтора-два месяца. Но время у нас есть.
— Потому что о Лазутине знаем только мы.
Он не ответил, улыбнулся и рукой с бокалом махнул в мою сторону, приглашая присоединиться.
Мы пили, ели конфеты. И он меня посвящал в свою затею.
А затем он ушел. Вновь даже ни жестом не показав, что желает задержаться в моем холостяцком жилье.
Я даже несколько обиделась. И долго после его ухода стояла у зеркала и смотрела на свое отражение, пытаясь понять, не подурнела ли я часом в последнее время? Или подполковник, гад такой, болеет какой нехорошей болезнью?
Как я позже поняла, ни то, ни другое не соответствовало действительности.
2
Всё суета сует. Так написано в Библии. Всё имеет своё начало. И имеет конец. Эта история, показалось мне в какой-то момент, к своему финалу так никогда и не подойдёт.
Но и здесь я ошиблась. Как говорится всё в той же Книге Жизни — всему свое время. Это время обязательно придёт.
1
В небольшой лагуне к деревянному причалу пришвартовалась большая крейсерская яхта.
Дедок пенсионного возраста лихо подхватил сброшенные ему швартовы, ловко накинул их на кнехты, закрепил, а затем поставил трап, по которому спустился владелец и единственный пассажир этого роскошного судна — сорокалетний мужчина, с потемневшим от ветра и солнца породистым лицом, носом с небольшой горбинкой, прищуренными глазками, усами и бородкой, отмеченными сединой, такие же метки имелись и на густой шевелюре.
— Доброго здравия вам, Антон Валерьянович. — Дедок почтительно согнулся и поправил на себе чуть съехавший с плеча грязный тулуп.
— Привет, Петрович, — окидывая взглядом причал, пробасил владелец яхты и сунул в руку Петровича несколько смятых купюр.
Тот быстренько спрятал их в карман и залепетал дальше:
— Машину ребята вашу подогнали. Стоит она прямо возле яхт-клуба. Всё в полном ажуре. А свою яхточку… На зиму бы пора её уже ставить.
— Покатаемся ещё. Ты лучше займись пока уборкой «Бригантины».
— Не сумневайтесь. Усё будет тип-топ.
Антон Валерьянович застегнул ветровку и пошагал, не оглядываясь, вперёд.
Осень в этом году была теплой. Лишь в конце второго месяца предзимья подули холодные ветра, солнце стало частенько прятаться за черными свинцовыми тучами, а бриз на море сменяться частыми штормами. Но сегодня с утра ветер улегся. И на море царила спокойная гладь.
Владелец яхты «Бригантина» дошел до яхт-клуба, небольшого скособоченного деревянного строения, которое было закрыто по причине несезона, и остановился возле блестящей белизной «Хонды».
Вынырнувший из-за строения прыщавый паренек подскочил к Антону Валерьяновичу и широко улыбнулся.
— Готово? — опережая паренька, спросил Антон Валерьянович.
— Так точно, — по-солдатски отрапортовал тот и протянул ключи. — Движок отрегулировали, сцепуху посмотрели — будете кататься и забот не знать.
Антон Валерьянович подхватил ключи и кивнул одобрительно головой. Паренек, выполнив свое дело, моментально растворился. Словно его и не было.
Владелец «Бригантины» забрался в «Хонду», завёл её и некоторое время прислушивался, как работает двигатель. Усмехнулся, как бы одобряя работу невидимых мастеров.
По извилистой улочке он направил машину к местному ресторану, где обычно в одно и то же время обедал.
Курортный сезон уже давно закончился. Людей было немного, одни местные. Как и на улицах.
Его жизнь становилась размеренной и монотонной — ему это нравилось.
Услужливый официант подавал блюда — именно те, которые ему нравятся. Он неторопливо прожевывал пищу, запивал соком и наблюдал в окно, как небольшие прибрежные волны лениво набегают на песок и так же лениво уползают назад. Ему нравился этот, вид из этого ресторана. От всего этого на душе становилось еще более спокойно.
Он доедал второе, когда почувствовал легкий толчок в плечо, и тут же ему на рукав что-то пролилось.
— Прошу прощения. — Тоненький хрипловатый голосок прервал мерный ход его мыслей.
Он брезгливо поморщился, глядя, как по рукаву свитера стекают капли воды. И оглянулся.
Позади стоял мужчина, по-стариковски сутулый, с заросшим седой щетиной лицом и седыми взлохмаченными волосами. В одной руке он держал массивную самшитовую палку, а в другой — стакан с минералкой.
Чувство гнева вмиг погасло. Старик был подслеповат — огромные, чуть ли не в пол-лица, очки как-то по-дурацки съехали ему на нос, скорее всего от неловкого движения.
— Ничего, папаша, — буркнул он. — Бывает.
— Оступился, — пропищал человек и вытянул палку, как бы показывая, что именно она его подвела. — Я присяду?
Этого он не ожидал. Не ожидал, что человек, так неловко проливший на его свитер воду, ещё набьётся к нему в собеседники.
— Я только попью воды и пойду. А то ещё кого-нибудь задену. Совсем нехорошо будет.
Антон Валерьянович промолчал, неторопливо вытер салфеткой последствия от неуклюжего движения старика и перевел взгляд на свою тарелку. Черт с ним. Пусть допивает и катится дальше.
— Меня Георгием Пафнутьевичем кличут. Ага, — откашлялся старик и сделал пару глотков из стакана. — Вы уж не обижайтесь на меня, старого.
— Все нормально, отец. Пейте спокойно и забудьте.
— Н-да, — задумчиво протянул Пафнутьевич, больше, однако, не притрагиваясь к стакану. — Когда-то меня тут все знали. Все кланялись. Да что здесь. В Москве и то…
Старик вздохнул и продолжил:
— А щас… Щас всё. Когда ты стар и не у дел — ты уже всё равно что мёртв. Вот и вы. Разве вы меня вспомните?
Антон Валерьянович удивленно посмотрел на Пафнутьевича и, словно оправдываясь, произнес:
— Простите. Но я не местный. Я вообще недавно сюда приехал.
— А-а… — Старик, казалось, немного оттаял. — Ну да это не меняет дела. Всё равно.
И после этого приложился к стакану с минералкой, будто пытаясь придать силы для дальнейшей беседы.
— А вы что, — не удержался хозяин «Бригантины», — такой уж большой знаменитостью были?
— Ну, в некоем роде, — чмокнув губами, признался Пафнутьевич. — Я был известнейшим адвокатом. Через мои руки прошло столько дел… И-эх.
— Интересно, — уже с большим вниманием стал смотреть на своего собеседника Антон Валерьянович.
— Интересно? Прошу прощения, а вы сами-то кто будете?
— Я, видите ли, тоже был адвокатом. — И Антон Валерьянович даже смутился от такого неожиданного совпадения.
— Ну-у, — протянул Пафнутьевич. — Значит, мы с вами коллеги. Тогда я вдвойне рад с вами побеседовать. А почему, собственно, были? Вы молоды, у вас всё ещё должно быть впереди.
— Да вот решил немного оглядеться. С некоторых пор я стал стыдиться самого себя…
— Защищали негодяев, — догадался Пафнутьевич. И, увидев, что Антон Валерьянович замолчал, удовлетворенно мотнул головой. — Понимаю. Но таков наш удел. Мы должны защищать всех… Ну и что же, вы так и будете оглядываться?
— Пока у меня есть занятие.
— Правда? Ну скажите мне, старому, если, конечно, не секрет, как коллега коллеге, чем же вы заняты?
— Да вот решил попробовать что-нибудь написать. — Антон Валерьянович опять смутился, как школьник, признающийся в неблаговидном поступке учителю.
— Мемуары? — Старик даже крякнул от потрясения.
— Да нет. Так. Триллерчик. На основе своей практики.
На некоторое время Пафнутьевич задумался. Допил свою минералку и грустно проговорил:
— Н-да. Очень, я вам скажу, интересно. Вы вечерком где бываете?
— Вечерком?
— Я не хочу к вам набиваться. Но согласитесь, не часто встретишь коллегу.
— Здесь — в баре. Либо брожу по пирсу.
Опираясь на палку, Пафнутьевич поднялся и отрешенно произнёс, уже уходя:
