— Я ни у кого больше не буду ночевать. Буду спать в лесу, — ответил Кажакин.
— Как я завидую твоей избраннице, — щелкнув языком, успокаиваясь и вновь улыбаясь, по-видимому вспомнив прошедшую ночь и все, что произошло, сказала индианка.
Что он теперь мог поправить в случившемся? Ничего! С другой стороны дикая, гордая, честная девушка, достойная лучшей судьбы, чем та, что ей уготована, была вынуждена пойти на хитрость, чтобы лишиться девичества, стать матерью здорового ребенка. Если брать во внимание цель, которую преследовала индианка, идя на обман, то не будем ее за это осуждать, тем более, что все хлопоты, связанные с воспитанием будущего ребенка лягут на ее хрупкие плечи, а не на отца, давшему ему жизнь. Уяснив это, Кажакин уже никак не мог обижаться на индианку. Подозвав к себе обманщицу, он поднял ее на руках под самый потолок и прижал к нему, как бы припечатывая. Поставив Гордую Лань на пол, он осторожно и бережно поцеловал ее в жаркие, устремленные к его ласке губы, а потом заметил:
— Ты плохо поступила со мной, поэтому постарайся выкинуть из головы прошедшую ночь и все, что связано с ней, так как люди твоего племени будут осуждать меня. Да и люди моего племени не все поймут и не поверят в мою невиновность, — последние слова он произнес задумчиво, так как предстоящий разговор с Франсуазой ничего хорошего ему не сулил.
— Я могу так поступить, муж мой, как ты мне приказал, но Меткий Томагавк обо всем знает, — призналась она ему.
— Я не хочу с ним говорить на эту тему, а поэтому передай ему мое пожелание… — Кажакину понятно было по лицу индианки, что той не хочется омрачать себя и отца его просьбой. — …Если вы не поступите так, как я сказал, то я буду вынужден покинуть ваше племя немедленно и больше сюда никогда не появлюсь.
Только после такой угрозы Гордая Лань была вынуждена пойти передать его просьбу своему отцу.
После завтрака Кажакин вместе с Метким Томагавком, старейшинами, главами кланов, знаменитыми воинами и охотниками пришли к заболоченному берегу реки. Желающих пойти посмотреть, как Большой Человек будет охотиться в индейском лагере, было много, но по просьбе Кажакина вождь запретил другим лицам своего племени идти с ними.
По распоряжению Кажакина один индеец привязал к колышку сыромятным ремешком козленка и этот колышек с козленком закрепил в ста пятидесяти метрах от отдыхающих на берегу реки крокодилов. Их было десятка два. Индейцы, отойдя от берега метров на триста и расположившись широким полукольцом, стали ждать представления, обещанного им Большим Человеком.
Дремавшие на берегу реки и плававшие в ней крокодилы, услышан блеяние козленка, впервые оторванного от матери и очутившегося в незнакомой обстановке, обратили на него внимание, а потом, не спеша, как бы раздумывая, с пробуждающейся заинтересованностью, широким фронтом двинулись к лакомой добыче, которую теперь они не только слышали, но и видели, чувствовали ее запах. Сонливость крокодилов пропала, каждый из них стал стараться как можно быстрее? добраться до жертвы, опережая и даже пытаясь отогнать от нее своего конкурента,
Кажакин, взяв пулемет в руки, обойдя крокодилов с тыла, включил лазер и приготовился к стрельбе. Пятью выстрелами он убил двух последних крокодилов, обезопасив себе тыл. Напуганные выстрелами, крокодилы бросились прочь от козленка, которым так и не успели полакомиться, назад к реке. Идя им навстречу, Кажакин хладнокровно убил еще семь крокодилов. Остальные с завидной для их громоздкого и неповоротливого тела прытью бросились в реку, укрывшись в ее водах.
Индейцы, как и крокодилы, вначале испугались стрельбы, но вскоре успокоились, вспомнив предупреждение Кажакина, что его амулет изрыгает гром, и стали радоваться такой удачной охоте Большого Человека. Меткий Томагавк, подойдя к Кажакину, из последних сил старался сохранить самообладание и степенность, его же соплеменники посматривали на Кажакина, и их лица отражали палитру самых противоречивых чувств, — от восхищения и удивления до страха и робости.
— Ты великий охотник! — оцепил работу Кажакина вождь.
— Из этих крокодилов три шкуры надо отдать шаману, а остальные я дарю тебе и твоему племени.
Обрадованный таким подарком, Меткий Томагавк дал указание присутствовавшим индейцам немедленно приступить к разделке туш крокодилов и для ускорения работы позвать из лагеря нужное им количество помощников. Несколько, воинов побежали в лагерь за женщинами и подростками, Оставшиеся мужчины, оттащив крокодилов подальше от берега, приступили к их разделыванию, Кажакин видел, как его кинжал помогал индейцам в работе,
Теперь индейцам надолго хватит крокодильего мяса, которое у них считалось деликатесом, да и шкуры животных можно использовать для разных нужд: для изготовления мокасин, боевых щитов, колчанов. Что там говорить, если даже зубы крокодила шли на украшение местным модницам.
По указанию вождя три шкуры, снятые с крокодилов, и в придачу большой кусок мяса группа индейцев понесла шаману.
Приняв подношение, шаман сказал воинам, чтобы они
поредели Меткому Томагавку и пришельцу, что он забирает назад свое обещание, данное вчера, и встречаться с пришельцем для беседы не желает. В такое сообщение ни вождь, ни старейшины, ни главы кланов не желали верить. Много вольностей они прощали своему шаману, подспудно боясь его, но последний его поступок в отношении доброго пришельца, оказавшего большую помощь их племени, не считая того, что он спас от смерти Гордую Лань и подарил два кинжала, побудил их к немедленным действиям. Впервые они возмутились подлыми действиями шамана, при этом никто не стал его защищать, как часто бывало раньше.
По-видимому, чаша терпения лопнула.
Меткий Томагавк, обращаясь к воинам, пришедшим от шамана с плохим известием, заявил:
— Пойдите к шаману и скажите, что если он так будет себя вести, позорить нас перед уважаемым гостем, то нам такой шаман не нужен. Сегодня же вечером плосколицые выберут другого, более достойного шамана.
После его слов все посмотрели на Койота, который был первым претендентом на этот почетный пост. Довольный всеобщим вниманием, Койот, выйдя из толпы, обратился к Меткому Томагавку:
— Вождь, разреши мне передать твое требование шаману!
— Почтеннейший Койот, я уважаю твой возраст и ум, а потому пускай молодые воины отнесут мое требование.
Все индейцы понимали, почему вождь отказал Койоту в его просьбе. Если бы Койот пошел с поручением вождя к шаману, то прежде, чем его передать, обязательно начал бы его оскорблять и лишь помутив разум шамана, возможно, сообщил ему требование вождя, а то и вообще не упомянул бы о нем. При такой обстановке ответ шамана вождю был бы скоропалительным, необдуманным и тогда его участь как шамана уже была бы предрешена в пользу Койота. Ответ вождя Койоту был уважительно мудр, а поэтому Койот никак не мог на него обидеться и не согласиться с ним.
Возвратившиеся воины, уставшие бегать туда и обратно, с удивлением в глазах сообщили ответ шамана:
— Вождь! Шаман благодарит пришельца за подношение и готов в любое время принять его в своем доме и предсказать ему его судьбу с сегодняшнего дня до конца его дней, когда его душа улетит к предкам. Шаман сказал кг нам, что он но встрече пришельцу не отказывал, просто мы неверно истолковали его мысли…
Самый молодой из воинов прервал говорившего:
— Меткий Томагавк, мы клянемся, что нашей вины и ошибки в истолковании как первого ответа шамана, так и второго — нет.
Вождь, ничего не ответив, жестом руки отпустил от себя индейцев, а потом, обращаясь к Кажакину, заметил:
— Большой Человек, ты можешь идти к шаману, когда вздумаешь. Тебя к нему проводят.
Если разрешение конфликта обрадовало Кажакина, то лицо Койота сделалось печальным. Он понял, что возможность стать шаманом для него опять откладывается на неопределенный срок.
Подойдя к дому шамана, Кажакин содрогнулся от неприязни. На его дворе кучами валялись кости различных животных. Толщина покрова из костей говорила, что они тут покоятся уже поколениями. У входа в жилище его встретил младший шаман — пожилой, щуплый старичок с морщинистым безволосым лицом, размалеванным разными красками без смыслового обозначения, обезображивающими его и без того уродливое лицо. Ужимки и хихиканье младшего шамана убедительно говорили Кажакину, что он имеет дело с умственно отсталым человеком, олигофреном. Зайдя в дом, Кажакин сразу же почувствовал неладное и насторожился. Он увидел на земле три крокодильих шкуры, которые он недавно подарил шаману. На этих шкурах лежал крупный человек с маской на лице. Этот человек не излучал импульсов и энергии, которая должна была идти от живого существа. Поэтому можно было подумать, что он мертв. В это же время Кажакин почувствовал вокруг себя ту энергию, которой ему так недоставало в лежащем на шкурах человеке. Он понял, что имеет дело с барабашкой. Не подав вида, он через младшего шамана послал информацию, предназначенную шаману-барабашке:
