Гундосый хохотнул, сунул руку за пазуху.
– На остановке люди, – испугался Ленчик. – Отвезем от города и…
Гундосый кивнул Мерину, и Тот, подхватив за руки Алексеева, усадил его на заднее сиденье джипа.
– Везучий ты, Славик, – повернувшись к Мирославу, хохотнул юный зам. – Мы как раз в Калугу намылились.
– Тебе-то чего, поп, в Калугу мотаться? – сказал молчавший до этого Мерин. – Без тебя положим монаха. Я с завхозом областной больницы вась-вась.
– Нет-нет! – замахал руками Мирослав. – Я сам должен положить брата Олександра, и дела у меня в области имеются…
– Дело твое, поп, – пробормотал Мерин.
Такую "кликуху" он получил за постоянно отвисшую челюсть на длинном лошадином лице и равнодушные ко всему, тусклые глаза.
* * *
…Поземка стелилась по асфальту серым рваным полотенцем, секла продольными полосами стекло джипа. Алексеева укачало в теплом салоне, и он еле слышно постанывал.
Промелькнула какая-то заметеленная деревенька.
Впереди только поземка стелется: ни огонька, ни света фар встречного автомобиля. Ленчик посмотрел в зеркало заднего обзора и толкнул коленом сидящего за рулем Гундосого.
– Ага-а! – проворчал Гундосый и остановил джип на обочине.
Выйдя из машины, все трое помочились на переднее колесо, перекинулись несколькими фразами:
– Братаны, а попа чо, тоже, а?.. – спросил Мерин.
– Через плечо, – ответил Гундосый. – Поп он или дьякон – все равно свидетель… По киче скучаешь, пацан?
– Лучший свидетель – мертвый свидетель, даже если он поп, – нервно хихикнул Ленчик и перебежал на другую сторону трассы.
Гундосый и Мерин вытащили Мирослав и Алексеева из машины и столкнули в кювет.
– Ироды!.. Анафеме предаю вас, ироды, и весь ваш род до десятого… – заслоняя собой ничего не понявшего со сна Алексеева, выкрикнул Мирослав.
Дула двух пистолетных стволов, расцветших вдруг яркими огненными крестами, оборвали его крик…
– Скорее добивайте их! – визжал подбежавший к кювету Ленчик.
Гундосый хохотнул и сделал поочередно два контрольных выстрела в головы жертв.
На обратном пути в город юного зама трясло как в лихорадке. Он сунул Гундосому пакет с шестью тысячами долларов и забился в угол джипа. Остальные четыре тысячи он заранее отложил себе в качестве гонорара за "услуги" фирме "Феникс".
* * *
Поступив в Высшую комсомольскую школу, Ленчик близко сошелся в Москве с курсантами ВКШ, прошедшими Афганистан. От них пахло порохом, мужской силой и уверенностью в своей избранности, которой не хватало изнеженному сыну партийного номенклатурщика. Песни под гитару об их боевых подвигах он был готов слушать в общаге в Вешняках ночами напролет.
Но комсомол, а с ним и ВКШ скоро приказали долго жить. Вот тогда-то, прежде чем разъехаться кто куда, один из афганцев предложил Ленчику вступить в секретную организацию под кодовым названием "Феникс". Цель ее – тайное противодействие инородцам, захватившим власть, и борьба за "Единую и неделимую Россию". И, долго не раздумывая. Ленчик с радостью согласился. После этого он прошел трехнедельные курсы "моральной" подготовки в одном из карельских пансионатов.
Принадлежность к тайне возвышала его в своих глазах над профанами, избранность пьянила ожиданием будущих романтических подвигов. Из лекций Ленчик не понял, с кем готовили их бороться и какой должна быть будущая "Единая и неделимая", но хорошо понял, что в стране грядет приватизация, и с усердием слушал лекции по методам захвата государственной собственности в частное владение. После участия в нескольких безобидных акциях против инородцев его снабдили паролем, шифрами, но главное – долларами на приватизацию и приказали ждать часа "X", в который он должен выполнить любой приказ, поступивший из Центра.
Дома Ленчику легко удалось приватизировать цементный завод, мясокомбинат и рынок. Конкуренты из бывшей номенклатуры и уголовная братва сразу сообразили, что у Ленчика мохнатая лапа в Москве, и, зауважав его, сделали замом главы администрации.
Ленчик, конечно, догадывался, что "бесплатный сыр бывает только в мышеловке", тем не менее приказ Центра, переданный через украинца, превзошел все его опасения. Но после того, как первый страх прошел, устранение монаха из обители показалось ему делом не таким уж сложным. "Кто его будет искать, этого монаха? – подумал он, прежде чем позвонить в Тамбов Гундосому. Поп Мирослав, с его настырностью, спутал все планы. Одно дело – отправить на тот свет незнакомого монаха и другое дело – этого долбаного попа, за которого уголовная братва голову оторвет, если пронюхает. – Не пронюхает, – успокоил себя Ленчик. – А пронюхает, связываться не будет".
Зря, что ли, он, Ленчик, двоюродного брата Витька начальником угро посадил. Кантовался бы сейчас Витек опером в казахстанском Гурьеве.
Прошло все вроде бы нормально, но страх не проходил. В ушах Ленчика колотилась, как удары церковного колокола, анафема попа, и от того лязгали, как в лихорадке, его зубы…
На рассвете следующего дня инспектора патрульной машины ГАИ обратили внимание на собачью стаю, грызущую что-то в кювете. Когда милиционеры вышли из машины и подошли ближе, то от вида двух трупов, обглоданных собаками, у них под полушубками лютый мороз загулял.
Прибывшая на место преступления оперативная группа районного угро, с которой увязался старый участковый Иван Васильевич Косицын, обнаружила в снегу, неподалеку от трупов, два пистолета "застава" югославского производства, аналог русского "ТТ".
Осматривая обочину, Иван Васильевич приметил след правого переднего колеса джипа, впечатавшийся в замерзшую мочу. С внешней стороны протектора резина была стесана, и во льду четко отпечатались следы шипов Иван Васильевич об этом сообщил майору, начальнику угро, возглавлявшему оперативную группу, но тот лишь раздраженно отмахнулся от него.
– За ночь по трассе тысячи машин с шипованными колесами проехали, попробуй найди их теперь.
И кто искать будет? У нас студенты второго курса юрфака следаками пашут. Блин, еще один висяк на отделе!..
Иван Васильевич попытался было втолковать майору о тамбовском джипе "Чероки", о встрече тамбовских "быков" Мерина и Гундосого с юным замом главы администрации Ленчиком Он даже номер джипа назвал, но майор при упоминании Ленчика как-то пристально посмотрел и, отведя взгляд в сторону, грубо сказал:
– Дедок, ты теперь участковый, вот и следи за алкашами на своем участке. Или с ментовскими законами не знаком?
– С какими такими законами я не знаком? – воскликнул уязвленный Иван Васильевич.
– Не совать нос туда, куда тебе не положено его совать! – отрезал начальник угро и с угрозой вполголоса добавил:
– Если не хочешь остаться совсем без носа.
Участковый посмотрел в его спину и запоздало понял свою оплошность-этот майор, новый начальник угро, – родной племянник бывшего первого секретаря райкома КПСС и, стало быть, двоюродный брат юного зама главы администрации. Еще Иван Васильевич понял, что убийц попа Мирослава и монаха Алексеева для блезиру поищут, конечно, но никого не найдут, а скорее всего найдут не тех. Под шумок "не тех" арестуют, потом освободят и приостановленное производством уголовное дело навсегда похоронят в архиве.
* * *
После процедуры опознания погибших в морге Иван Васильевич поехал домой и переоделся в гражданскую одежду К вечеру ближе он приехал в центр города и зашел в пивной бар, который держал местный уголовный авторитет Паша Колода, имевший четыре ходки в зону. Две из них, в советские годы, обеспечил ему бывший начальник районного угро Иван Васильевич Косицын.
Ждать Паша Колода себя не заставил и скоро громадным корявым пнем уселся напротив Ивана Васильевича. Когда по взмаху его руки две официантки принесли полдюжины кружек янтарного баварского пива, Иван Васильевич, осушив одну, поднял на Пашу Колоду лютый взгляд.
– Твоих пацана с пацанкой, кажись, Мирослав крестил, а, Павел свет Никитович? – сквозь зубы спросил он.
– Век свободы не видать, Васильч, – не наша братва попа замочила! – испуганно выдохнул тот. – Тебе не знать, что он братве заместо батька был, в натуре.
Скольких от кичи и от деревянного бушлата по уму сберег, бля буду, Васильч!..
– А пацан-то с пацанкой здоровенькие растут?
– В натуре, не хиляки, а чо? – смутился Паша.
– Вот видишь, Павел свет Никитович, здоровенькие, – потряс пальцем перед носом Колоды Иван Васильевич. – А у святого человека Мирослава.., еще не родился, а уже осиротел.
– Ты чо, мент, чо на нас катишь?.. Да наша братва за Мирослава любого уроет и пацана его без пайки не оставит.
– Может, еще пацанка родится, Паша.
