– Рост силы должен соответствовать росту мудрости,– сказал сэнсэй Васильеву, когда они на пару минут остались вдвоем.– С силой у тебя все в порядке, а с мудростью у тебя пока трудно. С мудростью,– уточнил он,– а не с умом.
С Егорычем китаист водил дружбу давно, поэтому Кремень мог без колебаний прийти в гости хоть с дюжиной учеников.
Васильев послушно вникал. И под действием неторопливой беседы и теплого зеленого чая нервы расслаблялись, как мышцы в парилке.
Звонок Николая Николаевича безжалостно вырвал Валерия из поднебесных миров «Путешествия на Запад» и швырнул в помойное ведро действительности.
– Сегодня в шесть,– сказал Николай Николаевич.– Кафе напротив Юсуповского сада. На углу.
– Я приду не один,– предупредил Васильев.
– Как хотите.
Кафе оказалось дешевой, но по-своему уютной забегаловкой. Такие места Васильев жаловал в студенческие времена и во времена научного безденежья.
В последние полгода он посещал другие заведения, но в этом кафе места было много и, расположившись у окна, за тяжелым деревянным столом, можно говорить, не беспокоясь о случайных ушах. А от неслучайных Николай Николаевич припас небольшой приборчик, который продемонстрировал Валерию и Петренко, после того как, взяв по кружке пива, они устроились за столом.
Закурив, Николай Николаевич протянул Васильеву листок бумаги. Распечатку.
– Читайте,– сказал он.
«Харитонов Михаил Геннадиевич. Тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения. Подполковник. Место работы. ГУВД. Начальник отдела…» Далее следовала информация о месте работы и жительства, возрасте, некоторых привычках и примерный распорядок дня. И черно-белый оттиск фотографии.
Валерий прочел, передал лист Петренко.
– Это он?
– Да.
– Что вы хотите?
– Не я,– возразил Николай Николаевич.– Вы. Вы просили, я сделал.
– И как вы предполагаете, мы с этим поступим?
– А что тут предполагать? – пробасил Петренко.– Шлепнуть гаденыша – вот и все предположение!
– Погоди,– недовольно отмахнулся Васильев.– Я слушаю вас, Николай Николаевич.
– Я согласен с Александром.
– Это… заказ? – осведомился Валерий, глядя прямо в глаза собеседника.
– Нет,– спокойно ответил тот.– Это предложение.
Васильев покачал головой.
– Нет. Я рассматриваю это как заказ. И у него есть цена.
Николай Николаевич некоторое время раздумывал.
Петренко забеспокоился. Лицо Васильева было непроницаемо.
– Хорошо,– наконец ответил Николай Николаевич. Валерий услышал, как рядом шумно вздохнул Петренко.– Что вы хотите?
– Цена – ответ на вопрос,– спокойно ответил Валерий.– Честный ответ. Предупреждаю: от этого ответа зависит, будем ли мы с вами сотрудничать, и каким будет это сотрудничество.
– Слушаю внимательно.
– Кто застрелил Силыча?
Николай Николаевич ответил не сразу. Васильев уже начал думать, что ответа вообще не будет…
Николай Николаевич вздохнул.
– Я ждал этого вопроса,– сказал он.– Иначе оказалось бы, что я вас переоценил, Валерий. Виктора Солохина убил я.
Над столом повисло напряженное молчание. Стало слышно, как спорят о чем-то три девушки за соседним столом, как отваживает пьяного барменша…
– Когда-нибудь,– сказал Николай Николаевич,– вы поймете, почему я это сделал. Поймете необходимость. Виктор бы меня понял.
– Возможно,– сухо произнес Валерий.– Но вряд ли одобрил.
– Возможно,– согласился Николай Николаевич.– Если вы хотите меня убить, советую сделать это немедленно. Потом будет труднее.
Васильев ощутил тяжесть пистолета под мышкой. Искушение было довольно сильным.
– Не надо,– широкая лапа Петренко легла на плечо Васильева.– Я ж тебе сказал. Он такой и есть. Порода такая. Горбатого могила исправит.
Маленькие глазки хохла разглядывали Николая Николаевича без всякого дружелюбия, но и без ненависти.
– Насчет могилы ты прав,– Васильев усмехнулся, одними губами, и напряжение спало.
Петренко опытным глазом заметил: убийца Силыча не расслабился. Как бы четко он ни просчитал ситуацию, а стопроцентной уверенности в том, что Валерий прямо сейчас не выстрелит ему в лоб, не было.
Николай Николаевич взял у Петренки листок, поднес зажигалку.
– Думайте,– сказал он.– И звоните.
Встал и пошел к выходу.
Васильев смотрел ему вслед и понимал: просто убить этого мерзавца – слишком просто. И еще ему хотелось понять: как это можно – застрелить того, кого считаешь другом… Ради каких-то «высших» интересов. Неужели стать таким – нормальный финал того, кто намерен служить Государству? Или это – выродок?
– Да плюнь на него! – Петренко обнял друга.– Хрен с ним! Пускай ползает. Силыча не оживишь, а этот говнюк еще пригодится!
– Пусть ползает, говоришь? – с недоброй усмешкой произнес Васильев.– А я не хочу, чтобы он ползал. И не хочу, чтобы этот козел чистил свою парашу нашими руками. И этого не будет!
– Успокойся,– проговорил Петренко и вдруг понял: его товарищ очень-очень спокоен. И говорит не просто так.
– А ну, давай выкладывай! – потребовал здоровяк-хохол.
Васильев надавил на белесый пепел, оставшийся от сгоревшей бумаги. Пепел рассыпался.
– Сделаем так…– сказал он и изложил Петренко свою задумку.
– Ну, блин, ты даешь! – выслушав, восхитился тот. И тут же усомнился: – Только больно накручено. Это ж не кино, Валерик, это…
– Хуже! – закончил за него Васильев.– Короче, Сашок, поможешь?
– А куда я денусь? – Петренко ухмыльнулся.– Куда я, на хрен, денусь из колеи? А эти, они согласятся?
– Думаю, да,– сказал Васильев.– Сейчас выясним.
Он раскрыл бумажник, нашел нужную визитку и набрал номер…
– Он или дурной или… совсем дурной! – заявил Петренко, после того как они добрый час отнаблюдали за Михаилом Геннадиевичем Харитоновым, выгуливающим вдоль улицы кобеля.
– Может, он на пса рассчитывает? – усмехнулся Валерий.
– На кого? Тю! Это ж сеттер!
– В его положении я бы и на стаффордшира особенно не полагался,– заметил Васильев.
– А может, он суперкомандос? – Петренко развлекался.
– С таким брюхом и задницей? Завтра мы его возьмем. Перед прогулкой. И у нас будет еще минимум час, пока его хватятся.– Васильев достал телефон.– Николай Николаевич? Его уже нет? Тогда свяжитесь с ним и передайте, что звонил Валерий. Да, он знает. Пусть мне перезвонит. Срочно. Поехали, Сашок.
Николай Николаевич позвонил, когда Васильев уже был дома, на Металлистов.
– Завтра во второй половине дня нам надо встретиться,– сказал Валерий.
– Надо, значит, надо. В то же время и на том же месте, где и в прошлый раз. Подходит?
– Вполне.
– Я слушаю вас внимательно, Валерий,– произнес Николай Николаевич.
Стакан с пивом он держал в руке. Полный стакан, едва пригубленный.
– Я обдумал ваше предложение,– сказал Васильев.– И по поводу заказа. И по поводу дальнейшей совместной работы. Но у меня есть еще одно условие.
– Слушаю.
– Я не могу сказать,– Валерий замялся.– Могу показать.
– Показывайте.
– Тогда, если вы согласитесь проехать с нами…– колеблясь, проговорил Васильев.– Или, хотите, вызовите служебную машину, если вы мне не доверяете.
– Не доверяю,– кивнул Николай Николаевич.– Я, Валерий, никому не доверяю. Но машину вызывать не буду. Она уже здесь. Если вы посмотрите в окно, то ее увидите. Светло-зеленая «восьмерка». Я поеду с вами, но нас будут сопровождать.
– Я понимаю,– кивнул Васильев.– Тогда давайте не будем откладывать.
Они покинули кафе и подошли к «лексусу». Валерий предупредительно распахнул заднюю дверь, пропустил Николая Николаевича вперед, сам сел рядом. В тот момент, когда он захлопывал дверцу, Петренко глянул в зеркальце заднего вида и, не поворачиваясь, только немного откинувшись назад, саданул пудовым кулачищем в лоб пассажиру. Не мешкая ни секунды, Васильев воткнул ему в шею шприц-тюбик со снотворным.
– Его прикрытие – в зеленой «восьмерке»,– сказал он.– Езжай не спеша.
– А куда торопиться? – удивился Петренко.– У нас еще пятьдесят минут.
Ровно через сорок пять минут они подъехали к дому Харитонова. «Восьмерка» катила за ними, не отставая. Судя по всему, они ничего особенного не заметили. Затемненные стекла «лексуса» скрадывали детали.
– Что он опять задумал? – спросил водитель зеленой «восьмерки», старший лейтенант Зубкин.– Я жрать хочу, с утра ни крошки, а у меня гастрит, мать его!
– А я – отлить,– невозмутимо произнес его напарник.– Финтит Николаич, как обычно. Терпи. Вот, помню, в Рейкьявике…
– Да ты уже рассказывал,– буркнул Зубкин.– Двое суток без сна и жрачки и вода из-под крана. Помню я!
– Вот-вот,– кивнул напарник.– Так что это семечки.
– От семечек я бы тоже не отказался,– сказал старший лейтенант и затормозил, потому что «лексус» остановился как раз напротив харитоновского подъезда.
– Знакомое место,– проворчал Зубкин.
