подбородок Антон Борисович. — Ладно, сделаю сейчас. Но выглядит как напрасный перевод материала.
— Не жалейте, надо будет — ещё принесу, — заверил я его.
— Принеси-принеси, — покивал кузнец. — Если стальные пластины найдёшь — неси быстро, решительно. Хорошая противопульная сталь сейчас дороже денег.
Всё сейчас дороже денег… Особенно в Коммуне.
— Когда могу зайти? — спросил я.
— Завтра с утра, — ответил Антон Борисович, вытаскивая из-под одного из верстаков ящик с пластинами. — Болгаркой пилить титан — тупая затея, а это значит, что надо резать как-то иначе… Гидрореза, будь оно неладно, нету… Кислород? Ох, фейерверк будет… Всё, иди давай, мне работать надо!
Спать так спать. Но, перед этим, обязательно почистить АК74М.
/2 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Коммуна, кузнечная мастерская/
Как и договаривались, прямо с раннего утра, как только начался рабочий день, я прибыл в мастерскую.
— Ну? — спросил я, прислоняя к стене у двери свой рюкзак.
— Баранки гну! — недовольно огрызнулся Антон Борисович. — Готово.
Он поднял с верстака нечто, выглядящее плохо и неправильно. Но, в то же время, это походило на кирасу. Кузнец скрепил обрезанные фрагменты титановых пластин с помощью стальной проволоки, подойдя к вопросу творчески. Времени, наверное, потратил уйму, потому и не особо рад сейчас.
— Заказ странный и тупой, — недовольно проворчал невыспавшийся кузнец. — Только попробуй сказать, что не так что-то!
— Да так всё! — заверил я его, берясь за очень тяжёлую «кирасу».
В нынешнем виде её защитные свойства так себе, точнее, вообще никак себе, но это не важно. Сейчас узнаем всё наверняка.
Водружаю на себя эту тяжёленькую кирасу, весящую где-то около пятнадцати килограмм, застёгиваю все крепежи, сделанные по-взрослому, без шуток и уловок, после чего надеваю маску Тесея.
Обувь превратилась в древнегреческое непотребство, к которому я уже почти привык, китель и штаны обратились в хитон и короткий гиматий, а вот кираса позволила себе промедление. Я уже было собирался горестно вздыхать, как вдруг самодельная броня начала поспешно метаморфировать, превращаясь в античную анатомическую кирасу. Чувствовалось лёгкое сосущее чувство где-то в груди, но не сказать, чтобы прямо нестерпимое.
Характерный серебристо-белый цвет, анатомические подробности, представленные выраженными кубиками пресса, стилизованный крепёж, полное покрытие фронта, тыла и боков, а также не предусмотренные изначальной конструкцией короткие наплечники с чеканкой в стиле рыбьей чешуи. Никаких орнаментов, и иных художественных изысков, помимо упомянутых наплечников, не наблюдается.
— Я его @#$%, и ещё ~#@, $%@ мать! — поражённо изрёк Антон Борисович.
Он зачем-то дал себе пощёчину и проморгался. Но морок, по-видимому, не сошёл, поэтому он дал себе по лицу ещё разок и снова проморгался.
— Не исчезнет, старче, как ты ни старайся, — усмехнулся я. — Ох, как хотелось бы мне, чтобы бронь моя всегда была со мной…
Вот тут-то меня и скрутило по-настоящему серьёзно. От наплыва слабости я упал на бетонный пол мастерской и страдальчески там скорчился, пытаясь вдохнуть.
— Димка, ты как? — обеспокоился кузнец.
Единственное, на что меня хватило — сложить рукой знак «ОК».
— Ну, если всё нормально, тогда я это… — Антон Борисович засуетился. — Тебе воды, может? Аспиринчик у меня ещё есть, а аптечка где-то… Ай, сейчас!
Кузнец покинул мастерскую и убыл в неизвестном направлении.
Но корёжило меня лишь несколько минут, а потом окончательно отпустило.
— Ух… — вздохнул я и поднялся на ноги.
Кираса на месте и теперь я знаю, что она со мною навсегда. То есть до тех пор, пока не будет прострелена или смята.
— О, оклемался? — вернулся в цех Пронин. — А я тебе аптечку принёс и спирт нашатырный.
— Не надо было, — махнул я рукой. — Ну, как?
Антон Борисович скрупулёзным взглядом оглядел мою новую кирасу, обходя меня со всех сторон, чтобы не пропустить ни единой детали.
— Безукоризненная работа, — констатировал он. — Я так не умею даже из стали, а тут аж титан! Такое если только на принтере по металлу из порошка можно сделать, но не тот будет состав. Здесь же, как я понимаю, свойства пластин сохранены?
— Скорее да, чем нет, — не очень уверенно ответил я.
— Тогда вообще замечательно! — довольно улыбнулся кузнец Пронин. — Я же использовал пластины Бр5, самые тяжёлые из тех, что у меня были. Жалко было резать, ох, жалко. Но теперь понимаю, что дело-то стоящее!
Снимаю маску и чувствую субъективно увеличившийся вес. Ходить и бегать можно, но без маски Тесея шибко не порезвишься.
— Она всё так же тяжела, — произнёс я.
— Зато из СВД бронебойно-зажигательную пулю можешь смело принимать! — отринул контраргумент кузнец. — Только поддоспешник какой надеть не забудь, а то рёбрышки переломает будь здоров!
— И кровью не харкай, — усмехнулся я.
— А можешь ещё кое-чего так «переделать»? — с затаённой надеждой спросил Антон Борисович.
— Наверное, — осторожно ответил я. — Но сегодня что-то неохота.
— Чисто по-дружески, за услугу, — попросил кузнец.
— Не-е-ет, за услугу у меня другое, — прошёл я к прислонённому к стенке рюкзаку и вытащил бакшиш.
Ставлю на стол бутылку водки и пять консервных банок с тушёнкой.
— Вот нутром чуял, нормальный ты мужик! — обрадовался кузнец. — Ну, по рюмашечке, чтобы руки не дрожали?!
— Несите рюмки, Антон Борисович, — решительно заявляю я.
— А мне и не надо далеко ходить! — кузнец вытащил два складных стаканчика из внутреннего кармана своей спецовки.
— Надо бы мне тоже портативной тарой обзавестись, — произнёс я задумчиво.
Умелыми движениями разбирающегося человека Пронин разлил водку по стаканчикам.
— Ну?! За успех! — поднял рюмку кузнец.
— За успех.
/2 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Тучков мост/
Если хорошо побегать после возлияния, естественно, не ограничившегося одной рюмкой, то могут случиться две вещи: либо сердечный приступ, либо алкоголь быстро выветрится из организма ввиду частого дыхания.
Не знаю, правда или нет, но смотрел как-то один ролик, где говорилось, что пары спирта испаряются из лёгких, поэтому гипервентиляция лёгких помогает быстро протрезветь. Что-то там насчёт удаления углекислого газа, цепляющего с собой этиловый спирт… Не помню точно.
Где-то на втором километре бега я понял, что уже абсолютно трезв, хотя залил в себя пять рюмок. Но вообще, синька — зло. Потому что в голову дало сильно и я, пока проходил врата, имел сильное желание всё бросить и пойти домой, чтобы отлежаться и оклематься. В итоге пересилил себя, всё же пошёл и протрезвел от бега.
Я тут пробегал мимо хинкальной, которая стоит вместо ветклиники, хотя на карте обозначено иначе. Ну, это та ветклиника, где сидел тот забавный парень, считавший, что зомби-апокалипсис — это первоапрельская шутка или правительственный заговор. И мне стало интересно, а сидит ли он там до сих пор.
Заглянул — нет, не сидел. Выломанная дверь раскрыта
