Учитывая все это, сама мысль незаметно проникнуть и тем более покинуть базу представлялась совершенно невозможной. Но – только не для меня. Потому что я знал несколько моментов, о которых, вероятно, не догадывались даже Персиков и Коган. В свое время, едва мне в руки впервые попали план коммуникаций и схема расположения «узлов безопасности» – видеокамер, датчиков на передвижение, механических блокирующих средств, – я мгновенно обратил внимание на следующий интересный парадокс.
Сами по себе воздушные коллекторы с их вращающимися вентиляторами, не пропускающими внутрь даже дождевые капли, и – вот где действительно предусмотрительность военных специалистов! – электрошоковыми механизмами, установленными тремя метрами ниже вентиляторов, моментально уничтожившими бы любой одушевленный предмет, случись ему каким-то невероятным образом просочиться сквозь вращающиеся лопасти стального винта; шахты аварийного выхода – с камерами видеонаблюдения в кабине лифта и еще двумя; в шахте со скобами, плюс призрачной возможностью для постороннего вообще попасть в одну из шахт – все они по отдельности казались неприступными. Но стоило повнимательней присмотреться к некоторым деталям, как неприступность моментально превращалась в пустой звук.
Согласно элементарным инженерным нормам подземных помещений, коими, безусловно, являлись обе шахты аварийного выхода, лифтовая и подъемная, они нуждались в принудительной вентиляции, чтобы в них не образовывались сырость и прочие разрушительные явления. И вполне естественно, что вентиляция там была. Вдувающий коллектор имел отверстие в нижней части шахты со скобами, чуть выше нижней камеры, расположенной непосредственно у входа в помещения базы, а втягивающий открывался в верхней части шахты лифта. Между двумя же шахтами, разделенными только тонкой переборкой, было еще одно отверстие, призванное объединить воздушные пространства обеих шахт. Таким образом вдуваемый в одну из шахт воздух проходил через смежное отверстие и втягивался уже из помещения соседней шахты. Согласно инженерным нормам все выглядело вполне логично. Но если думать о безопасности – полнейший «прокол»! Именно его я заметил, внимательно изучая схему внутренних коммуникаций базы еще несколько лет назад. Но предпочел оставить этот секрет у себя в голове, а не предавать гласности. Почему я так сделал, до сих пор не понимаю. Но теперь это пригодилось.
С момента въезда в ведущий на базу туннель вишневого «Ягуара» прошло уже двадцать две минуты. Я включил рацию и передал Соловью:
– Если что, командуй. Я буду рядом, на связи.
Через десять секунд он ответил:
– Командир, что ты ел сегодня за завтраком? Кислую капусту?
Но потом, когда я пообещал свернуть ему башку, стал более покладистым и сказал, что я могу не волноваться, все будет в лучшем виде. Если что, то свяжется со мной по рации.
Спустя три минуты я уже вводил в компьютер, блокирующий включение общей тревоги, код. Когда на индикаторе ноль сменил единицу, мне показалось, что на долю секунды на небе наступило солнечное затмение. Но красная лампочка сменилась на зеленую, и оно сразу исчезло. Огромный гранитный валун, скрытый от постороннего глаза пышным зеленым кустом, плавно откатился в сторону. Следом за ним в противоположном направлении отошла пятидесятимиллиметровая стальная плита, открывая зияющую чернотой шахту лифта с боковым цепным приводом, который сейчас находился где-то внизу, а также прикрытую сверху люком шахту для обычного ползания людей вверх-вниз по железным скобам. Пока ей пользовались лишь раз в три месяца, когда на базе объявлялась очередная учебная тревога и наступал настоящий сумасшедший дом. Если открыть люк, то в шахте непременно зажжется свет. Поэтому я не стал этого делать.
Я положил на землю не нужный сейчас «узи», снял с пояса бухту капронового шнура, привязал один его конец к проушине вверху шахты лифта и сбросил вниз весь моток. Затем достал из кармана специальную альпинистскую застежку, пристегнул ее к шнуру, крепко обхватил обеими руками и плавно сполз вниз, повиснув над отвесным двадцатиметровым колодцем. Тут же мне в голову пришла совершенно нелепая мысль, что будет со мной, если я сейчас сорвусь и, пролетев короткие три секунды, рухну на крышу спокойно стоящего где-то внизу лифта? Мокрое место, вот что будет! Лучше об этом не думать…
Я медленно начал стравливать веревку, опускаясь все ниже и ниже к тому месту, где, если я еще не забыл, находилось перекрытое решеткой отверстие между двумя шахтами. Я постоянно прислушивался к гудению вентиляции и наконец ощутил, находясь в полной темноте, как мне в лицо ударил теплый воздушный поток, наполненный запахом пыли, сырости и многочисленных жилых помещений. Еще во время последней учебной тревоги я успел заметить, что решетка, перекрывающая вентиляционное отверстие между двумя шахтами, не прикручена, что весьма усложнило бы дело, а подвешена в верхней части на петлях и свободно открывается.
Я подтянулся, толкнул ее ногами, зацепился задней частью ботинок за край отверстия и стал, извиваясь всем телом словно змея, вползать внутрь соседней шахты, одновременно пытаясь нащупать там ближайшую ко мне скобу. Наконец, носок одного из ботинок уперся в железный прут. Я почти окончательно втиснулся в гораздо более узкую, чем соседняя, лифтовая, шахту. Продолжая обеими руками держаться за спусковой карабин на веревке, быстро освободил одну руку, пытаясь переместить тяжесть тела вперед, но тут моя нога соскочила со скобы, и я повис, изогнувшись буквой «S». Это продолжалось какую-то секунду, не больше, но и ее вполне хватило, чтобы по моей спине штормовой волной пробежал арктический холод. И все-таки мне удалось выкарабкаться из этой ситуации, благополучно перелезть в узкую – не более полутора метров в диаметре – трубу и спуститься вниз, словно верхолаз или пожарник, перебирая руками и ногами. Наконец я снова ощутил поток пробивающегося сквозь отверстие в стене воздуха и понял, что достиг промежуточной цели.
Передо мной находился вход в замкнутую систему вентиляции базы, по которому можно было добраться практически до любого из ее помещений. Ширина воздушного коллектора вполне позволяла передвигаться по нему на четвереньках или, в особенно узких местах, по-пластунски. Здесь можно было не опасаться сигнализации или видеокамер. В одном из многочисленных карманов у меня лежал фонарик-карандаш, я достал его и осветил пространство перед собой. Оставалось верить, что моя память не страдает склерозом и еще способна воспроизвести необходимый маршрут по извилистым воздушным коридорам, чтобы правильно и точно вывести к решетке на потолке моей комнаты.
Я поднял решетку, пролез в освещаемую фонарем горизонтальную нишу и вдруг резко вздрогнул всем телом оттого, что в подвешенной на груди рации неожиданно раздался знакомый и такой громкий в узком замкнутом пространстве коллектора голос Соловья.
– Командир, ты еще живой? Или послать за доктором? – Не прошло и пяти минут, как я последний раз говорил с этим наглым типом, а ему уже стало скучно! Наверно, забыл, несмышленыш, как нужно вести себя с начальником охраны. Пора напомнить.
– Слушай сюда, мужик. Если еще хоть раз вякнешь без веской на то причины, то по возвращении с задания тебя ждет внеплановая тренировка в спортзале. Хочешь повторить урок?
– Ладно, командир, у меня все в порядке. Просто…
– Если еще раз вызовешь меня просто так – получишь в «табло»! Всем находиться на установленных мной точках и смотреть в оба. Все!..
По моим предположениям, совещание «больших боссов» в бункере уже началось. Я взглянул на часы. Ровно десять минут назад видеомагнитофон начал записывать передаваемое скрытой камерой изображение, вместе со звуком. Пока они раскачаются и перейдут к серьезным делам, я скорее всего уже буду на месте.
Оказалось, что память моя еще вполне способна справляться с такими ерундовыми задачами, как нахождение нужных поворотов, подъемов и спусков в причудливо изогнутом чреве алюминиевой трубы. Пару раз приходилось туго, однажды я даже прополз на целый коридор дальше, чем нужно, но как бы там ни было – через пятнадцать минут бодрого змеевидного шевеления и ползания на коленках уже откручивал последний из двух винтов, мешающих мне снять тонкую жестяную крышку и, повиснув на руках, спрыгнул прямо на стол в собственной комнате.
Я не стал включать свет, а сразу приступил к делу. Спустя несколько секунд на цветном экране «Сони» вспыхнуло четкое изображение уже известной мне комнаты. И одного-единственного взгляда на собравшихся там, за длинным, янтарного цвета столом из карельской березы, людей в строгих деловых костюмах, было достаточно, чтобы возбужденный до крайности организм немедленно выбросил в кровь увесистую дозу адреналина.
Я был готов поклясться жизнью, что из десяти присутствующих на секретном совещании мафиозных авторитетов я прекрасно знал семерых. Да еще как! Персиков – само собой. Далее, двое из собравшихся были депутатами Думы, и их лоснящиеся физиономии не сходили с экранов телевизоров. Еще один – президентом крупного московского банка. Другой – председателем одного из фондов. Следующий – известным предпринимателем из «ближнего зарубежья». Ну и, наконец, присутствие среди собравшихся этого, хорошо знакомого мне человека явилось для меня просто ошеломляющей неожиданностью!
