Кроме них есть еще один на крыше. Но ему оттуда хорошо видны дали, а что во дворе творится — не видно, так что его вообще можно до поры до времени не считать.
Далее. Из самого склада вообще ничего не видно, окна только под крышей, а двери закрыты. Но не заперты. Вон, в одной даже щель видна
Сколько там внутри человек — непонятно. Придется рисковать. Только сразу врываться нельзя: в складе темно и со света ничегошеньки не разглядишь. Надо встать, приготовиться, предварительно в щелку глянуть, а потом замереть и глаза на минутку прикрыть. Дело неприятное, стоишь, как слепой, всем на свете виден. Но это надо перетерпеть. И внутрь так с. закрытыми глазами и кидаться.
И сразу в сторонку падать. И с двух стволов мочить все, что движется. Лишнего не заденешь…
Железяка поежился и на всякий случай проверил свой пистолет. Впопыхах он схватил не табельный, а ТТ, который как-то конфисковал у пацанов в парке, но так и забыл сдать. Он заглянул в обойму и с неудовольствием обнаружил, что в ней всего четыре патрона. Да один в стволе. Итого пять. А сам пистолет старый, раздолбанный. Попасть из него только случайно можно. Считай, на дело он с пугачем пришел…
Железяка сунул пистолет обратно в карман и замер. Он ничего не слышал и не видел. Просто замер и все. Так же шуршал дождь, так же чуть шумел ветерок, неспособный разогнать тучи, так же брехала где-то собака. Но все вдруг неуловимо изменилось.
Лейтенант медленно повернул голову и увидел какого-то парня в темной курточке, который шел по тропинке легкой пружинистой походкой.
Не выходя на открытое место, он вдруг легко наклонился, черпанул из лужи немного грязи и мазнул ею по тыльным сторонам ладоней, а потом провел темные извилистые полосы на лице.
Железяка сразу его узнал, но отчего-то продолжал стоять не шевелясь, скрытый акацией. А парень вдруг шагнул в соседние заросли, что тянулись почти до забора склада, и словно растворился в них.
Как ни приглядывался лейтенант, ничего рассмотреть не мог. Ни одна веточка не шевельнулась случайно, ни сквозь один просвет не мог он разглядеть силуэта.
И произошло все быстро, как по волшебству. Вот шел человек по тропке, потом нагнулся, грязью себя мазнул и исчез, словно шапку-невидимку натянул.
Железяка одобрительно повел головой и остался стоять, ждать, надеясь, что и сам он замаскирован неплохо. Этот парень скоро должен проявиться. Тогда его и следует брать.
Только теперь, увидев его своими глазами, Железяка не был так уж уверен, что взять его удастся.
* * *
Близнец хлестал папкой Краснова по лицу и орал, остервенясь:
— Что ты мне принес, падла?! Что притащил, я спрашиваю? На хрена мне все эти финны да американцы сдались? Это они моего брата удушили? Что ты молчишь, падаль?! Отвечай, сука!
Краснов пытался вяло загородиться руками:…
— Не было там никого… Век воли не видать…
Близнец раскрыл папку и потряс перед носом Краснова исписанными листочками:
— Ну, ткни пальцем, кто из них мог моих людей замочить? Нет, ты нос не вороти, мент гнилой, ты же преступления. раскрывать учился, ну, скажи мне, кто тут преступник?
Краснов, как написавший на ковер щенок, отворачивался от листочков и пытался гордо смотреть в сторону. Гордость давалась ему с трудом. Когда его покупали, с ним разговаривали уважительно, падалью не обзывали. Льстило. Смотрели внимательно, в рот заглядывали, словом, всякую приятность тут же на блюдечке подавали. Даже не как равного принимали, напротив: словно он, Краснов, единственное солнце в окошке. Но как только первые деньги взял, похерили как шестерку. И даже самые пропащие блатные стали на него смотреть, как на вшивого кобеленка, только что не плевали вслед. А уж как дергали, как подставляли! На работу звонили и чуть ли не через дежурного предупреждали, что де из близнецовской группировки, Краснова им, да срочно.
Давно бы он все это дело бросил, но не тут то было. Брательник увяз и был теперь их. А кроме того, и самого, чуть только попытался взбрыкнуть, так к, ногтю прижали, что мало не показалось. Тут уже и шантаж шел, что купленый он, и чистые угрозы. как ему лично, так и родственникам. Приходилось егозить, но чем больше он суетился, тем с большим пренебрежением к нему относились. Даже денег платили то меньше, а то и вовсе не давали. На деньги же Краснов неожиданно подсел, как иные подсаживаются на морфий — то есть с первой дозы. И жена его подсела. Произошло привыкание к тому, что деньги есть. Не то, чтобы немеряно, но как-то не переводятся. И без них в семье начинались теперь форменные ломки.
То есть, может быть, и хотелось бы Краснову пристрелить Близнеца за все те унижения, которые потерпел от битья папкой по морде, или на худой конец арестовать всю эту братию, но позволить он себе этого ну никак не мог.
Близнец же вошел в раж. В силу определенных причин он не мог сейчас сорваться ни на ком из своих, а Краснов был для истерики фигурой исключительно подходящей. Близнец тыкал ему листочками в неприятно упитанную физиономию со свинячьими глазками, а потом раздосадовался, да как врезал по-настоящему с правой в зубы.
Краснов опрокинулся на стульчике навзничь и закашлялся кровью, а Близнец, хоть и ссадил себе кожу на костяшках пальцев, но почувствовал восхитительное облегчение, какую-то даже радость, распиравшую его изнутри. И так ему стало приятно Краснова бить, что он подскочил и увлеченно отделал его ногами, норовя попасть по ненавистному личику. Однако личико свое продажный милиционер прятал, и приходилось вламывать ему то по ребрам, то по почкам…
Наконец Близнец запыхался:
— Связать и привесить, — велел он своим людям, кивнув на. тушу в заляпаной форме.
Блатные с удовольствием выполнили приказапие. Ментов, даже продажных, они ненавидели на каком-то неясном, чуть ли не генетическом уровне.
Приказ «привесить» на самом деле означал для жертвы может быть и не скорый, но вполне определенный конец. Висящий человек Близнеца доводил до исступления. Он занимался своими делами, отдавал какие-то приказы, но нет-нет, да и подходил к обреченному, чтобы нанести ряд быстрых и сильных. ударов. Подвешивали за руки и жертва прикрыться не могла, чем Близнеца особенно волновала. Ему страшно нравилось чувствовать руками, как рвутся какие-то ткани, хрустят кости, видеть, как наливаются мученической кровью глаза, текут из залепленного рта розовые слюни, а по ногам — несдерживаемая моча…
* * *
Железяка увидел Ника вдруг. Ничего не было, ни одна веточка не шелохнулась, но у тыльной стены складов вдруг возникла его все такая же гибкая фигурка Наступил момент, когда его следовало брать. Железяка хотел было нырнуть в заросли и поспешить к стене, но Ник его поразил.
Это было странно, как во сне. Он не останавливался ни на секунду, совершая все движения с какой-то обезьяньей скоростью и грацией.
Лейтенант предполагал, что тот: остановится перед стеной, повременит, прислушается… Но тот, видимо, уже все решил и. рассчитал, пока: бесшумно наблюдал за территорией из своего укрытия.
Как кошка он скользнул вверх, исчез из поля зрения, но и на той стороне не затаился, а точно с такой же скоростью появился уже около зевавшего уголовника. Прелесть зрелища заключалась в том, что уголовник его видел, но не двигаясь, как загипнотизированный сидел до тех пор, пока Ник не приблизился и не стукнул его несильно. А потом подхватил тело и аккуратно положил под ящики, причем у того как-то так приметно безвольно болтались. голова и руки, что Железяка сразу понял: блатной уже бесповоротно мертв.
Над ним Ник задержался тоже только на мгновение: лейтенант видел, как он вытянул из его кармана пистолет.
«Господи, — вдруг понял Железяка, любуясь этой калиграфией движений. — Так он действительно один! Мало того, он ведь и без оружия сюда приехал, я же его нашел. И как при этом пластичен, мерзавец Словно по телевизору «В мире животных» смотришь! Как же его взять-то? Только у двери, когда глаза закроет, а то помочит всех… Да и то подобраться то будет не просто, благо, что меня он не видел. Во всяком случае, хотелось бы верить, что не видел. С такого станется, увидел, да и пошел себе по делам, а сам запомнил, что вот еще один в хвосте и кончить его надо, когда он приблизится, когда надо будет глаза закрыть, потому что сидел он тихо и, видимо, тоже просчитал, когда меня, киллера, брать надо, а я, киллер, тут как раз его и сниму…» Железяка немного заплутал, перемешав свои собственные мысли с мыслями этого убийцы, который действовал на самом деле так, как Мухин и сам спланировал. Поэтому, хоть себе в том и не признаваясь, Железяка сейчас за него переживал… Строго говоря, в данную минуту он был безоговорочно на стороне убийцы, как бы вселившись в него. Тот работал совершенно так, как сам Железяка работал бы эту работу. Только делал он это без всяких тормозов и без ленцы. Действовал так, как сам Железяка действовал бы несколько лет назад и на чужой территории. Сейчас в нем шевельнулась зависть: надо же, как гладко, как правильно, как логично! Сам-то разучился, привык, что за спиной закон, поддержка, оперы, а этот только сам за себя, знает, что никто не прикроет. И цель видна. Ясная, прозрачная цель. И как он этих…
