— Что за ерунду вы несете? — Антон Валерьянович почувствовал, как его прошиб холодный пот. — Я даже в руках никогда не держал винтовки.
— Позвольте и в этом усомниться. В вашей книге настолько подробно описано, как снайпер ею пользуется, разбирает, собирает, что чувствует при выстреле, как ведет себя оружие в разных условиях, — что уж о дилетантстве автора говорить не приходится. Но даже не это меня больше всего волнует. Детали убийства — вот что поразительно. Они описаны настолько подробно, настолько до мелочей точны, что… Что ни о какой вашей изобретательной писательской выдумке не может быть и речи. Я бы ещё согласился с совпадением одного убийства, но когда все пять… Тут уж извините, Антон Валерьянович. Тут уж какие совпадения. Так что вопрос прежний: откуда это у вас?
И Рязанцев выразительно кивнул в сторону журнального столика, на котором лежала злополучная книга.
Антон Валерьянович покусывал губу. Он чувствовал себя не лучшим образом, ясно, что он попал в капкан, из которого попробуй теперь выберись. Проклятая книга. Проклятый старик. Что теперь предпринять?
— Послушайте, Антон Валерьянович, — устало вздохнул Рязанцев, не услышав ответа на свой вопрос. — Я приехал сюда не просто так. За этим проклятым Черным Вороном я уже гоняюсь больше года. Он у меня вот где сидит…
И майор вновь постучал ладонью по своей шее.
— А тут ваша книжка. Так что вот так, несолоно хлебавши, я отсюда не уеду. И вам выбирать: либо вы рассказываете, откуда взяли этот материал, либо…
Рязанцев пожал плечами, как бы указывая, что выбор тут небольшой. Точнее, его совсем нет.
Антон Валерьянович лихорадочно соображал. «Что делать? Что же делать?» — стучало в висках. Рассказать про этого сучьего старика? Рассказать, что он просто своровал рукопись, потому что у этого старого адвоката не оказалось наследников? А он доверил ему прочесть, дать оценку… Почти сам назвал правопреемником?
— Ну что ж, — грустно подвел итог Рязанцев. — Тогда пройдемте, Антон Валерьянович.
— Меня арестовывают? — вмиг протрезвел хозяин дома.
— Пока задерживаем. Но уж поверьте — я буду носом землю рыть, раскопаю всю вашу подноготную, но уж точно узнаю, откуда у вас эти факты и так ли уж вы никаким боком…
— Бред, — выдохнул Антон Валерьянович в порыве отчаяния.
— Увы, но я не согласен с вами.
Антон Валерьянович перевёл взгляд на Колесникова, но тот лишь виновато улыбнулся, дескать, что уж тут я — столица, не заткнёшь.
Рязанцев двинулся к выходу, как бы показывая, что торг больше неуместен. Теперь пойдёт жесткая игра, раз соперник отказался играть в открытую.
У Антона Валерьяновича не было времени, чтобы обдумать ситуацию. Всего-то от двери дома до калитки, где их поджидала служебная машина местного отделения угрозыска.
«Всю подноготную… землю рыть носом», — стучали в голове фразы майора. И все еще подходя к калитке, он уже понимал, что иного выхода у него нет. Он не может себе позволить оказаться в положении подозреваемого. Нет у него такой возможности. Черт побери, разве можно было думать, что какая-то книга так все перевернет? Всего лишь книга, выдумка, триллер, роман, и… Он клял в эту минуту и старика, и его писанину, и себя, что соблазнился на писательскую славу. Надо же, потешил самолюбие. Подкрепил имидж.
Рязанцев открыл калитку.
Все. Он не собирается из-за этого старикашки вешать на свою голову эту беду. В конце концов, можно во всем разобраться, он ведь знает, где тот жил, как его зовут, чёрт побери — звали, — вот пусть с этим покойничком и разбираются, пусть выясняют всю его подноготную. Правда, придётся признаться в плагиате, но в сравнении с вырисовывающейся перспективой… Пусть уж лучше так — присвоил рукопись. Но ведь, с другой стороны, тот сам ему отдал её.
Главное, чтобы от него отстали — это главное. Сделать всё, чтобы от него отвязались. Он ведь хотел спокойной жизни. Он и жил спокойно. Если бы не эта книга… Какая-то книга! С ума сойти можно. Как же он так бездарно вляпался?
Он остановился. И попросил остановиться своих спутников, поскольку намеревается сделать признание.
4
Он понял, что перед ним разверзается пропасть, когда они подъехали к дому, где жил этот чёртов Пафнутьевич, у которого он «наследовал» проклятую рукопись.
— Вы не ошиблись? — поинтересовался Колесников, неодобрительно покачав головой.
— Нет, — отрезал Антон Валерьянович, всё ещё надеясь на благополучный исход. Хотя теперь даже Колесников смотрел на него с осуждением.
Рязанцев, который очень внимательно выслушал его рассказ о старике-адвокате, в свою очередь, переспросил:
— Значит, здесь обитал этот самый ваш Георгий Пафнутьевич?
Он кивнул, чувствуя, как под взглядом Колесникова у него учащенно забилось сердце. Что ж он так смотрит на него?
— Ну, ну, — недобро сверкнул глазами Рязанцев и постучал в калитку, которая вела к одноэтажному кирпичному дому. На калитке красовалась надпись, возвещавшая о наличии на территории злой собаки, и Рязанцев решил не рисковать и не злить псину.
— Антон Валерьянович… — вновь попытался подступиться к нему Колесников, но тут же бы остановлен Рязанцевым.
— Спокойно, коллега. Сейчас все выясним. Я побуду с Антоном Валерьяновичем, а вы запросите-ка сведения насчет сердечных приступов хозяина этого дома. Позвоните в больницу и в отделение милиции. Когда это произошло, вы сказали?..
Рязанцев грозно глянул на Антона Валерьяновича. Тот повторил то, что уже говорил ранее, а Колесников, сокрушенно мотая головой, поспешил к служебной машине.
— Саша! — позвал Рязанцев.
Из машины вылез высокий, крепкий молодец.
— Поглядывай за этим человеком, — отдал приказ Рязанцев.
Дальше все закружилось в водовороте событий, которые казались Антону Валерьяновичу сплошным кошмаром.
На стук Рязанцева сначала отреагировала заливистым лаем собака, а затем появилась женщина бальзаковского возраста, с заспанными глазами, в накинутом на плечи пальто. Увидев троих мужчин, она испуганно вскрикнула, словно они сейчас же ринутся наперегонки посягать на ее честь, и попятилась назад. Но Рязанцев все же сумел представиться и протянул ей свое удостоверение.
Хозяйка дома несколько успокоилась, однако, когда узнала, зачем приехали эти люди, ещё больше изумилась и, с минуту молча переваривая информацию, затем затараторила, что в толк этого не возьмет, что в её доме никто, кроме неё самой и двух детей, не живёт, что мужа она лишилась уж лет как десять назад, и никакого такого Пафнутьевича или как там его — в глаза сроду не видывала, и уж точно никогда тот здесь не жил — ни как хозяин, ни как квартирант.
Из служебной машины вышел Колесников. Женщина, увидев знакомое лицо, заулыбалась и тут же призвала того в свидетели:
— Да вот же… Всё могут подтвердить.
Колесников подошел поближе и в который уж раз виновато осуждающе посмотрел на хозяина «Бригантины», как бы говоря: я же предупреждал, пусть и не словесно…
— Я хотел сказать… — тяжело вздыхая, произнёс Колесников.
— Знаю, что вы хотели сказать, — почти возмутился Рязанцев. — Я просто давал возможность Антону Валерьяновичу… Но он этой возможностью не воспользовался.
— Что значит… не воспользовался? — икнул тот, ощущая, как его бросило в жар.
— Антон Валерьянович… — Колесников развёл руки в стороны. — В этом доме никогда не жил Григорий Пафнутьевич. Вообще здесь, в этом районе, такого человека нет. Не было и нет. И адвоката такого тоже не было. А уж тем более знаменитого — о нём, уж по верьте, я бы знал.
— Но он здесь жил! — едва не выкрикнул Антон Валерьянович, чувствуя, как мурашки забегали по позвоночнику.
Женщина вдруг понимающе, словно на больного, посмотрела на человека с бородкой и живо отступила в сторону:
— Да вы, если хотите, пройдите. Посмотрите мой дом.
— На черта мне ваш дом! — взвился Антон Валерьянович. — К чертовой матери! Здесь жил старик, адвокат. Сюда меня приглашал.
— Ну хватит, — насупился Рязанцев. — В дом заходить мы не будем. Незачем. Поехали в отделение… А вы по дороге что-нибудь более убедительное придумайте.
— Но ведь здесь стояла милицейская машина! Вот здесь!
Антон Валерьянович даже притопнул ногой. На что Рязанцев скептически усмехнулся.
Из машины высунулась голова водителя и позвала Колесникова. Тот вмиг достиг машины, о чем-то поговорил по телефону, затем вернулся и, стараясь не смотреть на Антона Валерьяновича, доложил:
— Никаких случаев в этом районе со смертельными исходами на тот день не зарегистрировано. Вообще их не было в тот день. И в отделения на тот час вызовов не было — к этому району.
Антон Валерьянович раскрыл рот и тут же его закрыл. Крышка. Всё. Не было старика. Не было милицейской машины под дождём. Ничего не было. Может, ему тогда все это приснилось? Не-ет. Присниться не могло. Потому что была книга, которую он не писал. А написал этот мистический старикашка. И если он не умер — то просто испарился.
