— Никаких случаев в этом районе со смертельными исходами на тот день не зарегистрировано. Вообще их не было в тот день. И в отделения на тот час вызовов не было — к этому району.
Антон Валерьянович раскрыл рот и тут же его закрыл. Крышка. Всё. Не было старика. Не было милицейской машины под дождём. Ничего не было. Может, ему тогда все это приснилось? Не-ет. Присниться не могло. Потому что была книга, которую он не писал. А написал этот мистический старикашка. И если он не умер — то просто испарился.
А как же тот здоровяк, который стоял у милицейской машины? Он что же — призрак? Да и сам старый адвокат?
— Поедемте, Антон Валерьянович, — сочувственно отчего-то произнес Рязанцев, словно ему вдруг стало жаль этого человека. — Будем разбираться.
Что тут разбираться? Когда получается, что он все выдумал. Когда получается именно так. Все вранье. За исключением одного — книги, которую он не писал.
Что теперь? Что он может объяснить? Кроме того, что уже сказал и что не подтвердилось? Ничего. А значит… Даже ругнуться не было сил.
Нужно было выкручиваться. Именно сейчас. Потом уже будет поздно.
— Подождите. — Он с трудом выталкивал из себя слова. Они застревали у него в глотке от волнения. — Поедемте ко мне… домой. У меня осталась рукопись. Вы посмотрите… Там его рукой написано на титульном листе. Прошу вас…
Он так умоляюще посмотрел на Рязанцева, а затем на Колесникова, что тот почувствовал себя неловко. А майор закашлялся. А затем милостиво махнул рукой:
— Ну ладно, давайте ещё раз съездим. Хотя нужно было сразу показать.
Сразу, сразу. Кто ж знал?..
«Ничего, — успокаивал он себя. — Только бы добраться до дома».
Конечно, никакого титульного листа там не было. Не дурак же он оставлять бумагу, на которой значилось, кому принадлежит роман — кто его настоящий автор. Произведение стало его собственностью.
Домой ему нужно было попасть по другой причине. Там он собирался освободиться от свалившихся на него, как лавина снега в летнюю погоду, людей.
5
Ступив на порог своего дома, он облегчённо вздохнул. Хотя домом этот одноэтажный добротный особняк стал для него совсем недавно, всё равно — он уже успел с ним свыкнуться, срастись. Как и с той жизнью, которую начал вести. И которой вмиг лишился. Теперь в этом можно было смело признаться. В одночасье все рухнуло. Из-за книги, из-за мистического старика, который непонятно почему возник на его пути, — будь проклят старикашка и его книга.
Он провёл Рязанцева и Колесникова в свой рабочий кабинет. Саша остался у крыльца — на всякий случай.
Антон Валерьянович кивнул на стол, проговорил:
— Рукопись там. В верхнем правом ящике.
Рязанцев направился к столу, Колесников тоскливо посмотрел в окно. И этим он воспользовался.
Рванул с места, прыгнул вперед и вверх, вонзаясь в дальнюю стену.
Колесников, стоявший на входе, так ничего и не понял. Ему показалось, что Антон Валерьянович обезумел и бросился на стену, чтобы разнести себе башку и таким образом покончить с той ситуацией, в которую попал. Нормальный человек не бросится на бетон, нормальный человек попытается улизнуть через дверь. Правда, у двери стоял он — опытный сотрудник угрозыска, который уж не позволил бы так просто мимо него улизнуть.
Так казалось Колесникову. Но в следующую же секунду ему оставалось лишь потрясенно вертеть головой. Грохота от удара о стену он так и не услышал.
Тело Антона Валерьяновича прошло сквозь бетон, как через масло, известив об этом движении лишь негромким шумом.
Шур! Картонная перегородка прорвалась, обои заколыхались, обнажив черное нутро, в котором исчез хозяин дома.
— Твою мать, — только и проговорил Колесников.
Рязанцев моментально бросился от стола к стене, где зияла дыра, и стал вглядываться в темный проем. Ничего, кроме мрака, он не увидел. Только услышал звук угасающих шагов.
— Сашу зови! И фонарик! Быстро!
Колесников исчез. А Рязанцев сдвинул рукой мотающиеся лохмотья обоев, просунул за нижний обломок перегородки ногу, нащупал твёрдую основу, однако дальше лезть не стал — в темноте ни черта нельзя было разглядеть, и он побоялся свернуть себе башку.
— Ах ты, сука! — в сердцах воскликнул Рязанцев.
Прибежавший Саша принёс фонарик и сокрушённо покачал головой:
— Нужно было наручники надеть.
Рязанцев ничего не сказал, лишь зарычал, как раненый зверь, и заорал:
— Быстрей из дома. Обойди его. Наверняка этот ход выходит с какой-нибудь стороны на улицу. Живо!
Сам Рязанцев посветил фонариком вперёд и нащупал лучом лестницу, которая вела вниз.
Хорошо, что не полез сломя голову, мелькнула мысль, точно бы подвернул ногу.
Продолжая светить фонариком, Рязанцев стал спускаться по лестнице.
Лестница вывела его в гараж. Но прежде чем майор оказался там, он услышал шум мотора, а затем шорох колес.
Из гаража он потрясенно наблюдал, как набиравшая скорость «Хонда» торпедой протаранила деревянные ворота, снесла их и, подняв облако пыли, исчезла из поля зрения.
— Вот дьявол!
По бетонной, идущей на подъем дорожке Рязанцев выскочил из гаража и затравленно завертя головой, что есть мочи заорал:
— Саша!!!
И тут же бросился вперед по дорожке. Выбежав за выбитые ворота, он огляделся. «Хонды» нигде не было видно — ни с одной стороны улицы, ни с другой. Словно её вообще не существовало.
Майор, матерясь, подскочил к служебной машине, стоявшей невдалеке у калитки.
Водитель, откинувшись на спинку сиденья, с закрытыми глазами слушал музыку, которая вовсю тяжелыми басами гремела по салону.
Рязанцев едва не посинел от злости.
— Бездельники! — в сердцах рявкнул он. И заскрежетал зубами.
Выбежавший Саша заморгал ошарашенно глазами.
— Быстро!!! — вновь заорал, приходя в себя от потрясения, Рязанцев. — Передать все данные о машине этого ублюдка! Немедленно!
Он тяжело закашлялся, сорвав голос, и с остервенением бухнул кулаком по кузову машины.
6
Он ликовал. Судьба в очередной раз обошлась с ним сурово, но он опять сумел уйти. Всегда нужно иметь пути отхода. Даже когда кажется, что жизнь идёт спокойно и безоблачно. Он уже давно понял эту истину. И сейчас вновь убедился в её правоте.
Когда он покупал дом, то сразу обратил внимание на лестницу, которая вела из гаража наверх — в одну из комнат дома. Эта комната была чем-то вроде чулана… Он её переделал. Нанял рабочих и велел загородить выход из чулана в гараж тончайшим картоном, а затем оклеить стены комнаты обоями. Чулан исчез. Получился рабочий кабинет. С тончайшей перегородкой, которую можно было легко и просто вынести ударом плеча. Или ноги — не столь важно, главное, что она выбивалась, а там — там внизу гараж, машина и ворота, которые открывались автоматически, нажатием на дистанционный пульт.
Нужно всегда иметь пути отхода. В любом случае. И он имел этот путь. И им воспользовался.
Деревянные ворота на выезде с территории усадьбы только казались крепкими. На деле силе удара машины они противостоять не могли — он уже это подметил и раньше. А теперь «Хонда» это продемонстрировала наяву.
Он мчался прочь. Прочь из жизни, которую совсем недавно приобрёл и которая представлялась ему спокойной и надежной. Он думал остаться здесь надолго — но не получилось.
Досадно, но если раскисать — то вообще не стоит жить. Были и похуже ситуации.
Петляя по извилистым улочкам, он выехал на набережную и, стараясь не снижать скорости, промчался по ней в сторону не работающего по причине межсезонья яхт-клуба.
Его встретил дедок. И удивлённо заморгал глазами.
— Петрович, — торопливо проговорил он, — открывай свою будку. Я загоню туда машину. Пусть побудет у тебя.
— Но… — У Петровича едва глаза на лоб не полезли.
Антон Валерьянович полез в карман куртки, вытащил горсть купюр и, не глядя, сунул их в руку Петровичу:
— Надо, старик, надо. Сделай милость. А я тебя не забуду.
Петрович оторопело посмотрел на деньги, чуть не обезумел от счастья, зачумленно сунул их в карман телогрейки и шустро проковылял к деревянному покосившемуся строению.
— Щас, Антон Валерьянович. То мы разом. Ежели надо хорошему человеку.
Амбарный замок повис на одной петле. Двери со скрипом разошлись в стороны.
Антон Валерьянович юркнул в салон и загнал «Хонду» внутрь, где стояли несколько яхт и вполне хватало места и для его машины.
Заглушив движок, он выбрался из «Хонды» и протянул ключи дедку:
— Держи, Петрович. Если через два дня не вернусь — машина твоя.
У Петровича что-то забулькало в глотке. Он был не готов к таким подаркам.
— Как моя яхта? — тут же, отходя от строения, спросил Антон Валерьянович.
— Так в «отстойнике» она. И не на ходу. Мы уж мотор начали перебирать. К вашему походу… Зима-то…
