Однако полковник как ни в чем не бывало продолжил, не оборачиваясь:
– После ликвидации твоих корешей, узнав об их гибели, Бармаш решил, что это дело рук одного барыги-финансиста, который раньше платил дань его бригаде, а теперь решил «спрыгнуть». Бармаш попытался убить барыгу, но по ошибке серьезно ранил совсем другого человека. К сожалению, твой подельник сегодня даже не догадывается, что подстрелил не ту птицу. Сейчас Бармаш в бегах. – Полковник обернулся и пристально взглянул на Ишкевича: – Догадываешься, где он? – По метнувшемуся взволнованному взгляду заключенного он понял, что попал в самую точку и что его слова возымели действие.
Кирилленко подошел к столу, пододвинул свободный стул к собеседнику и уселся.
– Сейчас наступил тот самый редкий момент, – вкрадчиво продолжил Кирилленко, – когда интересы ваши совпадают с моими. И ради общего дела я даже согласен забыть кое-какие факты из твоей биографии, досрочно выпустить тебя из зоны, чтобы ты разыскал Бармаша. Вы вдвоем должны будете убрать человека, в одинаковой степени мешающего ему и мне. Я объясню, как организовать приезд этого типа обратно в Питер. Скажу, где его встретить, и даже как, каким способом убрать, чтобы все выглядело натурально. Сам я прищучить его не могу, так сложились обстоятельства. Бармаш уверен, что тогда он стрелял именно в этого парня. Но если он вдруг встретит тебя, своего кореша, сбежавшего из ИТК, и ты поведаешь ему об ошибке и предложишь кончить гада, то Бармаш, уверен, с радостью подпишется под этим делом. Вы выманите парня в нужное место, проведете в жизнь «политику партии», а затем спокойно уйдете на дно. Даю твердые гарантии неприкосновенности на ближайшие два-три года, а дальше от вас зависит.
Николай долго мрачным взглядом изучал полковника. В нем боролись два очень противоречивых чувства: врезать этой падали между его поганых глаз, либо согласиться, проглотив свою былую обиду и засунув себе в зад свою зэковскую гордость. Но человек слаб. И поэтому Ишак выбрал легкий путь.
– Кто этот барыга?
– Максим Денисов. Твои парни «прикрутили» его финансовую компанию. Но он решил слинять под другую «крышу», и те отморозки, дабы раз и навсегда закрыть проблему, пустили по следу Бармаша и его людей своих псов-убийц. Твой бригадир, наверное, до сих пор думает, что с Винтом, Седым и Шварцем расправились мои ребята. – Полковник фыркнул: – Это неправда! Их выследили и убрали люди Дикого, которому сейчас платит тот самый барыга из «Эвереста».
Полковник Кирилленко играл сейчас ва-банк. То, что Дикий и есть его собственная кличка, знал лишь Пегас. Он один. Расчет Кирилленко был прост: как опытный психолог, он понимал, что Пегас никогда не станет обсуждать столь интимную тему с каким-то там Бармашевым, и тем более с Ишаком. А кроме того, у Пегаса у самого рыльце в пуху перед братвой.
– Ты слыхал про Дикого? – на всякий случай переспросил он у Николая. – Пегас ничего не говорил?
Ишак, подумав, что раз полковник и так все знает, то нет смысла валять дурака, пояснил:
– Слыхал. Если ничего не переменилось, то Дикий, как я понимаю, контролирует в Питере фонды и финансы.
– Правильно понимаешь. И пока еще ничего не изменилось. Насколько мне известно, Пегас даже договорился с Диким по-мирному, но бойня началась уже целиком по инициативе Денисова, сумевшего найти общий язык с некоторыми особо жадными головорезами команды Дикого. Видимо, хорошие «бабки» он отстегнул им за головы твоих дружков! – Кирилленко решил, что пора начинать игру на нервах. – На каждого из членов вашей бригады объявлена охота, а сам барыга укатил в Германию и наслаждается там жизнью, в то время как трупы Седого, Винта и Шварца поедают могильные черви!
– Падла! – прошипел зэк, стиснув зубы. – Такого не жаль убить.
– Мне он тоже нужен мертвым, – продолжал Кирилленко, – и я хочу, чтобы ты разыскал Бармаша, рассказал ему об ошибке и уговорил достать Денисова. Если согласишься, то я детально нарисую, как надо сделать, да еще и бабки заработаете. – Полковник наклонился прямо к лицу заключенного. – Ты можешь выйти из этой дерьмовой колонии уже завтра! Или, в крайнем случае, в течение недели. Официально, конечно, я ничем помочь не могу. Но это не беда. Мы организуем «побег». Начальнику колонии я дам нужные указания, никаких проблем с вертухаями не будет. А после, когда разберетесь с барыгой, клянусь, что сделаю чистые документы, и можешь быть свободен. Так же, как Бармаш…
Кирилленко взял стоявшую на полу тяжелую сумку и водрузил ее на облезлый тюремный стол. Сопровождаемый изумленным взглядом Ишака, извлек оттуда две бутылки водки, коньяк и несколько полиэтиленовых пакетов с закуской. По комнате стремительно распространился запах соленых огурцов и копченого мяса, отчего у Николая, давно не получавшего посылок с воли, кишки начали выплясывать настоящую ламбаду. Тем более что по распорядку, заведенному в колонии, близился обед, а весь предыдущий день Ишак без еды провел в карцере за то, что оскорбил прапорщика во время прогулки: не по злому умыслу, а из-за того, что проиграл в карты, в «американку» сокамернику Вишне, а тот, придурок, потребовал довести вертухая до истерики, хорошо не до стрельбы.
– Ты, наверное, есть хочешь? – заботливо бормотал полковник, разворачивая на столе аппетитные свертки. – У меня тут есть кое-что, жена в дорогу приготовила. – Кирилленко нарочно не торопился, разглаживая каждый пакет, медленно, огурчик к огурчику, деликатес к деликатесу, выкладывая содержимое. – Гляди-ка! Сардельки, свининка копченая, лук, осетрина… Даже соль не забыла! – восхитился мент. – Одному не осилить, слишком много всего. Поможешь, а, Коль?
Ишак стоял, переминаясь с ноги на ногу. В голове его бушевал настоящий ураган. С одной стороны – харчеваться вместе с «мусором», который лично посадил тебя на нары, было западло. С другой стороны, именно он предлагает свободу в обмен на жизнь поганого барыги, виновного в смерти троих пацанов! Если не врет, то сделка более чем выгодная. Тем более про журналиста-покойника обещал молчать. Порог страха перед убийством Ишак перешагнул еще во время службы в армии, когда в самоволке замочил случайно, в драке, одного хлюпика. И тогда никто об этом не узнал, улик не оказалось. Жрать Николаю хотелось до такой степени, что хоть грязные носки жуй…
– Не волнуйся! – продолжал искушать его мент. – Никто из сокамерников не узнает, что это я тебя угощал. Я «хозяина» предупредил, он пустит слушок, что к тебе блатной кореш из Питера приехал. На всякий случай. Меня здесь никто не видел. Так что…
Кирилленко вытащил из пакета два аккуратно завернутых в салфетки граненых стакана, развернув, разлил в каждый из них по сто граммов водки «Распутин», положил рядом со стаканом краюху черного душистого свежего хлеба, луковицу, несколько розовых кусков ветчины и соленые огурцы.
– Выпить хочется до чертиков! – Он с наслаждением потирал руки, приглашающе поглядывая на багровеющее от умственного напряжения лицо Ишака. Наконец протянул ему стакан: – Да брось ты целку из себя строить, Колян, давай по первой!..
Это была последняя капля, переполнившая океан терпения. Николай Ишкевич, сломленный голодом, неуклонно растущей жаждой скорой свободы и последним, самым мощным аргументом про целку, не выдержал и сдался. Его волосатая рука сама потянулась через стол, и пальцы крепко вцепились в холодный граненый стакан с водкой. Какие, к чертям собачьим, правила, когда от голодухи круги плавают перед глазами!
– Вот так гораздо лучше, – с облегчением выдохнул полковник и, кивнув Ишаку, тремя большими глотками влил содержимое стакана в рот; крякнул от души, хрустнул огурчиком, подмигнул зэку и жестом пригласил того пододвинуть свой стул ближе к столу.
Ишкевич налетел на еду, как гриф на падшего ягненка. Он рвал сочное мясо зубами и, мыча от удовольствия, заглатывал его, заедая огурчиком. Водка вливалась в глотку стакан за стаканом – полковник едва успевал одобрительно кивать и вновь наполнять стакан зэка. По мере насыщения движения Коляна становились все более спокойными, голодный блеск в глазах исчезал, уступая место мутноватой дымке. Тепло от выпитого алкоголя мягко обволакивало тело, снимая усталость. Вот он, миг блаженства!
Кирилленко придвинул к зэку пачку сигарет «Золотая Ява». Тот благодарно взглянул на своего недавнего врага и вдруг произнес совсем не характерные для зоны слова:
– Спасибо. Уважил, начальник!
Это было равнозначно словам: «Я согласен».
– Но только смотри, Коля, если о нашем с тобой разговоре кто-нибудь узнает, тебе придется копать себе могилу, – без перехода вдруг объявил Кирилленко своему визави.
– Какой базар, начальник. Не первый день в пехоте. Будь спок, – без всяких обид отреагировал довольный Ишкевич. – А как же я, блин, пацанам объясню, откуда у меня вся эта гребаная информация? – вдруг резонно спросил он и тупо уставился на Кирилленко.
