Гадостно чуточку на душе: ни в чем не виновные, ни в чем не замешанные бравые солдатушки. Однополчане, хотя Сварог в обычной жизни полка участия не принимал. Восемь человек. Но если учесть, что пребывает на чаше весов напротив этих восьми. Нет другого выхода, нет, хоть зарежьте…
Возле самого крыльца Брагерт ни за что не смог бы сесть — там все пригодное для посадки место занимают круглые и овальные клумбы с сиреневыми любофарами, золотистыми лилиями и алыми тюльпанами. Цветами можно было бы и пренебречь, раздавить без жалости — человеческие жизни поставлены на кон, где уж тут беспокоиться о ромашках-лютиках. Другое дело, что брагант, плюхнувшийся на клумбу, моментально заметят из окон — и боевая тревога будет сыграна тут же. Посторонний брагант у Золотого Крыльца, да еще бесцеремонно изничтоживший красу и гордость дворцовых садовников, заставит вмиг зазвучать колокола громкого боя…
Брагант опустился на широкой дорожке, вымощенной бледно-розовыми плитками с затейливым светло-коричневым узором. Тоже вопиющее нарушение, но если не заметили сразу, еще в воздухе, от тех, кто окажется у окон самых опасных, первых двух этажей, брагант надежно заслоняет высокая живая изгородь, густые кусты каталаунского рододендрона, тщательнейшим образом подстриженные в виде длинных прямоугольных шпалер квадратного сечения. И до Золотого Крыльца — уардов двадцать. Зеленые стены в два человеческих роста, впереди с обеих сторон пол прямым углом изгибаются короткими уступами с широким проходом меж ними.
— Пошли! — приказал Сварог, выскочив первым. — Кани, торч на «первую цель»!
— Уже, — совершенно спокойно отозвалась Канилла.
Та-ак… Когда до прохода меж уступами осталось шагов десять, из-за правого уступа вышагнул барон Абданк, встал посередине дорожки, чуть расставив ноги, явно преграждая путь. Начальник охраны Яны, занявший этот пост после сильванских событий, знаток своего дела, отличный организатор, хороший стрелок, но рукопашник никудышный — ему это попросту не нужно. Человек. Ему вовсе нет нужды тут быть — значит, некие чрезвычайные обстоятельства… А таковыми могут быть только…
Чем ближе подходил Сварог, а следом и остальные, тем больше хмурился барон, сдвинув кустистые брови. Когда их разделяло не более шага, Абданк не оставляющим сомнения жестом поднял ладонь:
— Стойте.
— Где императрица? — рявкнул Сварог, остановившись в шаге.
Абданк машинально ответил:
— На посадочной площадке, она рассчитывает улететь на землю через… — явно спохватился, продолжал суше: — Лорд Сварог, мне нет нужды знать, что там меж вами произошло. У меня приказ. Императрица не желает вас видеть и предписала мне…
— Ах ты, чучело-мяучело… — где-то даже ласково прервал его Сварог.
В следующий миг барон спиной вперед улетел в живую изгородь, с хрустом и треском ломая кусты — у каталаунского рододендрона ветки очень хрупкие, потому-то охотники стараются при удобном случае загнать дичь именно в заросли рододендрона, шум она поднимает такой, что далеко слышно… «Слабоват ты, сынок, против советской десантуры…» — мимолетно подумал Сварог, обернулся:
— Гаржак, займитесь…
Гаржак деловито извлек из-под камзола моток отличной шарагарской веревки, витой, светло-желтой (дикого жеребца можно спутать, удержит), и без всякого почтения направился к барону, коему предстояло пребывать в беспамятстве еще несколько минут.
— Брагерт, страхуйте нас с тыла, — распорядился Сварог. — Если из двери выскочит кто-то с оружием… Ну, вы знаете.
Брагерт, кивнув, держа торч в поднятой руке, занял позицию за тем самым уступом, из-за которого вышел барон. Сварог крикнул:
— Вперед!
И кинулся первым. Предстояло пробежать всего-то ярдов сорок — когда дорожка свернет вправо, бежать по ней до небольшой, обсаженной кленами личной посадочной площадки Яны. И все равно, он бежал как никогда прежде, хотя опоздать не боялся — просто-напросто ничего не мог с собой поделать, нужно было или закончить все как можно быстрее… или не закончить.
Ворвался в широкий проход меж кленами. Там стоял один-единственный брагант, прекрасно ему знакомый, пурпурный с золотом. И возле Яна. Сердце у него упало, когда он увидел, что она в том самом коротком платьице из золотистых кружев, что было на ней во сне о каменном амфитеатре и высоком костре. Даже так… Мысль человеческая — быстрее молнии, и он успел подумать на бегу: в точности по классикам. Льва Абалкина больше нет, на нас идет автомат Странников. В данном случае — кукла Волков, что в тысячу раз опаснее…
Он подбежал вплотную, остановился, унимая чуточку запаленное дыхание. Словно налетев грудью) на забор с разбегу, натолкнулся на взгляд Яны — совершенно чужой, сердитый, досадливый. Таким же чужим голосом она холодно произнесла:
— Тебе должны были передать, что я не хочу тебя видеть…
Прядь золотистых волос на ее правом плече всколыхнулась, словно под внезапным порывом ветра, действовавшего только на нее, — тут же взлетели соседние. Уж с этим он не раз сталкивался — еще пара мгновений, и она пустит в ход Древний Ветер, против которого у него нет никакой защиты…
Впервые в жизни Сварог ее ударил — безжалостно и метко. Подхватил, когда она, закатив глаза и подламываясь в коленках, стала падать, опустил на светло-голубые плитки с тем же узором, вовремя подставив под затылок ладонь. Очнется минут через пять, и Древний Ветер тут не помощник. Должно хватить. Иногда чертовски трудно продержаться и пять минут, но вокруг все спокойно… Подняв голову, он рявкнул:
— Что вы стоите, как деревенский дурень на танцульках?
Словно очнувшись от некоего оцепенения, Гимельт шагнул вперед, опустился на колени над Яной напротив Сварога, с сосредоточенным, отрешенным лицом водил ладонью так, словно Яну закрывал видимый только ему одному овальный стеклянный саркофаг. Удовлетворенно кивнув, положил широкие сильные ладони Яне на виски, замер, прикрыв глаза. На миг коснулся ребром ладони запястья Сварога — и Сварог ощутил нечто похожее на удар электрического тока, только слабее.
Повернул голову, услышав совсем рядом звонкий вскрик Каниллы:
— Стоять, корявые! Шевельнетесь — сожгу!
Канилла обеими руками держала на уровне глаз черный торч — а в проходе меж кленами ошарашенно замерли трое. Так, его сиятельство герцог Даутверт, новоявленный канцлер Империи… Другие двое — малознакомые служители министерства двора в невысоких чинах — но тоже веральфы-Аристократы, судя по пронзительно-синим контурам над головами. Ага, «…и сопровождающие лица».
Они стояли смирнехонько, не сделав попыток выхватить оружие — возможно, у них вообще не было оружия. Сварога они ничуть не беспокоили — Канилла при любом обороте событий успеет раньше, а крыльцо страхует Брагерт…
Отвернувшись, Сварог взглянул на каталаунца с нешуточной, прямо-таки кипящей надеждой. Очень уж спокойное у Гимельта лицо, хочется думать…
Он вскинул голову, краем глаза подметив что-то мелькнувшее в небе совсем невысоко над верхушками деревьев. Вокруг Келл Инира опускались виманы, казалось, целая армада, но Сварог-то знал: двенадцать штук, ровно…
Одна опустилась прямо на клумбу, давя прекрасные цветы — кто ею управлял, явно не заморачивался неуместной сейчас эстетикой, зато исправно выполнял приказы. Дверь распахнулась. Первым, колыша необъятным чревом, довольно проворно несся принц Элвар — громадный, расхристанный и встрепанный, умеренно пьяный, пылавший азартной злостью, высоко поднявший блестящий клинок. Отставая лишь на шаг, следом поспешал знаменосец с боевым штандартом имперских принцев крови, неизвестно когда и поднимавшимся в последний раз — синий прапорец шириной ладони в две, усыпанный золотыми пчелами, древко увенчано не только золотой короной принцев крови, но и золотым мечом острием вверх, под навершием четыре ленты — алая, белая, черная и зеленая. Каждый цвет имел свое значение: алый — вызов на бой, белый — презрение к смерти, зеленый и черный — исконные неофициальные цвета Каталауна. Черная и зеленая ленты категорически противоречили строгим законам геральдики — но кого это сейчас волновало? Следом валил каталаунский лихой народ: зеленые кафтаны со шнуровкой вместо пуговиц, кожаные каталаны с нанизанными на шнурки звериными клыками вокруг тульи, мечи наголо…
