– Отдали за долги наш транспорт. Весь. Нас уже нет. Понимаете? Даже вот этот стол, – Галина Петровна провела ладонью по столешнице, будто смахивала несуществующую пыль, – он уже нам не принадлежит. Вы обратили внимание на то, что здесь никого нет? Все разбежались. Я как на работу хожу сюда каждый день только потому, что меня все равно найдут. Из-под земли достанут. Главбух не имеет права исчезнуть. Вот я и сижу. Жду неизвестно чего! – с ожесточением завершила она свою тираду.
У кого-то там проблемы, а ей придется отвечать, так это следовало понимать.
– Что же дальше? – растерянно сказала Полина.
Все это было для нее полной неожиданностью.
Собеседница ей не ответила. Подразумевалось, что и так все ясно.
– И большие?
– Что – «большие»? – не поняла Галина Петровна.
– Долги.
– Большие. Тысяч двести или триста.
– Долларов?
– Ну не рублей же. Но этих денег уже нет. Нечем платить. Вы с вашим отцом, кстати, были в одной квартире прописаны?
– Да.
– А квартира на кого записана?
– В смысле?
– Кому принадлежит?
– Никому. Государству.
– Не приватизированная, что ли?
– Да.
– Это хорошо, – сказала Галина Петровна. – Это значит, что никто ее у вас не отберет. Хотя бы даже и за долги.
Она видела Полинино счастье там, где сама Полина ничего не понимала.
– Как же так! – сказала растерянно Полина. – Папа работал… Все было хорошо… И вдруг он всем вокруг должен!
– Так бывает. Еще и не такое случается.
– Но каким образом?
– Девушка, не надо здесь нагнетать! – нахмурилась главбух. – Мое дело было бумажное, и я за свои бумаги отвечу. А что там еще происходило…
– Что такое – «еще»?
– Я ничего не знаю! – быстро и четко сообщила Галина Петровна, обозначая ту границу, которую она не переступит ни при каких обстоятельствах. – Мое дело было – бумажная работа! А все остальное – это ваш папа. Его заместитель…
– Какой заместитель?
– Должность его называлась «коммерческий директор». Зовут Борис Евгеньевич.
– А он тоже – не ходит?
– Куда не ходит? – не поняла Галина Петровна.
– На работу.
– Он уволился.
– Давно?
– Шестнадцатого числа.
Полина вскинула голову.
– Да, – сказала Галина Петровна, – в тот самый день.
В день, когда убили Звонарева.
– Скажите, значит, его убили за долги?
– Я не знаю.
– Ну не бойтесь же вы меня!
– Я не знаю! – повторила Галина Петровна, повышая голос. – Мое дело было – бумажная работа! И у меня все всегда было в полном порядке!
Ночь за окном. Пустая квартира. Чужая квартира. И никого рядом. Если выглянуть за окно, видны параллелепипеды высотных домов, в некоторых окнах горит свет. Кто они, неспящие? Им так же одиноко, как Полине? Или они совсем не одиноки?
Хеджи приехал уже в третьем часу.
– Ого! – сказал с порога. – Так ты не спишь?
В руках пиво, чипсы и сосиски.
– Мы богаты, Полли!
– Ты получил зарплату?
– В общем, это можно так назвать. Я примерил на себя судьбу таксиста.
– Ты шоферил?
– Да, Полли. Оказывается, подгулявшие москвичи не любят ездить на метро. Они предпочитают кеб.
Хеджи выложил на стол несколько купюр.
– Заплатишь за свой мобильник.
Полина поцеловала его.
– За что?
– За то, что я теперь не одна.
Потом они пили пиво и ели чипсы. Сосиски оставались на завтрак. Это было единственное съестное в их доме, если не считать хлеба.
– Завтра прилетает тетя Галя.
– Это та, с Кипра?
– Да. Она звонила сегодня.
– Каким рейсом?
– Во второй половине дня. У меня записано.
– Во второй – это хорошо, – оценил Хеджи. – Я поеду с тобой.
– А твой эфир?
– Утренний. С шести.
– С шести утра?! – всполошилась Полина.
Часы показывали двадцать минут четвертого. Хеджи поднял руки:
– Спокойно! Я еще успеваю поспать один час и сорок минут.
Он заснул мгновенно. Едва приклонил голову к подушке и тотчас же отключился. Полина стерегла его сон. Сидела рядом и поглаживала Хеджи по волосам. Он ни разу даже не пошевелился.
– Милый Хеджи! Милый… Милый…
Ей нравилось это слово. И еще нравилось испытывать ощущение нежности, которое в ней проснулось.
Ровно в пять Полина разбудила Хеджи. Он резко сел в кровати.
– Уже утро?
– Утро, – сказала Полина. – Доброе утро, мой милый Хеджи!
Модная прическа, джинсики в обтяжку и не соответствующий мартовской Москве загар – это тетя Галя. Только увидела Полину, бросила свои сумки, обняла, прижала к груди – совсем как мать.
– Здравствуй, родная, – прошептала любяще-нежно.
Хеджи топтался рядом. Обнаружив, что они вместе, тетя Галя, не выпуская Полину из объятий, протянула ему руку.
– Это Хеджи, – сказала Полина.
– Вот мои сумки, молодой человек, – сообщила тетя Галя. – Едем?
Хеджи послушно подхватил сумки и поплелся вслед за женщинами.
– Ты как? – спрашивала тетя Галя у Полины и заглядывала в глаза.
Под этим взглядом невозможно было слукавить.
– Плохо, – призналась Полина.
– Я вижу.
Шоссе, по которому они ехали в Москву, было грязным. Снег на полях осел, потемнел и казался давно не стиранным покрывалом, забытым нерадивой хозяйкой.
– Я уже отвыкла, – сказала тетя Галя. – Непривычно, что вокруг все серо, что нет солнца…
– Что снег, – подсказала Полина.
– Нет, снег я вижу и на Кипре.
– Разве там бывает?
– В горах зимой. Я там катаюсь на лыжах. Красота! Покувыркаешься в снегу, потом садишься в машину, минут через сорок спускаешься с гор на побережье, а там даже сейчас, в марте, температура воздуха двадцать градусов, воды – семнадцать, и можно купаться.
И тут Полина вспомнила их с Хеджи недавний разговор. Про острова, про пальмы и про лето, которое можно провести под теми пальмами. Совсем недавний разговор. Как раз накануне гибели отца.
По лицу Полины пробежала тень. Тетя Галя заметила, о чем-то догадалась, прижала Полину к себе:
– Все будет хорошо. Все наладится, вот увидишь.
Приехали к дому Полины. Хеджи достал сумки из багажника машины, а пока закрывал багажник, тетя Галя уже подхватила сумки.
– Спасибо, молодой человек!
Она стояла перед Хеджи, всем своим видом давая понять, что более в его услугах не нуждается. И что вообще он здесь теперь лишний. Полина растерялась.
– Всего хорошего! – сказала Хеджи тетя Галя. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся.
Последняя фраза прозвучала так, будто она лично вовсе не была в этом уверена и не очень-то по этому поводу печалилась. Хеджи пожал плечами и сел в машину.
– Пойдем, Полина! – распорядилась тетя Галя.
Хеджи газанул и уехал.
– Это мой друг, – наконец-то внесла ясность Полина.
– Я поняла, моя девочка.
Она всегда, сколько ее помнила Полина, была такой. Может быть, потому тетя Галя и покойный отец на дух не переносили друг друга. Тетя Галя в прежние годы, наезжая из Питера, где она жила, в Москву, никогда не останавливалась у Звонаревых. Даже когда была жива мать Полины. Всегда селилась в гостиницах.
Поднялись к квартире. Полина открыла замок своим ключом. Распахнула дверь и обомлела.
– Что такое? – спросила тетя Галя, обозревая учиненный в квартире разгром. – У вас был обыск?
– Был, – не поняла шутки Полина. – Сразу после того, что случилось.
То есть после гибели ее отца.
– Но этого беспорядка не было, – сказала Полина. – Я уходила отсюда последней. И больше не появлялась. До сегодняшнего дня.
Утром следующего дня Полина сидела в служебном кабинете Маркелова. Он не так давно, прощаясь, оставил ей номер своего телефона, просил звонить, если что. Теперь вот это «если что» случилось.
– И что – там сплошной беспорядок? – осведомился Маркелов, выслушав рассказанную Полиной историю.
Он сидел перед ней, глядя в стол, и казался безмятежно-скучающим. Как будто случившееся с Полиной не стоило выеденного яйца, так – пустое беспокойство, да и только.
– Вещи разбросаны, – сказала Полина. – Ящики из шкафа на полу. Все перевернуто.
– Кто это мог сделать?
– Я не знаю.
– А для чего? – Маркелов поднял глаза на собеседницу. – Что-то искали, да?
– Может быть. По крайней мере, очень похоже.
– А что они могли искать, Полина?
Взгляд становился все более заинтересованным.
– Я не знаю.
– Так не бывает – чтобы совсем никаких подозрений.
– Я действительно не знаю.
– Очень жаль, – заскучал Маркелов, вновь теряя интерес к происходящему.
Помолчали.
– Так чего вы хотите? – осведомился Маркелов.
Наверное, его ждали какие-то важные дела.
– Кто-то проник в квартиру! – сказала Полина. – Неужели вы не понимаете? Это как-то должно быть связано!
– Связано с чем?
– С этим преступлением!
Полина никак не могла сказать – с «убийством отца».
– Вы так думаете? – снова заинтересовался Маркелов.
