— Буду.
Я разобрал винтовку и сложил ее обратно в сумку, а затем собрал на стол нехитрую еду. Дрюня молча пододвинулся поближе к еде и начала есть. Мы молча жевали. О чем думал Дрюня, мне было неизвестно, но лицо его было мрачным. Мои же мысли были невеселыми.
— Ты узнал, то, что я просил?
Дрюня отодвинул в сторону банку тушенки и тяжело вздохнул.
— Такое дело, Пуля. Не получилось у меня. Задал я пару вопросов, а дальше не рискнул. Интерес нехороший появился. На меня косо смотреть стали. А парень, у какого я спрашивал, мне потом сказал: "Не суйся, мол, пока тебя не закопали самого". Извини.
— Ладно. Я же сам тебе говорил, не рискуй. Я уж сам как-нибудь. Моих похоронил?
— Ага. И родителей, и сестру… и тебя. На кладбище пойдешь?
— Потом. Когда все кончится. Если доживу.
Дрюня с сожалением посмотрел на тушенку, но доедать не стал.
— Ладно, пойду я тогда. Ты здесь останешься?
— Нет, разве что на сегодня. Утром уеду, чтобы тебя не подставлять. Ты больше в это дело не суйся.
Дрюня тяжело вздохнул и потопал к дверям. Проводив его взглядом, я забрал сумку с оружием и отнес ее наверх. Там я лег на свою раскладушку и долго лежал без сна, потом не выдержал, собрал винтовку и положил ее с собой рядом. Теперь мне было спокойнее. Я уснул почти сразу, даже голова перестала болеть. Только снов в эту ночь не было никаких, ни плохих, ни хороших. Организм усиленно требовал войны…
Приблудная собачонка, которую бойцы окрестили Маджахедом, скулила, словно чуяла беду. Ни здоровенный кусок тушенки, ни ругань не помогали. Пес скулил и косил своим загадочным взглядом на Кузнецова. Недавний капитан, а теперь уже майор, недовольно посмотрел на пса, поминая недобрым словом его маму, и поднялся. Пес наверняка хотел по своим собачьим делам. Однако собака на улицу не пошла. Она продолжала сидеть у кровати Тулина и скулить.
— Ушел и тебя оставил? — спросил Кузнецов. — Так на задании он. Скоро придет.
Пес слабо вильнул хвостом и ненадолго заткнулся. Сева Тулин подобрал щенка на базаре, где тот почти подыхал от голода. Кроме Севы пес никого потом не слушал, полностью отдав свое сердце и преданность маленькому парнишке, который был ростиком едва больше своей снайперской винтовки. Иногда, входя в импровизированную казарму, а ранее школу, Кузнецов видел, как Тулин спит в обнимку с псом.
После той злополучной засады Тулина резко зауважали сослуживцы. Теперь никакой дискриминации по отношению к Пуле, не было. И хотя он отслужил всего чуть больше полгода, его выдержке могли позавидовать бывалые и искушенные в боях бойцы. Иногда Кузнецов задумывался о характере этого странного парня. Почитывая на досуге Канта и Фрейда, Кузнецов мнил себя великолепным психологом. Хотя здесь не было особого разброса в характерах. Парни были самыми обычными. Кто-то с гонором, кто-то напротив, веселый и благодушный, хотя даже на таких война наложила свой отпечаток. И только Пуля выбивался из общих рамок. Он мог молчать в течение дня, забившись в угол с книжкой, мог пить водку наравне со всеми, что выглядело несколько необычно. Водка лилась в него, как вода, он не морщился, не закусывал, предпочитая запивать огненный напиток соком, а если оного не было, то просто водой. Хмелел Тулин плохо, водка его не цепляла. Крепко выпив, Сева молчал, а потом уходил спать. Иногда он веселился, как ребенок, отпуская шуточки, которые отнюдь не отдавали казарменным юморком. Кузнецов с удивлением отмечал, что уровень интеллекта у парня на порядок выше, чем у многих офицеров, не говоря уже о солдатах.
И все-таки было в Пуле нечто странное. Какая-то отчужденность, холодность, временами перерастающая в звериную жестокость. Словно невидимый барьер стоял между ним и другими солдатами. Он не стремился с кем-то дружить, он выжидал. Именно выжидал, как затаившийся перед атакой зверь, как замерший хамелеон, невидимый в своей мимикрии.
После засады, Кузнецов подошел к Тулину, который, сидел в казарме, опершись на винтовку, словно на трость. Лицо его было отрешенным и безжизненным. В такие моменты люди частенько ломаются.
— Тулин, ты как? — спросил Кузнецов. Парень поднял голову и посмотрел на него с хорошо разыгранным удивлением.
— Нормально, — ответил он. Голос звучал ровно, без надрывов и не монотонно.
— Точно нормально? Ты все-таки в людей стрелял.
— Людей там не было, — отрубил Тулин. На этот раз интонации были другими.
Дав себе слово понаблюдать за бойцом, Кузнецов оставил его в покое. К его удивлению, Сева нисколько не изменился. Он не стал серьезнее, так же привычно балагуря, не начал пить сверх меры. Он остался прежним странным пареньком немного не от мира сего. Убедившись, что с Тулиным все в полном порядке, Кузнецов махнул на него рукой, не до того было…
Пес, сидевший спокойно, неожиданно навострил уши и неуверенно гавкнул на дверь. За порогом раздались шаги. Вскоре в казарму ввалился сержант Сергей Чернов. Лицо его было серьезным.
— Что? — спросил Кузнецов. Не было времени на нормальный уставной доклад. Здесь все это слетало, словно шелуха.
— Товарищ майор, Пуля… То есть, Тулин и Галикберов…
— Что?!!!
— Пропали…
Прежде, чем начать действовать, следовало придумать, что именно делать и как. Поскольку никаких сведений о том, кто конкретно убил мою семью, у меня не было, а до Бека добраться пока я не мог, нужно было тщательно продумать ситуацию.
Вначале следовало где-нибудь осесть. Деньги, отложенные мною на покупку квартиры, теперь должны были послужить для другой цели. Таскаться всюду с оружием сложно, следовало его где-то сложить. Нельзя было выглядеть помятым, грязным, иначе начали бы цепляться менты, да и в таком виде невозможно было бы проникнуть в места, где обитал Бек — рестораны, казино и прочие злачные места. Еще нужна была маскировка — то есть одежда. Внешность у меня была самая что ни на есть примечательная. Нацепи я на себя широкие джинсы и майку со скелетом — вот вам и тинэйджер, катающийся на роликах и малюющий графитти. Одень я белую рубашку, шелковые брючки, на нос очки с простыми стеклами, а в руки футляр от скрипочки — и на улице появлялся пай-мальчик из консерватории. Кожаные джинсы и тонкий свитер в обтяжку, зачесанные и смазанные гелем волосы превращали меня в ловеласа. Масок было много. А вот подействуют они или нет — здесь я ничего не мог сказать. Время покажет.
Я легко нашел однокомнатную квартиру, которую снял на три месяца, выдав себя за студента. Хозяйка квартиры была не слишком опрятна, квартира была захламлена, по ней пешком ходили огромные тараканы. Зато она имела массу преимуществ. Находилась квартира на четвертом этаже, рядом с балконом была пожарная лестница. Крыша соприкасалась с крышей соседнего дома, чердак которой не закрывался на замок. Я заплатил деньги и первым делом сменил замок, дабы хозяйка квартиры не наткнулась на винтовку и пистолеты. Дверь была хиленькая, но укреплять ее я не собирался. После всех манипуляций с замком, я сбегал в универсам, купил там несколько аэрозолей против насекомых и протравил всю квартиру. Теперь, пока находиться в жилище было невозможно, я отправился по магазинам, дабы закупить нужную "униформу".
На это ушло довольно много времени. Когда я вернулся в свой новый дом, уже вечерело. В квартире всюду валялись дохлые тараканы. Нестерпимо воняло отравой. Здраво рассудив, что спать в квартире я пока не смогу, я вытащил новоприобретенный спальный мешок на балкон, предварительно расчистив его от хлама. К вечеру опять разболелась голова. Я сожрал две таблетки аспирина и улегся на боковую.
Добрый Дрюня снабдил меня кое-какими сведениями об окружении Бека и его команде. Кое-какой информацией я владел и сам.
Помимо Бека в городе заправляли еще пара бандитов. Извечным противником Бека был бывший спецназовец, а ныне "апельсин" Гога Сытин, по прозвищу "Большой". Бека он не признавал, но в последнее время, если верить разговорам в нашей "тусовке" бывших "чеченцев", задирал редко, убоявшись гнева самого большого человека в нашем городе. "Черным мэром" у нас был Тимофей Захаров по прозвищу "Захар", как это ни странно. Именно ему принадлежала самая крупная часть города и самые лакомые его куски. Особенно много я о нем не знал, однако имеющейся информации вполне хватало, чтобы я не желал иметь с ним ничего общего. Захар был умен, имел потрясающий аналитический склад ума и армию хороших специалистов в разных областях.
Трогать Захара я посчитал неразумным. И потом, мне он не сделал ничего плохого. Более того, о Тимофее Игоревиче ходили самые уважительные рассказы. А вот Бек и Сытин были для моих планов самыми подходящими кандидатурами. Идея моя была проста, как мир. Помнится, еще в армии я слышал, как отряд хитрых чеченцев, затесавшись между расположениями двух воинских частей, заставил их воевать друг против друга. Подобный финт я собирался проделать против Большого и Бека. Глупо и наивно было бы предполагать, что мне удастся просто так застрелить Бека. И потом, мне нужен был не только он, но и исполнители его приказа, а кто они, я не знал. Мне была нужна война, маленькая война в городе. Бек должен был понервничать, посуетиться. Если бы мне повезло, Большой убрал бы Бека сам. Если нет… Времени у меня много.
