надо брать. Тут арифметика простая: сколько информации получишь от шпиона, столько жизней спасешь и своих бойцов на фронте, и гражданских в тылу.
Снять погоны Коган распорядился, чтобы запутать Бадулу. Люди в погонах – это сразу опасность, он боится до смерти, когда за ним придет НКВД. А без погон может быть кто угодно, и скорее всего не военные, а люди, которые хотят показаться военными. И почему только вдвоем? Много вопросов возникнет у предателя, прислушиваться будет, присматриваться. Но главное, что они с Зотовым сразу не напугают его, не бросится он удирать и отстреливаться. Главное – выиграть время, осмотреться самим на хуторе, понять, там ли искомое лицо или уже скрылось. Можно и с автоматчиками все помещения и сараюшки на хуторе проверить, но это уже гарантия перестрелки и смертей. А этого необходимо избежать.
Уже подъезжая к хутору, Коган успел бросить взгляд вокруг и за невысокий развалившийся забор. То, что тут давно ни к чему не прикасалась мужская рука, видно невооруженным глазом. Тесовая крыша сарая провалилась в двух местах, дверь в другое подсобное помещение, вроде курятника, вообще была просто приставлена к дверному проему. Крыша невысокого длинного дома тоже крыта тесом, но… Коган сразу увидел, что крышу недавно ремонтировали. Новые доски были в двух местах светлее потемневших от времени старых. Пожалуй, недавно мужские руки тут поработали. Вопрос – чьи! Петро Бадула или еще кто-то побывал у хозяйки? Открыв дверь машины, Коган быстро сказал напарнику:
– Надо попасть в дом и только вдвоем! Будь настороже, тут недавно был мужчина.
Подняв капот машины, Борис грязной тряпкой кое-как открыл крышку горловины радиатора и стал рукой разгонять поднимающийся пар. На пороге дома появилась женщина, вытиравшая руки фартуком. Когану не понравилось, что женщина сначала осмотрелась по сторонам и только потом стала рассматривать гостей. Зотов шагнул к дому, вежливо улыбаясь. Коган нахмурился, но останавливать старшего лейтенанта было уже поздно. Тот вошел во двор, перешагнул через кучу навоза, причем конского и довольно свежего, похлопал рукой по старой телеге, которая уже вросла в землю.
– Кто ж вы такие будете? – высоким голосом спросила женщина, пристально вглядываясь то в Зотова, то в Когана. – Военные или как?
– Мы, мамаша, бывшие военные, – открыто улыбаясь, заявил Зотов, неторопливо приближаясь к женщине. – Демобилизованные по ранению, стало быть. А здесь по делам сугубо гражданским. Советскую власть будем восстанавливать. По партийной линии мы.
– Воды бы нам, хозяйка! – басовито крикнул Коган, стараясь привлечь внимание Зотова, который откровенно увлекся и забыл обо всех договоренностях. – В машину воды залить. Перегрелась она на ваших дорогах.
– Вон бери, – кивнула женщина в сторону сарая, где на пеньке стояло старое мятое ведро. – Пойдем, в колодце сам наберешь.
Коган решительно двинулся к сараю, оттеснил плечом Зотова и буркнул ему, чтобы тот оставался у машины и наблюдал за домом. Молодой офицер показал свою наблюдательность и умело сделал выводы. Он заметил и конский навоз у въезда во двор, хотя в хозяйстве на хуторе лошади явно не было. И телегу заметил, которая стояла у стены не первый год без употребления. Ну и починенную явно мужскими руками крышу Зотов тоже заметил. Но уж больно старшему лейтенанту не терпелось ринуться в дом и всех там задержать. А с таким подходом можно нарваться и на автоматную очередь, и даже на пулеметную, как показывал опыт. И на гранату можно. Коган принял решение действовать сам. Если что-то пойдет не так, то предателям все равно не вырваться отсюда. Для солдат НКВД на опушке сигналом будет первый же выстрел, прозвучавший на хуторе.
Взяв ведро, Коган пошел за женщиной к забору, где виднелся сруб колодца. Вытягивая ведро с водой за старую цепь, он заговорил торопливо, стараясь быть убедительным.
– Кто в доме есть, хозяйка? Быстро отвечай и не подавай виду! Хутор окружен солдатами. Если начнется бой, то в ход пойдут гранаты и дом твой сгорит. Как жить будешь? В твоих интересах ответить и помочь нам. Кто в доме?
Из окна и с чердака колодец не был виден, Зотов торчал у машины и заставлял вести себя осторожно тех, кто в доме. Оставалось выяснить у хозяйки, сколько там человек и кто они, а потом уже приступать к захвату. Но на что Коган совершенно не рассчитывал, так это на то, что у Петро Бадулы не выдержат нервы. Оперативник услышал какой-то странный шум, затем пронзительный крик Зотова: «Стой, стрелять буду!» А затем крик другого человека. Мужской голос отчаянно вскрикнул, раздался треск чего-то ломающегося, а затем звук падения.
– Стой здесь! – заорал Коган женщине, бросив на нее бешеный взгляд, и, выхватив пистолет, бросился во двор.
Окинув взглядом дом и двор, он сразу оценил ситуацию. Чердачное окно распахнуто, створка висела на одном гвозде, а под окном на траве лежал небритый мужчина в майке и старых солдатских галифе. Мужчина пытался что-то сказать, сучил босыми ногами по траве, а Зотов, склонившись над ним и сунув под нос пистолет, требовал сказать, кто еще есть в доме.
– Оставь его, укройся за машиной и прикрывай меня! – рявкнул раздраженный Коган, понимая, что вся операция пошла прахом.
Теперь уже таиться было бесполезно. Надо вызывать автоматчиков, оцеплять все вокруг и прочесывать. Заодно и дать понять тем, кто мог находиться в доме, что их песенка спета. Пусть паникуют и мечутся. Теперь это только на руку.
Глянув, как старший лейтенант присел за «эмкой» и выставил пистолет, Коган выстрелил в воздух и бросился к дому. Рванув на себя входную дверь, он сразу же присел на корточки, но выстрелов не последовало, да и не стал бы никто прятаться в сенях. Слишком мало места и негде укрыться. Вторая дверь вела в дом. Коган рывком открыл ее, но не стал забегать. Он снова крикнул: «Сдавайся!» – и швырнул вверх на уровне головы половичок, подобранный с пола. Любой загнанный в угол человек отреагировал бы выстрелом, но его снова не последовало. Прыгнув головой вперед, Коган перекатился через правое плечо и замер, стоя на одном колене и поводя пистолетом из стороны в сторону. Горница пуста, занавеска, закрывавшая кровать, отодвинута, и видно, что там тоже пусто.
Оставался чердак. Коган вскочил и бросился в сени, откуда лестница вела вверх. Это был самый опасный момент. Если кто-то есть на чердаке, то поймать от него пулю проще простого. И деревянный люк закрыт. Схватив коромысло, стоявшее у стены, Коган поднялся по лестнице и приподнял коромыслом люк, стараясь при этом не подставить под выстрел голову.
