зайцем. Её золотые волосы были заплетены в две косички.
Он стоял и понимал, что до сих пор продолжает завидовать Джиму, ведь он был первой любовью Мари, именно его руки касались этих волос, ему она улыбалась и обнимала его. От этих мыслей мужчина каждый раз начинал впадать в ярость.
«Если она меня не полюбит, я ее убью. Никто кроме меня не должен ее касаться», — сам себе поклялся Даниэль, а потом тихонько лег рядом с девушкой на кровать, вытащил из-под ее руки зайца, и вложил в ее руку свою ладонь, от чего Мари поерзала во сне, нахмурившись, Даниэль погладил ее рукой по щеке.
Мужчина придвинулся к девушке, прижал ее к себе и слушалее дыхание, с наслаждением вдыхая тот незабываемый с детства и юности аромат, который пленил его всегда. Его сердце в это время выполнило двойной кульбит. Такон пролежал рядом с ней часа полтора, потом тихо удалился к себе.
АВТОР
Мартин не находил себе места. Телефон девушки был выключен, на связь она не выходила, почему-то не отвечал телефон больницы, в которой Мари со вчерашнего дня должна была начать работу. Заведующий отделением Сэм тоже пребывал в неведении. Отработав сутки, Мартин приехал домой, поспал часа четыре и хорошо, что проснулся, сон был отвратительный. Он видел, что Мари в опасности, ее мучают, девушка зовет на помощь, а он не может до нее дотянуться, она с ним прощается и кричит, чтобы он себя берег.
Мужчина встал под холодный душ, чтоб смыть нервное напряжение от сна, а когда вышел, увидел на телефоне пропущенный звонок миссис Амади, от чего сердце «ёкнуло». Он сразу перезвонил. Мама Джима попросила, как у него будет время, приехать к ним домой поговорить.
Откладывать встречу не стал, оделся, сел в машину и поехал.
В доме Джима его всегда тепло встречали, мама ласково называла «сынок». Вот и сейчас миссис Амади обняла его, пригласила в дом, в котором никого кроме них двоих не было.
— Мартин, сынок, прости, что отвлекла тебя, но мне так неспокойно на сердце и только с тобой могу поговорить.
— Что случилось, миссис Амади? Вас что-то беспокоит? Все здоровы?
— Со всеми все хорошо. Я по другому поводу беспокоюсь. Я волнуюсь, что что-то происходит с Мари.
— В каком смысле?
— Перед тем как уехать в Техас, она приезжала попрощаться с нами. Все было замечательно. Но ее глаза, Мартин, в них была такая тоска, будто она прощалась навечно с нами. Я же мама, меня не обманешь. Мари мне ближе моих детей даже, я ее чувствую каждой клеточкой. После ее отъезда она мне снится почти каждую ночь. И Джим тоже, как будто он ее защитить хочет. Мартин, ты не знаешь, как у нее дела? У меня нехорошее предчувствие.
Мартин, как мог, успокаивал миссис Амади, пообещал, если что узнает, позвонит ей.
Женщина взяла его за руку: «Сынок, я знаю, что тебе нравится Мари, береги ее, пожалуйста. Джим ведь тоже знал, что ты всегда любил нашу Мари, но ты был верен дружбе и порядочный человек. Мой сын и сейчас знает, что твоя любовь не прошла».
— Полюбил ее с первого дня и буду любить до последнего вздоха. Если честно, я разговаривал с Джимом, просил у него прощения и разрешения и дальше любить Мари, быть с ней. И мне кажется, что Джим не против.
— Так надо признаться в своих чувствах этой девочке. Только тебе мы и можем доверить свою дочку, нашу Зефирку.
Женщина внимательно смотрела на Мартина, который в эту секунду сник.
— Я признался. Но она ничего не ответила, молчала и плакала.
— Она ответит на твою любовь, ей нужно время. Только ты должен это чувство через всю жизнь пронести. Она такая одна во всем мире. Эта девочка должна быть счастлива.
— Миссис Амади, я все для этого готов сделать. Спасибо, что вы заменили ей маму и папу после смерти родителей. Я благодарен, что Вы не осуждаете меня за чувства к девушке своего сына.
Женщина обняла Мартина за плечи.
— Мы с первого дня знакомства с ее семьей считались как родственники. Знаешь, душевнее людей я в жизни не встречала. Вот и от Мари всегда солнечное тепло исходит, сердечность какая-то.
У этой девочки сложная жизнь. Бабушка с дедушкой ведь еле успели ее забрать, девочку собиралась удочерить какая-то семейная пара из Норвегии. Так мистер Александр Росси поднял все свои связи, в том числе в министерстве иностранных дел, и внучку забрал. Она, кстати, похожа на своего дедушку внешне и талантлива как врач, его гены. А начитанная и музыкальная — в бабушку, у которой голос оперный был и абсолютный слух, в нее и языки легко учила. Мари сразу называла их мама и папа.
Мы с ними познакомились, когда малышке только исполнилось 5 лет. Джим, как ее увидел, подошел, взял за ручку и сказал, что будет ее беречь. Так они и шли до последнего дня вместе. Ласковее Мари ребенка было не найти. Сколько ее знаю, она много училась, развивалась во всех сферах жизни, как будто доказывая самой себе свое право жить и иметь семью, которая ее любит и никогда больше не бросит. Поступок ее биологических родителей сильно подкосил бабушку и дедушку, ведь когда они ее забрали, им было уже 57 и 59 лет. Но за годы, что они были вместе, своей девочке отдали все самое ценное в жизни — любовь, понимание, заботу и веру в нее. А малышка с первого дня, несмотря на то, что ей было всего 3 года, когда ее забрали, отвечала взаимностью, невероятной благодарностью.
У женщины на глазах появились слезы, Мартин же ничего не мог сказать из-за кома в горле. Какое-то время они сидели молча.
Мама Джима прервала молчание: «Представляешь, наш проказник Эдвун, глядя на фотографии Мари, стал называть ее «Мама».
И женщина рассмеялась.
«Так она и есть его вторая мама. Кровь теперь одна на двоих. Будем считать, что у Мари Росси есть уже ребенок — старший сын Эдвун», — смеясь, сказал мужчина.
Домой Мартин возвращался с усиливающимся чувством тревоги. Приехал поздно и лег спать, решив утром обратиться в полицию.
Как и обещал Мари офицер Норвуд Браун, через двое суток с момента ее пропажи его подчиненный начал наблюдать за Мартином, и когда последний направился в сторону полиции штата, к нему подошел ранее неизвестный мужчина, представился и пригласил для короткой беседы в офис Интерпола.
Мартин, когда услышал слово Интерпол,
