Вот с тобою общий язык найдут. И помни, я о тебе говорил как о преемнице деда и теперь прошу ни от своего имени, а от областного управления, которому все подчиняемся. Кстати, и Оссора! Тебя там ждут, Оля. Ты станешь там жить, а не прозябать как здесь.
— А Гоша?
— С ним совсем другой разговор! У него слишком веские причины, и я не имею права навязывать ему свои планы. Да и есть ли смысл из-за нескольких месяцев срывать человека с места, где он пустил корни? Его не устраивает слишком многое, и я ничего не могу предложить взамен. Послушал его и согласился, вольный человек всегда наедет себе теплый угол. Зачем принуждать? Ведь сам он не пришел в нашу систему его привели к нам в наручниках. Он в них до сих пор работает; а потому ненавидит наше дело, А значит, надо освободить человеческие руки, сказать спасибо за все сделанное и отпустить эту душу на волю, чтоб вздохнул, огляделся и начал заново, как с малька, чтоб снова порадовался жизни. А с тобой другое дело! Подумай хорошенько. У тебя в запасе есть немного времени, до конца сезона. Можешь съездить в Оссору. Сама на месте все увидишь, оценишь и решишь.
Так оно вернее будет. Мы подождем. Что скажешь? Договорились? — глянул на Ольгу ожидающе.
Та поняла этот взгляд по-своему и согласилась съездить в Оссору.
— А почему хотите Ольгу туда послать? Иль других нет? Тут у нее жилье, да и мы с Аней всегда рядом. Защитим и поможем. Зачем ее с места на место гонять? — не соглашался Гоша.
— Пойми, такой шанс ей нельзя упускать. Он может не повториться никогда! А ей семья нужна, нормальная человеческая жизнь, а не прозябание в этом болоте. Мне тоже непросто было согласиться на отъезд Воронцовой, ведь мы практически отдаем ее в распоряжение областного управления по рыбнадзору. Взамен не получаем никого. Но надо думать
о человеке, если мы желаем ей добра! Нельзя бесконечно выжимать силы, надо помочь ей когда-то устроить свою личную жизнь. Пока еще не поздно и у Оли не пропал к ней интерес.
— Когда у Ольги мужик появится, он уже не пустит ее в инспекторы, посадит дома с детьми. Вот тогда насовсем потеряете человека. Хотя, конечно, так будет кайфовее, дольше продышит в этой жизни, меньше горя хлебанет. За спиной мужика проще век коротать до старости, — убеждал поселенец самого себя. Ему не хотелось отпускать Ольгу, к которой привык как к кенту, привязался душой и не хотел, не мог представить себе, что может остаться в поселке без нее.
— Значит, договорились, Оля? Съездишь в Оссору и дашь окончательный ответ. Я буду ждать. Ну, а со ставнями и дверями мы все равно все сделаем, как договорились. Ведь после вас приедет замена. Пусть живут спокойно, — сказал Назаров.
Вечером Гоша сделал замеры, передал их Александру Ивановичу. Тот уехал в Октябрьский, а поселенец вернулся домой.
Ольга с того дня резко изменилась. Она стала задумчивой, молчаливой. Не рвалась на реку как раньше, все реже приходила к Гошке с Анной, ночевала только у себя. О чем она думала так напряженно, никогда не говорила, но и Анна, и Гоша были уверены, что решает человек свое будущее.
Раньше они знали об Ольге все. Она сама рассказывала, едва ступив в дом. Теперь слово клещами не вытянуть. Промолчала или впрямь забыла предупредить о приезде плотников в поселок? О них Георгий узнал с опозданием и встретился уже в поселке. Те, действительно, навесили ставни на окна, поставили двери в доме Ольги и вскоре уехали. А по поселку шепоток пошел:
— Полюбовник навестил, вон как расстарался. Вовсе забронировал инспекторшу. Интересно, как они с Гошкой поделили ее промеж собой?
Раньше, услышав такое, Оля вспыхивала, ругалась с бабками-сплетницами. Теперь словно не слышала, проходила мимо.
— Оль, что с тобой? Как стебанутая стала, не узнаю, ты ли это? О чем думаешь? Кто мозги скрутил? Почему так поменялась? — спросил Гошка бабу, оставшись с нею на реке.
— Чудак ты, козлик! А кто за меня решит мою судьбу? Я все сама обмозгую заранее, ведь решать мне, уезжать отсюда или нет? А все потому, что потом уже ничего не повернуть назад и не исправить.
— Тут только твое. У меня от тех переездов одна головная боль. Вон Степка уехал в Питер. Кажется, недалеко, а уже сколько времени не виделись? Нас работа и хозяйство держат. У него свои заботы хвостом выросли. Пойми, чьи важней нынче? Анна ночами не спит, ворочается. Хочется ей на сына глянуть. Оно и понятно! Он же, гаденыш, фотокарточки шлет. На них скелет, который добровольно на погост слинял от науки. Глаза, что у подколотого, даже с похмелья таких не видел. Спросили, как он живет, ответил, что классно. Хвалится, что с компьютером корефанит. А кто он есть? С ним даже пузырь не раздавишь, потому как железный. Его хоть куда пошли — не ответит! Разве это кент? Мы с Анькой живые покуда, а Степка нас на железку променял. Понятное дело, у него середь чужих «крыша» поехала. Покуда с нами жил, был нормальным пацаном! — посетовал Гошка.
— Я всегда одна жила. Никто обо мне не заботился и не думал. Саша доброго пожелал, советует уезжать отсюда. Он и вчера звонил. Спросил, хорошо ли поставили ставни и дверь? Что решила с Оссорой? Поеду ли глянуть на тот поселок и когда? — проговорилась Ольга.
— Ну, поезжай! Никто тебя силком не держит! — огрызнулся Гошка.
— Трудно будет тебе разрываться на два участка. Вот дотяну до конца сезона, тогда и поеду. Чтоб не спешить, не с наскоку, все самой увидеть, поговорить с дедом. А уж тогда подумаю, что ответить Назарову.
На том они и порешили.
— Сдается мне, когда Димка с кентами уедет в Питер, Шинкарев на нас забьет! На что мы ему сдались? Иль своих дел у него нет? Слиняет его выпердыш, и задышим мы спокойно! — говорил поселенец.
— Гошка, тебе до полной воли совсем мало остается. А когда уйдешь из инспекции, я совсем одна останусь. Ни защитить, ни вступиться за меня будет некому, — всхлипнула Ольга.
Поселенец разозлился:
— Я ж не собираюсь на погост отвалиться! Когда понадобится, завсегда вот он я! И подмогну, и защищу как теперь. Чего сопли загодя пустила? Живой покуда, — успокаивал бабу.
Ольгу бил озноб. Она и сама не знала, отчего так тяжело и тревожно на душе.
Вдвоем они объехали всю Белую. Затянули во все уголки, излюбленные браконьерами. Сняли три сетки, но никого из людей не встретили. Гошке даже не верилось:
— Надо было собак взять. Они разыскали б хозяев сетей. Верняк, что в кусты затырились, увидев нас, и отсиделись, переждали.
— Сети давно поставлены, и поселковых не было. Где мы увидели их лодку или палатку? Ни одного костра не приметили.
— Они хитрее стали. На виду ничего не оставляют, забирают от глаз подальше, — не соглашался Корнеев и вдруг напрягся, выпрямился. До его уха долетел звук работающего лодочного мотора, а вскоре приметил и саму лодку.
— Ну, держись, кентуха! Кажется, нам предстоит горячая разборка! Вона как шпарит, фраер! На полные
сети рассчитывает козел! — потемнел с лица Гошка, но узнал лодку Стаса Рогачева и выдохнул из горла, колючий ком.
— Вот и вы здесь, оба! Как раз, что нужно! — причалил лодку сбоку
Стас был не один, вместе с ним — криминалист; следователь и двое оперативников.
— Д вы с чего всей кодлой пожаловали? — удивился поселенец.
— Работаем! — отозвался Стас.
Один из оперативников перешел в лодку Гоши, про-; верил брезент и багажник, осмотрел дно лодки, попросил у поселенца пистолет. Понюхал, поглядел и спросил:
— Когда стрелял в последний раз?
— Давно! Уже не помню, — ответил тут же и спросил, — а что стряслось, начальник? С чего шмон?
— Всех проверяем, не только вас. Спрашиваешь, что случилось? Человек пропал. Наш, поселковый. Три дня разыскиваем. Домой не возвращается, — прищурился Стас, глядя на Гошку.
— Коль мужик, знамо дело, застрял у бабы!
— Этот пока молод, с женщинами не баловал. Да ты знаешь его — Димка Шинкарев. Он пропал.
— Господи, только не это! — испугалась Ольга.
Рогачев насторожился:
— С чего инспектор зашлась? — спросил бабу.
— Знаю того говнюка! Не иначе как со своими дружбанами где-нибудь квасит. Его по костру искать надо. Он шашлык из семги любит.
