Отключив связь, мужчина услышал брань, которой не переставая сыпал пойманный в вестибюле рыжий парень, лежавший теперь на полу. Вывернув шею, парень смотрел снизу вверх на своих врагов и поносил их последними словами.
Мужчина с рацией недовольно произнес:
– Что вы его здесь разложили? Уберите его куда-нибудь в сторонку и там успокойте.
– Есть, товарищ полковник, – последовал ответ.
Чижевский шагнул в подошедший лифт и нажал на кнопку с цифрой 14. Операция на тринадцатом этаже уже начиналась, и шум открывающихся дверей лифта мог встревожить бандитов. Каждый из его людей знал свою роль, и присутствие начальника им не требовалось, однако сегодняшняя операция была очень опасной; и потому отставной полковник считал своим долгом находиться рядом с подчиненными. Медленно и осторожно спускаясь с четырнадцатого этажа, он услышал снизу нетвердый голос Рекса:
– Открывай, Зародыш, это я. Да быстрей давай, коробки тяжелые…
Чижевский усмехнулся: ишь ты, бандюга первостатейный, а вишь какой стал – как шелковый, стоило его разок пугнуть…
Скрипнули петли металлической двери, и вслед за тем послышался тот особый шум, который хорошо знаком всем, работавшим когда-либо в группе захвата, – звуки ударов, короткие яростные вскрики, стук тела, рухнувшего на пол, топот множества ног…
Чижевский вздрогнул – в офисе кто-то истошно завопил:
– Колян, шухер! Менты, Колян!
Это кричал Зародыш – стоило ему приоткрыть дверь, как в металлическую створку сразу вцепились несколько рук и широко ее распахнули, а оперативники, притаившиеся с другой стороны двери, стремглав ринулись в открывшийся проем. Рекса сзади толкнули на Зародыша, и оба повалились на пол.
Рекс хрипел:
– Шандец всем, шандец полный!
Зародыш, осознав, что происходит, принялся выворачиваться, как змея, при этом испуская надрывные вопли. Налетчики попытались его скрутить, но им мешал Рекс. Тем временем Зародышу удалось сунуть руку в карман и достать выкидной нож. В общем шуме, когда группа захвата начала выламывать двери во внутренние помещения, Рекс не услышал щелчка пружины, но внезапно ощутил тупой удар в живот, боль от которого проникла ему в самое нутро, и вслед за этим жжение в утробе. Не успел он еще понять, в чем дело, как последовал новый удар, и в утробе словно что-то порвалось. Рекс опустил глаза, заметил окровавленный нож в руке Зародыша и заорал в ужасе, пытаясь подняться, однако теперь уже Зародыш его не пускал, нанося все новые и новые удары.
– Продал нас, сука! – шипел, пуская слюну, Зародыш.
Наконец одному из оперативников удалось лягнуть Зародыша в голову, тот отпустил Рекса и со стоном откатился к стене, но тут же вскочил на ноги и бросился к выходу из офиса, полосуя ножом воздух перед лицами нападавших. Те невольно попятились, не решившись стрелять в упор, а Зародыш воспользовался этим и бросился прочь. Однако Чижевский, неторопливо спускавшийся по лестнице, был к этому готов: он вскинул пистолет, раздался выстрел, и фигура Зародыша на миг замерла в дверном проеме – пуля угодила ему в лицо. Ногти бандита заскребли по металлу двери то ли в предсмертной судороге, то ли в тщетной попытке удержаться на ногах, а затем Зародыш, как бы внезапно сломавшись, тяжело рухнул ничком на линолеум пола.
Тем временем под ударами кувалды трещала и сотрясалась последняя уцелевшая дверь, за которой находились две смежные комнаты – в фирме, снимавшей офис до «Стикса», одна из них служила приемной, а другая, дальняя – кабинетом директора. По приемной метался, размахивая пистолетом, один из подручных Коляна – молодой парень по кличке Гвоздь. Обычно спокойный, Гвоздь теперь был на грани истерики и визжал:
– Что делать?! Колян, что делать?! Они ща дверь выбьют!
Колян вместо ответа захлопнул дверь в кабинет и рывком придвинул к стене тяжелый стол. На верху стены находилось прикрытое решеткой вентиляционное отверстие – на него теперь и возлагал бригадир последние надежды. Затем он открыл стоявшую на полу большую спортивную сумку, достал из нее автомат «АКСУ» с укороченным стволом, присоединил к автомату полный магазин и вскочил на стол. Кроме автомата в сумке находился какой-то металлический ящик с кнопками, похожий на автомагнитолу, только значительно больше. Это был передатчик, предназначенный для подрыва заряда взрывчатки на расстоянии. Полковник Чижевский ошибался, когда считал, что радиосигнал не пройдет под землю и Коляну придется возиться с проводами. Передатчик, сконструированный и многократно проверенный умельцами из Таежного, давал сигнал достаточно мощный для того, чтобы Колян мог подорвать мину, заранее заложенную в подземном переходе. Вдобавок пацаны на всякий случай вывели антенну приемника из-под земли на воздух.
Стоя на столе, Колян просунул ствол в решетку и одним движением выдернул ее, действуя автоматом как рычагом. Протирая глаза от запорошившей их штукатурки, он услышал за своей спиной, в другой комнате, звук выстрела. Обезумевший от страха Гвоздь пытался отстреливаться и при этом что-то истерически выкрикивал. Удары в дверь на некоторое время прекратились.
– Давай, стреляй, козел, задержи их, – пробормотал Колян сквозь зубы.
Ударами приклада он принялся расширять узкое отверстие. С каждым ударом становилась все очевиднее безнадежность этого занятия. Слезы досады катились у Коляна по запорошенному побелкой лицу, но он не желал сдаваться. Тем временем кувалда вновь забухала в дверь, хотя и реже – оперативник, наносивший эти удары, прятался от пуль за стеной и размахивался, держа кувалду за конец рукоятки. Снова загремели выстрелы, но было уже поздно – покореженная дверь со стуком распахнулась, и кувалда полетела прямо к ногам Гвоздя. Тот инстинктивно отскочил в сторону, и в этот момент один из людей Чижевского – это был Фарид Усманов, – перекатившись по полу, выпустил по Гвоздю очередь из компактного, почти карманного автомата «Кипарис». Гвоздь отпрянул к стене, скорчился в три погибели и протяжно застонал. Оглушенный страшной болью, он почти не почувствовал, как его повалили на пол, как защелкнули на запястьях наручники. Как из немыслимой дали до него донесся властный голос: «Taщите его отсюда вниз, я „Скорую“ уже вызвал». Последнее, что услышал раненый, – это выстрелы, глухо прозвучавшие за дверью кабинета, которыми Колян дырявил вентиляционную трубу, пытаясь расширить отверстие в ней. Наделав в жести пробоин, он намеревался затем довершить дело ножом, хотя в глубине души и сознавал безнадежность затеи – труба явно была слишком узкой.
Сделав несколько выстрелов, он посмотрел на результат и снова поднял оружие, готовясь стрелять. Однако тут дверь задрожала под ударами кувалды, Колян вздрогнул, резко повернулся и с искаженным от бессильной ярости лицом выпустил по двери очередь из автомата. На белой плоскости двери появилось полдюжины дыр, расщепивших дерево, краска шелухой посыпалась на пол. Было слышно, как нападавшие шарахнулись от двери, а кто-то застонал и выругался.
– Что такое? – тревожно спросил у упавшего Чижевский.
– Черт, ногу зацепило, – морщась, ответил тот.
Усманов вскинул «Кипарис» и дал ответную очередь по двери.
– Не стрелять! – рявкнул полковник. – Он нам живой нужен!
Однако было уже поздно: за дверью кабинета раздался вскрик и грохот падающего тела. Колян уже повернулся было опять к вентиляционному отверстию, когда пуля, выпущенная вслепую, угодила ему в позвоночник. Он вскрикнул даже не от боли, а от мгновенно охватившего его ужаса, и тут же понял, что больше не чувствует свои ноги. Попытавшись сделать шажок, он потерял равновесие, взмахнул руками, пытаясь удержаться и при этом выронив автомат, но все же рухнул на стол, а со стола скатился на пол. От удара он на миг потерял сознание, но сразу очнулся от бешеного стука в дверь. Дверь уже ходила ходуном, надо было спешить. Колян попытался подняться, но онемевшие ноги подвернулись, и он опять упал. Скрипя зубами, Колян пополз на локтях к тому месту, где упал автомат. Добравшись до оружия, он направил ствол на огромное окно во всю стену, за которым простиралось море московских крыш, и, прикрыв свободной рукой голову, нажал на спуск. Автомат забился в его руке, и осколки со звоном хлынули вниз – стеклопадом, звоном и сверканьем привлекая внимание прохожих и заставляя их останавливаться, образуя толпу. Люди Чижевского, видимо, уже плюнули на опасность и долбили стальную дверь изо всех сил. Колян понял, что ему остается всего несколько секунд. Он достал из сумки передатчик и занес палец над красной кнопкой. Возможно, заряд был уже обезврежен, но, может быть, и нет. Колян дополз, оставляя на полу кровавый след, до низенького, в уровень колена, подоконника и, не выпуская из руки передатчика, подтянулся и посмотрел на улицу: на уступы бесчисленных зданий, на переливающийся разноцветной эмалью поток автомобилей, на деревья в осенней позолоте, на людскую толчею и толпу, собирающуюся у входа в здание. Прохладный осенний ветер ворвался в комнату и принялся гулять по ней, подхватывая листки бумаги. Коляну показалось, будто он даже различает лица столпившихся внизу любопытных, и он презрительно усмехнулся. Он спросил сам себя, хочет ли он, чтобы эта оживленная улица и эта толпа зевак взлетели на воздух, без колебаний ответил:
