головой, – но в этом случае он принесет неминуемую мучительную смерть и всем этим людям, – Сергей жестом указал на шлюпки и плоты, уже заполненные спасающимися, – и американским морякам, о которых он знает, и многие из которых непременно будут нами безжалостно уничтожены. Сможет ли после этого он посмотреть в глаза своему богу, перед которым сам, разумеется, предстанет первым?!
Пленный что-то начал говорить в ответ, но Сергей резко оборвал:
– Мне не нужны твои слова! – И отвернулся.
Вероника обратилась к Редину:
– Знаете, он сказал, что просит вас ему верить. Он верит в Бога.
– Ну и отлично. А то к престолу всевышнего он явится по частям, – глядя в расширившиеся глаза Вероники, добавил, плотоядно улыбаясь, – по очень-очень маленьким частям! Все, бегите в шлюпку. Даю совет: держитесь подальше от своего начальника-полковника, он приносит несчастье. – Посмотрев вслед удаляющейся женской фигуре, пробурчал: – А для нас теперь, наверно, многое зависит от того, насколько крепка вера этого американца и как милосерден окажется его бог.
На полных парах к нему на ют уже летел Сердюк:
– По моим часам мы не тонем уже целую лишнюю минуту.
– Не накаркай, старый! Вперед, мужики, отчаливаем. Инструктаж будет в пути. Дайте несостоявшемуся капитану сойти с его корабля последним!
Сердюк хмыкнул, но, как положено, замкнул шествие.
Заряды начали рваться секунд через тридцать. Несмотря на то что люди были совсем недалеко от гибнущего судна, самих взрывов никто не услышал, а порожденные ими огненные смерчи не вырвались наружу, а закончили свою краткую жизнь в безмолвных коридорах пустого корабля.
Специалисты выполнили свою работу отлично: точечные заряды направленного действия производили именно те минимальные разрушения, которые в случае осмотра потопленного судна вполне сошли бы за естественные. А уж подъемом такого корабля вряд ли кто будет заниматься. Средние глубины в этом районе Баренцева моря составляли около 200 метров, но часто встречались провалы до 300–400, и даже 600 метров. В этом случае весьма затруднительным становится уже даже не подъем, а детальный осмотр затонувшего корабля.
Со стороны было видно лишь, что корабль вдруг начал переваливаться с борта на борт, как при сильной качке. Потом отяжелевшая корма резко нырнула под воду, нос задрался, и под напором поступающей внутрь воды, с шумом и свистом из многочисленных отверстий стал вырываться воздух.
Вода, заполняя все новые объемы, добралась теперь и до носовой части, отчего, вставшее было «на дыбы» судно, клюнуло носом, словно пытаясь вернуться в начальное положение. Однако запаса плавучести уже не оставалось. И когда, казалось бы, корабль вот-вот вернется в горизонтальное положение, вся верхняя палуба и часть надстройки погрузилась под воду. Наверху сиротливо торчали лишь мачта, согнутая стрела крана, носовой флагшток и обгоревший остов ходовой рубки.
Конвульсивные раскачивания прекратились. Можно было подумать, что измученный неравной борьбой корпус обрел, наконец, новое равновесие на каком-то своем, никому уже не ведомом уровне. Медленно и уверенно корабль двинулся в свой последний короткий путь.
Вниз, на глубину.
На верху подводной лодки «Феникс» у кормового люка находились сейчас два человека: старший помощник командира и один из матросов швартовой команды, чтобы принять швартовый конец от приближающейся к борту резиновой моторной лодки, и помочь находящимся в ней перейти на борт субмарины по неудобному веревочному трапу. При такой погоде занятие это было далеко не легким и небезопасным. Как и само задание, с которым на русский корабль недавно отправилась эта странная группа неразговорчивых людей из морского спецназа.
Иначе не пришлось бы половине из них добираться назад на захваченной у русских весельной шлюпке, потеряв вместе со своей «резинкой» рацию и двух человек команды. Кроме того, ранены были и некоторые из прибывающих сейчас. Стив, один из помощников командира спецназовцев, перебравшись по трапу первым с одним из раненых в руку бойцов, коротко сообщил об том старпому. Да и его лицо носило явные свидетельства незапланированных передряг, выпавших на долю группы.
Про себя старпом давно решил, что самое благоразумное – это вообще избегать каких бы то ни было непосредственных контактов. А уж тем более с этими непредсказуемыми и сумасшедшими русскими. Поэтому он сам и служил сейчас вполне успешно в подводном флоте, а не пытался сделать быструю карьеру в спецчастях. Даже здесь ему вполне хватало нервотрепок при поиске и сопровождении русских подлодок. Дважды не обошлось даже без столкновений.
Первый раз они задели друг друга по касательной и получили только глубокую отметину на левой стороне рубки. Зато после второго «поцелуя» еле доплелись до секретных доков на базе в Норвегии и две недели «зализывали раны». Нет, он будет гораздо более осторожным, чем его теперешний командир, по вине которого и произошел этот второй случай, едва не ставший для них трагедией. Ведь можно было контролировать движение русской субмарины на значительном расстоянии: новый совершенный комплекс слежения вполне позволял это. Так нет, захотелось встретить «друзей» чуть не на выходе из их базы! А как он потом оправдывался в верхах, что этот маневр русского командиры был абсолютно непредсказуем, не нужен и случаен! Все равно, если бы не высокие покровители в Конгрессе, не видать ему больше капитанского мостика. А у старпома таких покровителей нет и вряд ли когда появятся. Поэтому он тоже и дернулся сначала в спецподразделение, да одумался вовремя. Но связи остались, его там не забыли окончательно и подкидывают время от времени «небольшие, но ответственные» спецзадания, вроде этого, последнего: принять, разместить группу, отправить на задание и встретить после его успешного выполнения. В общем-то он вовсе не хотел знать, насколько успешно там у них все прошло. Подводной лодке категорически было запрещено подходить ближе. Ну да, слава Богу, теперь почти всё позади. Минут через десять подгребут на шлюпке остальные. Неужели нельзя было захватить у русских что-нибудь с мотором? Или у них вообще все вспомогательные плавсредства на весельной тяге? Дикость какая!
Старпом вслед за спецназовцем спустился в люк, чтобы прямо из отсека доложить командиру о прибытии первой группы. Уходить отсюда не имело смысла: вот-вот подойдут остальные и ему снова вылезать наверх встречать. Он позвонил по внутрикорабельному телефону, выслушал короткое, неопределенное ворчание в ответ и повесил трубку.
Потом его лягнула в затылок норовистая техасская кобыла.
Как они и прикидывали, в кормовых отсеках в это время находилась лишь вахта, то есть по одному-два человека на отсек, предупрежденные старпомом при заступлении, чтобы не путались под ногами и не проявляли излишнего любопытства, когда через их посты будут проходить люди из
