Сейчас генерал-полковника интересовало даже не то, что какая-то там хирургичка из подмосковной больницы облапошила двух опытных оперативников из спецбатальона особого назначения, а то, что она заметила за собой хвост и приложила все усилия, чтобы оторваться от него! Раз заметила — значит, готовилась… А раз готовилась, то, значит, у нее точно рыльце в пушку. Выходит, она впрямую замешана в исчезновении господина Игнатова.
Когда сегодня рано утром Евгений Николаевич позвонил в госпиталь Главспецстроя и невинным тоном поинтересовался о здоровье Владислава Игнатова, он ничуть не надеялся услышать в ответ что-то вроде «состояние стабильное». Естественно, даже если бы Игнатов там и скрывался, он бы уж позаботился, чтобы о его пребывании в госпитале никому из персонала не было известно. Но позвонил Урусов в Химки с другой целью. Это была хитрая уловка, давно проверенный психологический прием. Если «объект» был в больнице, значит, есть врачи или хотя бы один, кто с ним общался. А значит, можно вспугнуть. И вспугнул!
Сразу же после того, как майор Одинцов виновато поведал ему о постигшей его бойцов неудаче, Урусов дал команду проверить Людмилу Сергеевну Степанову, хирурга химкинского госпиталя Главспецстроя. И вот теперь, спустя почти час, майор Одинцов снова позвонил и доложил о первых полученных данных. Домашний адрес: Бусиновская, сорок восемь, квартира сто шесть… Но дома она не появлялась. Сведения о ближайших родственниках… Отец умер десять лет назад, мать работает в Нахабинском центре пульмонологии. Ну, об этом Евгений Николаевич и так знает…
— На Степанову есть еще что-то конкретное? — нетерпеливо рявкнул он. — Другие родственники?
— Никого у нее нет, одинокая дама, товарищ генерал. Да и данных никаких особых нет… Только вот бабка по материнской пинии…
— Ну и что с бабкой?
— Она умерла пять лет назад.
Евгений Николаевич чертыхнулся: неужели так ни одной зацепки и не будет? Потом, немного поразмыслив, он уточнил:
— А где жила бабка, в Москве?
— Да, в Москве, — подтвердил майор Одинцов.
— Если старуха умерла пять лет назад, а квартира у нее, скорее всего, была муниципальная, то там давно уже живут другие люди. Не так ли, майор? Опять никакой зацепки.
— Товарищ генерал, прописана она была одна в своей квартире, — стал докладывать детали майор. — Сначала эта бабка на Преображенке жила в коммуналке, а потом их дом расселили и дали старушке «однушку» в Строгино. Но она в ней пожить так и не успела.
Урусов насторожился. «Однушка» в Строгино? Совсем новая квартирка.
— Диктуй, майор, мне адрес этой бабкиной квартирки! Нужно копнуть поглубже.
— Нет у меня адреса, товарищ генерал… — у майора Одинцова упал голос. — Не узнавал… А в деле не числится.
— Так узнай! Р-работнички, мать вашу! Девку упустили. Адресов не знаете. Оперативнички хреновые!
Генерал Урусов свирепо швырнул телефонную трубку и исподлобья взглянул на стенные часы: скоро два. Два часа! Подходят к концу вторые сутки поисков Игнатова — и пока ни хрена нет! Хотя почему нет — есть одно: с Варягом в одной связке работает докторша… Это уже что-то. Ну что ж, надо будет тихо взять ее в разработку. Может, она такая умная, что умудрилась уйти от хвоста, но от генерала Урусова не спрячешься…
Через полчаса майор Одинцов снова дозвонился до генерала Урусова по внутренней связи.
— Вот адрес, товарищ генерал, — на сей раз бодро доложил майор. — Таллинская улица. Дом тридцать шесть, квартира шестнадцать. Телефон…
— Живет-то там кто? — нетерпеливо заорал Урусов.
— Пустует квартира, никто не живет…
— А на кого записана?
— На Степанову Людмилу…
— Опана! Молодец, Одинцов! — Прервав доклад, Евгений Николаевич взвизгнул от радости тонким, почти бабьим фальцетом и хищно захохотал. Он бросил трубку на рычаг, повернулся к длинной тумбе слева от письменного стола. На тумбе располагалось несколько спецтелефонов. Он снял трубку с неприметного серого аппарата без кнопок. Соединение произошло мгновенно.
— Капитан! Говорит генерал-полковник Урусов… — вкрадчивым тоном, почти шепотом заговорил Евгений Николаевич, на ходу продумывая обоснования для своего приказа. — Надо срочно послать две спецгруппы по адресам: Бусиновская, дом сорок восемь, квартира сто шесть. И Таллинская, тридцать шесть, квартира шестнадцать… Только что получена ориентировка… Есть сведения, что либо в Бусиново, либо в Строгино засел опасный преступник. Надо тихо, не привлекая внимания соседей, проверить, кто там сейчас находится. Если квартира пустует — оставить засаду. Если же он там — будете брать. И скажи своим бульдогам: пусть ушами не хлопают, а то по ушам же и получат… Преступник очень серьезный, может оказать вооруженное сопротивление. С собой взять спецсредства. Вести огонь на поражение только в самом крайнем случае. Понял? Об исполнении доложить…
Урусов бросил трубку на рычаг и блаженно потянулся. Ну, похоже, охота на Варяга вступила в финальную стадию.
Судьбу Варяга, приглашенного на дачу к Медведю в Кусковский парк, воры решали за столом в большом зале. Но помимо приема в круг пятнадцати нового члена у законных было и много других наболевших вопросов, которые стоило обсудить именно сейчас, пока Медведь беседовал с приглашенным наверху.
— Так что у тебя там стряслось? — будто невзначай начал разговор Ангел, обращаясь к Лису.
Лис сидел почти напротив Ангела и неторопливо ковырялся вилкой в горке обжаренных пельменей, выуживая их по одному и обмакивая в сметане. Перед ним стояла большая трехлитровая бутыль американской «смирновки», из которой он через сифон время от времени нацеживал в маленькую рюмку водку, отпивая до этого из нее чуть меньше половины. Был он тонок, долговяз и почти лыс, и только у самых его висков кое-где торчали хилые кусты рыжих волос. Его длинные загрубевшие от времени руки казались красными от многочисленных веснушек и родинок, будто все время были в каплях крови. Лис получил отличное образование: закончил в свое время филологический факультет, но долго это скрывал от воров. По молодости он занимался аферами с организацией похорон, и если ему это и забылось, то, в основном, часто всплывало в тот момент, когда надо было кого-либо убрать из этого мира. Год назад его поставили смотрящим Смоленской области, а это сейчас был один из самых трудных участков.
— Да тут такое дело, — начал издалека Лис. — Совсем распоясалась кое-какая шваль. Бандитствуют ребятки, надо бы приструнить, факт. Но у нас уговор ведь, законных без решения схода трогать нельзя. А какие они, блин, законные, простые «апельсины», а позволяют себе черт знает что. Я бы, ей-богу, вырезал их всех под корень, да без вашего общего согласия не могу, не имею права. Вот и приходится сквозь пальцы на беспредельщиков смотреть.
В это время Лис мельком глянул на Гуро, который совсем недавно на общем сходе купил себе за два «лимона зеленых» звание вора в законе, и, немного замявшись, чтобы загладить шероховатость, рассказал историю про одного лихого законника из Смоленска.
* * *
Звали его Дмитрий Николаевич Гапанин, а кликуха Поп Гапон, или просто Гапон, это был бывший семинарист, выгнанный из Загорской духовной семинарии за драку и отсидевший в общей сложности три года по хулиганке. Он обладал недюжинными организаторскими способностями, к тому же был хитер, и перенятые им в семинарии способы словесного воздействия и на зоне очень ему помогли — так же, как потом и на воле, уже в эпоху горбачевской перестройки, в родном Смоленске. Обладая неуемным темпераментом, кипучей энергией и гигантской предпринимательской жилой, он сумел собрать вокруг себя самое отъявленное отребье из пэтэушников и спившихся спортсменов и «застроил» практически весь город, где почти уже десять лет был полновластным хозяином наравне с первым секретарем горкома партии. Его имя приводило в трепет всех местных кооператоров и предпринимателей, кого он поставил «под крышу»…
— Я с вами еще по-божески, — говорил Гапон им, усмехаясь и даже без угроз. — Братва вааще хочет вам костыли приделать. Так что, кто пискнет — и на кладбище появляется новый крест. Вам это надо?
Гапон контролировал восемьдесят процентов всей территории города и примерно половину всех финансовых поступлений с торговых и мелкопроизводственных точек.
Вором в законе он стал на сходняке в Туле, где его коронация носила чисто условный характер. Гапона короновали фактически за бабки, потому как тюремный стаж для полновесного законника был у него явно недостаточным. Он сидел всего два раза, да и сроки мотал плевые. Но зона, похоже, произвела на него неизгладимое впечатление, потому как впоследствии он откатывал в тюремный общак суммы со многими нулями. Мощь империи Гапона строилась на костях смоленских бизнесменов и банкиров. Благодаря активности самого пахана и его братвы лопались как мыльные пузыри крупнейшие и, казалось бы, самые респектабельные банки города.
