— Все?
— Нет. Еще говорит, что накануне этот Столетник оформил у него доверенность на управление автомобилем. «Опель» коричневого цвета, номер не помнит, копии сгорели или их похитили. Я проверил в отделении милиции — в перечне изъятых на хранение документов доверенности нет.
— Купил он его, что ли, этот «Опель»?
— Взял на время у товарища.
— Фамилию не помнит?
— Вроде Квинт фамилия, Анатолий Квинт. Между прочим, отец этого Александрова в прошлом — Замминистра юстиции, так что делом о налете на нотариальную контору занимается пол-управления, как бы нам еще чего объединять не пришлось…
Каменев посмотрел на Нежина, выругался про себя.
— Час от часу веселее! — сказал вслух.
— Сейчас здесь ребята из Восточного округа его охраняют.
— Пусть охраняют, Игорь. Машиной я сам займусь.
— Какой машиной-то, Сан Саныч? Жена Александрова Анна утверждает, что в больницу этот Столетник приезжал на «Ауди» фисташкового цвета, и Александров никакой доверенности на нее не оформлял. Понимаете?
— Нет.
— То есть он оформил одну, а ездит на другой — явно заметает следы. Я так думаю, следили за ним, и он специально…
— Ты вот что, стажер! — рявкнул Каменев раздраженно. — Ты меньше думай, ладно?! Делай, что тебе говорят, и пореже инициативу проявляй, не то рано постареешь!..
— Понял, — упавшим голосом проговорил Савчук.
— Понял он!.. Ни черта ты не понял! Муниципалы что-нибудь об этом Столетнике знают?
— Не спрашивал.
— И не спрашивай! Вообще эту фамилию забудь и не вспоминай без моего письменного разрешения. Не то я тебе голову откручу!
Каменев бросил трубку, коротко пересказал Нежину суть разговора.
— И что? — насторожился тот.
— А то, что фисташковую «Ауди-100» видели соседи убитого Матюшина и Давыдовой неподалеку от дома номер четыре по Серебряноборской. Их показания запротоколированы, хотя номер никто, конечно, не запомнил. И человека, приехавшего на ней, никто описать не смог, но показали, что кружила эта «Ауди» вокруг дома долго, а потом стояла там часов пять. — Каменев достал блокнот, открыл его на букву К. — А ну стой-ка, Володя, — положил руку на плечо водителю. — Поехали заглянем на Вторую Прядильную. Телефон я не записал, теперь мотайся, время теряй!..
— Может, по справке?
— Да у меня и адреса точного нет, в старом блокноте где-то. Это тот самый Квинт, через которого я в девяносто втором с покойничком Матюшиным повстречался. Женькин приятель, автомеханик. «Москвич» мой перекрашивал прошлой весной…
Минут сорок прошло, прежде чем они доехали до Толи Квинта. Каменев квартиру вспомнил, но, поднявшись, никого не застал. Не оказалось Квинта и в гараже, где пять лет тому обнаружили труп Григория Потоцких.
— Поехали на станцию техобслуживания, здесь недалеко, я покажу, — распорядился Старый Опер и, пока ехали, поведал Нежину историю с трупом. — Потом, кстати, дело это передали не то в прокуратуру, не то вашим в ФСК. Не помнишь такого?
Нежин не помнил.
На АЗС неподалеку от станции, где работал Квинт, они сразу увидели «Ягуар» Столетника. Самого Квинта застали под эстакадой — весь в мазуте, он прикручивал глушитель к белоснежной «Вольво».
— Сан Саныч! — улыбнулся радушно и протянул руку своему спасителю, предварительно протерев ее ветошью. — Чем могу?
— Можешь, Толя. Это Женькина тачка?
— Его.
— А сам на чем?
— Черт его знает! Он за последние три дня их сто-олько поменял!
— Как… поменял? Он что, миллионером стал?
— Кооперативом «Авис» на Вернадского пользовался. Сперва мой «опелек» одалживал — я его уже продал вчера, — потом попросил свести с корешем из «Ависа», он там агентом служит. Пригнали ему «Ауди» — «сотку», все чин чинарем, он на ней день поездил, а сегодня мне кореш звонит: твой, говорит, Столетник опять новую машину запросил… Они ему вроде «пежонка» поставили.
Нежин и Каменев удивленно переглянулись.
— Зачем, не говорил?
Квинт улыбнулся:
— Вроде бабенка у него какая-то появилась, иномарки любит. Пыль в глаза пускает, что ли? Закадрить хочет. А может, и шутил, вы ж его знаете.
— Хороши шутки, — задумался Каменев. — Нынче «пыль в глаза» кусается. Откуда у него такие капиталы?
— Капиталы — будь здоров! — согласился Квинт. — Он еще мне фото показывал, там какой-то мужик в шикарном восьмицилиндровом авто с выставки. Просил разузнать, где такую купить можно. «Понтиак-Протоспорт-4», спортивная. Класс!
— Нда-а, — покачал Каменев головой, — «Ягуар» его, значит, больше не устраивает?
— «Ягуара» он просил меня перебрать на предмет «жучка». Водили его, что ли…
— Вот как? И на твоем «Опеле» водили, не говорил?
— Нет, «Опеля» он загнал. Коробка полетела, я вчера часов пять перебирал. Царапину после его гонок на заднем крыле пришлось шпатлевать и подкрашивать.
— Значит, сейчас он на «Пежо»?
— Выходит, так, если опять не поменял.
Через пятнадцать минут Каменев дозвонился до агентства по прокату автомобилей и выяснил, что клиент, он же Столетник, он же Француз, взял напрокат автомобиль «Пежо» цвета «сапфир» под номером 342-28 MX до четырнадцати часов сегодняшнего дня, но оговорил возможность продления и внес сумму в размере пятисот пятидесяти долларов. Диспетчер назвал номера двигателя и шасси, а также регистрационный номер договора, дату, фамилию водителя-доставщика, данные о водительских правах клиента и паспортные данные.
— Что будем делать, Вадик? — после долгой паузы спросил Старый Опер. — По всем правилам, надо оповещать ДПС и патрули ГАИ, систему «Поиск» включать. Что там у него за баба появилась, что он машины как галстуки меняет и «жучков» боится?.. Тыщи баксов разбрасывает, чтобы каждый раз к ней на новой тачке подкатывать? А сам у меня недавно полтинник «деревянными» брал…
Старый Опер был монументален, как Петр в исполнении Церетели. Тем, кто видел его впервые, приходилось только удивляться — как это при наличии такого опера в России до сих пор процветает преступность? У него любили брать интервью. Придет, бывало, уголовный хроникер и спросит: «Ну что, Сан Саныч, как прошла операция по захвату налогонеплательшиков (фальшивомонетчиков, путан, налетчиков и прочих дилеров-маклеров-дистрибьютеров)?» Читатели, мол, интересуются. И Каменев удовлетворяет интерес читателей до тех пор, пока пленка в диктофоне не кончится. Вернется уголовный репортер к себе за редакционный стол, вооружится стилем… а писать-то и нечего, потому что если всю нецензурщину с пленки убрать, так останется только то, что и без него уже написано — в Уголовном кодексе. Когда эту хитрость разгадали, стали подсылать к Старому Оперу женщин — как можно постарше и поинтеллигентнее. Тогда он стал врать как сивый мерин, с самым серьезным при этом выражением: «Кто-то сообщил нам о налете, — говорил, глубоко затягиваясь «Дымком». — Успели предупредить своих и подтянуть свежие силы. Первую группу захвата положили из двадцати стволов, десять наших как будто не рождались на свет: наповал!.. Несколько пуль отрикошетило, пострадали невинные жертвы. Министр Куликов распорядился подтянуть резервный полк внутренних войск. — Он подходил к карте Москвы и водил по ней указкой: — Вот здесь… и здесь… в районе Красной, понимаете ли, площади… сгруппировалось до двухсот боевиков. По агентурным данным стало известно, что у них на вооружении скорострельные ракетные установки и бомбы, по силе взрыва эквивалентные полутора килограммам каждая. А у нас приказ: огня не открывать, брать живыми! Всех!..» Ну и так далее. Один раз бабушка из «желтой» газеты «Мегаполис-экспресс» умудрилась в обход выпускающего поместить нечто подобное под сенсационным заголовком «КУЛИКОВская битва» на передовице…
Больше к Каменеву корреспондентов не посылали.
Да они бы и сами не пошли, если бы хоть раз видели Старого Опера во гневе. А в этом состоянии он был страшнее Громовержца, потому что последний избегал (или не знал) непарламентской лексики.
Так в воскресное утро 14 сентября 1997 года он распекал лейтенанта Юдина и сержанта Галибина, оставленных накануне по его распоряжению возле дома № 4 по улице Серебряноборской для наружного наблюдения. Даже Вадим Нежин испуганно вжался в угол кочегарки во флигеле больницы для ветеранов, где происходила экзекуция.
— К чему мне эти зехера?! — вопрошал Старый Опер патетически, не стесняясь голых русских артисток на прокопченных стенах. — Забирай клифт, сдавай шпалер и капай со всем бутером и котелками, вонь рейтузная!..
— Да не пили мы, товарищ полковник, хоть экспертизу назначьте! — поднял руку для крестного знамения лейтенант. — Думали, свой.
— А почему ты у него ксиву не проверил, когда он возле блатхаты околачивался, бздила-мученик?! Молчишь?.. Да потому что не было вас там! И не забивай мне баки! Хорошо, вас ветеран на его след навел, а то бы и у больницы не засекли!.. Все! Двести двадцать семь дробь один — инфляция доверия!..
