— Клетус? А где Хоббс?
— Освобожден от занимаемой должности, — сообщил Галиндес. — По состоянию здоровья.
— Прелестно. А зачем армия?
— Стоукли Джонсон загнал Эгри и пятьдесят-шестьдесят его головорезов в блок „D“ и блокировал их там. Он решил их сжечь. Я знаю Стоука. — Уилсон постучал пальцами по виску. — У него в башке одни опилки. Раз решил, так и сделает.
— Если бы я очень постарался, — сказал Клейн, — то мог бы переживать из-за этого еще меньше, чем сейчас. Хотя вряд ли.
— Эгри прихватил с собой всех заложников, — мрачно сказал Галиндес. — Двенадцать человек.
— Тогда мне их очень жаль, — ответил Клейн.
— Джонсон не откажется от своих планов, если Эгри не сдастся, — продолжал Уилсон, — да и тогда может не удержаться. Тот гад такое с нашими сделал…
— Знаю, — подтвердил Клейн. — Видел.
— Если Джонсон подожжет блок „D“, — сообщил Галиндес, — у Клетуса не останется другого выхода, кроме как послать внутрь гвардейцев.
— А это значит, будет кровавая баня, кореш, — добавил Уилсон.
— Ладно, — сказал Клейн, — а ко мне-то это какое отношение имеет?
— Возможно, мне удастся уговорить Стоука снять блокаду, — предположил боксер. — Но только в том случае, если Эгри сдастся первым.
— Но ты же не станешь возвращаться туда? — спросил Клейн.
Уилсон посмотрел на него.
— Там мои люди, Клейн. — Он взглянул на Девлин. — Хотя, возможно, они просто подонки…
Клейн промолчал. Осознав, к чему клонит Уилсон, он оглянулся на Девлин в поисках моральной поддержки. Девушка ответила ему взглядом, полным страха, и повернулась к Уилсону и Галиндесу.
— Я чего-то недопонимаю, — начала она. — Почему вы считаете, что у Эгри больше причин прислушаться к Клейну, чем к словам любого из вас?
Уилсон, увидев в ее глазах отчаяние, кивнул.
— Да, по-видимому, вы правы. — Он взглянул на Клейна.
Только сейчас до Клейна дошел смысл слов Коули, сказанных ему напоследок так некстати, и он понял, что Уилсон прочитал это на его лице. Выхода не было.
— Не совсем, — возразил Клейн. — Не помню, говорил ли я вам, но Коули был болтливой старой бабой.
Девлин в ужасе взглянула на него. Клейн кивнул Уилсону:
— Через минуту я присоединюсь к вам.
Уилсон, понимая чувства Девлин, виновато посмотрел на нее и вместе с Галиндесом отошел в сторону.
— Ты и в самом деле полагаешь, что сможешь помочь?
— Перед смертью Коули сказал мне, что Эгри был заражен ВИЧ…
Клейн вздохнул и потер лицо руками. Содранные до мяса ладони уже даже не болели, зато ребра и спина жутко ныли. Ножевая рана на бедре стянулась и мешала ходить. И он очень устал.
— Если люди Эгри узнают, что он обречен, — пояснил Клейн, — они вряд ли с такой охотой пойдут с ним на смерть.
Девлин коснулась рукой его лица. Она была так близко… Глядя на ее налитые кровью глаза и грязное лицо с ножевым порезом, Клейн заключил, что никогда прежде она не была так прекрасна.
— Не говори ничего, — попросил он.
Они поцеловались, и через несколько секунд Клейн улыбнулся так глупо, что Девлин откинулась и недоуменно взглянула на него.
— Что случилось? — спросила она.
— У меня встал, — сообщил Клейн.
Девлин тоже улыбнулась:
— Тогда не забудь принести его обратно, даже если все остальное растеряешь.
Клейн присоединился к Робену Уилсону, и они, миновав гигантские ворота, пошли через весь двор к зданию тюрьмы.
По пути к административному корпусу на глаза доктору попались три трупа белых зэков, свисающие с верхней перекладины ворот. Присмотревшись, Клейн увидел, что один из них без штанов и его гениталии под корень вырезаны. Уилсон отвел глаза, стараясь не встречаться с Клейном взглядом. Затем они вошли в здание.
На этот раз оно ярко освещалось, и, имей Клейн желание, он мог бы рассмотреть следы резни и буйства лучше, чем во время своей последней прогулки с Хэнком Кроуфордом на плече. Но он такого желания не имел. Он смотрел прямо перед собой. Слева шел Уилсон. Они миновали компанию черных и латиносов, яростно спорящих из-за какой-то ерунды; затем кто-то заметил Уилсона, и все уставились на них. В конце коридора около центральной башни толпились люди. По мере приближения Клейну послышались знакомые интонации. Со вчерашнего дня лица людей, как и цвет их кожи, изменились, но побуждения остались теми же. Клейн вспомнил постоянную Больцманна: хаос усиливается в замкнутых системах. Интересно, а если наоборот? Когда воцаряется полный беспорядок, что тогда?
Все новые и новые люди узнавали Уилсона, и в толпе довольно загалдели. К нему вновь и вновь поворачивались улыбающиеся лица, слышались приветственные возгласы. Когда Клейн, вопреки своим стараниям, нечаянно встречался с кем-нибудь глазами, в них пылали только гнев и подозрение. Они дошли до атриума, и толпа раздалась, пропуская их вперед. Высоко над их головами выгнулся стеклянный купол с балкончиком вдоль основания. В атриуме лампы не горели, но того света, что лился из ворот шести блоков, вполне хватало. Здесь сильно пахло соляркой. В нескольких метрах от ворот блока „D“ стояли несколько бочек, ведер и больших кухонных баков из нержавейки с тяжелой темной жидкостью: горючее. Там и сям в толпе люди покуривали косячки и сигареты. Если они по небрежности не подпалят себя сами, то отплатят людям Эгри сполна. Решетка, перегораживающая вход в блок „D“, была заперта, а за ней примерно по плечи навалили баррикаду из спальных матрасов. По ту сторону суетились люди, торопливо поливая матрасы водой из кружек, ведер и кастрюль. На их лицах читалась решимость обреченных.
— Стоук!
Клейн повернулся на возглас Уилсона. Толпа расступилась. В воротах блока „В“ на вращающемся стуле, водруженном на бельевую тележку, сидел Стоукли Джонсон. Его нос и часть лица вокруг пулевого отверстия жутко вздулись, но глаза сверкали бешеной злобой. Когда Стоук увидел Уилсона, злобы поубавилось, но не сильно. Клейн остановился на краю очищенной от людей площадки, и Стоукли равнодушно скользнул по нему взглядом. Уилсон протянул руку; Джонсон кивнул и пожал ее.
— Поставили гадов на колени, Стоук, — сказал Уилсон.
Стоукли снова кивнул, затем открыл рот и медленно заговорил:
— Выходящие наружу ворота блока „D“ блокированы. Им некуда бежать.
— А где вы взяли горючее?
— Из бака генераторной.
— Хорошо сработано, кореш.
Стоукли кивнул. Наступило молчание. Люди в толпе терпеливо ждали. Уилсон сделал шаг назад.
— Я хочу, чтобы ты позволил им выйти, Стоук, — сказал он.
В толпе зароптали. Все ждали продолжения. Стоукли покачал головой.
— Мы загнали большинство бледнолицых в блок „A“, где они и сидят, наложив в штаны. Я дал им шанс выйти и предстать перед судом. Это намного больше, чем они могли от нас ожидать. Здесь, в блоке „D“, остались только те ублюдки, которые хотят умереть.
В толпе одобрительно зашумели. Клейн почувствовал, как волоски на его руках становятся дыбом. Уилсон подождал тишины.
— Сюда приехали национальные гвардейцы.
— Плевать я на них хотел.
— Если ты подожжешь вертухаев, которых Эгри взял в заложники, наших ребят у задних ворот этого блока перебьют только так. — Уилсон сделал рукой неприличный жест. — Спасая заложников, военные выпустят и головорезов Эгри, а затем ворвутся сюда и зальют огонь нашей кровью. Все эти солдатики только и мечтают — взять негра на мушку и получить повод для убийства.
Стоукли Джонсон повысил голос:
— Мы не боимся умереть! Но если мы не дадим им знать сейчас, никто так и не поймет, кто мы на самом деле!
Уилсон подошел к краю толпы и, взяв у кого-то бритву, полоснул ей по стягивавшему грудь и живот пластырю. Затем, рванув края разреза, он содрал повязку, обнажая огромный шрам от груди к паху.
— Вот кто я на самом деле! — крикнул боксер.
В толпе ахнули и сочувственно загомонили.
— Вы все знаете, откуда я пришел.
Возгласы согласия.
— Эти сволочи жгли нас. Они били нас. Они мочились нам в лица, пока мы стояли на коленях, прикованные цепями. Так же они поступят и завтра, и послезавтра, и через неделю, и через год! Я знаю. Я знаю это лучше вас всех! Но они всего лишь люди. И мы должны быть большими людьми, чем они.
Уилсон повернулся к Стоукли.
— Вот кто мы есть.
Глаза Джонсона внимательно изучали лица окружающих; затем остановились на Клейне. На лице Стоукли на это раз мелькнуло неохотное узнавание. Клейн встретил его взгляд.
— Ты хочешь послать туда дока? — спросил Стоукли.
— Он может уговорить парней Эгри сдаться. Нам. Они это начали, а мы заканчиваем, и заканчиваем правильно, а не так, как они ожидают. Им и в голову такое не приходило. Мы их отпускаем!
