— Если твои сородичи постоянно находятся в конфликте с гарибалли, то благодаря нам вы, возможно, сможете стать от них независимы, — попытался уговорить его Кажакин.
— Конфликт между гарибалли и нами — это наше внутреннее дело, и я не хочу, чтобы в нем появилась другая сторона.
Было очевидно, что очагона невозможно переубедить, а поэтому его допрос был закончен. Когда очагона уводи- * ли, он попросил, чтобы его тело и душу они содержали в одном саркофаге, но Кажакин категорически воспротивился его желанию. Пока ученые помещали душу и тело очагона в разные саркофаги, Кажакин, оставшись вдвоем с Добронравовым, вкратце рассказал ему содержание прошедшего допроса. Когда ученые, выполнив поручение, возвратились в его кабинет, их беседа была продолжена уже с участием Добронравова.
— У нас есть шанс уничтожить базу космических ко- раблей гарибалли и тем самым избавиться от новых их посягательств на нас и нашу планету. Вы видели, как гарибалли голыми руками расправлялся с нашими соотечественниками, вселялся в них и даже в мое тело. Мы должны представить, что станет с нами, когда многотысячная армия гарибалли прибудет к нам в своих космических кораблях и приступит к претворению плана уничтожения землян. Не надо быть предсказателем, чтобы понять, что нашими силами их не сдержать и не уничтожить. Наши космические корабли неплохо вооружены и защищены от нападения других космических кораблей. Вооружение я проверял, но для уничтожения базы космических кораблей такого вооружения недостаточно. В связи с этим я бы попросил генерала Добронравова сообщить, на какое дополнительное вооружение космического корабля мы можем сейчас рассчитывать?
— Я не буду перечислять, как мы вооружены и подготовлены для встречи непрошеных гостей из космоса. Это займет много времени. Остановлюсь на самом действенном, совершенном оружии. Оно действеннее атомной и водородной бомбы. Боезаряд с этой установки может делать точечное, "хирургическое" поражение, можно дозировать его как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения его поражающих факторов.
— Кузьма Ювенальевич, как вы понимаете, кто-то из пас завтра полетит на планету к гарибалли, а поэтому я попрошу вас распорядиться, чтобы на космический корабль такое вооружение было поставлено, и проконтролируйте, пожалуйста, чтобы оно к утру уже стояло и было готово к применению. Оценку его работы, если нам доведется после экспедиции свидеться, я обязательно вам сообщу, — из слов Кажакина стало понятно, что он летит к гарибалли обязательно, но "кто-то", второй член экипажа, еще не определен.
Добронравов ушел выполнять полученное задание. Ученые, оставшись одни, не согласились с мнением Кажакина, что он должен лететь завтра к гарибалли. Особенно возражали Карл Энгельгардт и Джек Корван. Им не нравилось, что во всех операциях, особенно в заключительной стадии, всегда главная роль отводилась Кажакину. Теперь они требовали, чтобы каждый кандидат доказал друг им, что именно он, а не кто-то другой, достоин быть членом экипажа предстоящей опасной экспедиции, Такого сопротивления своей кандидатуре Кажакин не ожидал, но был готов постоять за себя:
— Друзья, товарищи, мне приятно, что нм все рветесь в бой, но кроме энтузиазма нужно и умение. Вы вчера убедились, что космический корабль послушен моей воле. Если вы все сможете переместить свое тело в космический корабль, вывести его из пещеры, я сразу же снимаю свою кандидатуру на участие в предстоящей экспедиции. Я, как и вы, не привык свои обязанности перекладывать на плечи других, но кое-кто из вас должен понять, что свой единственный шанс из-за личных амбиций мы не должны упускать, тем более портить друг другу настроение перед такой операцией.
Кажакин впервые так резко выступил в отношении провинившихся и сурово отчитал их. Энгельгардт и Корнам были вынуждены извиниться за свою бестактность, и инцидент был исчерпан.
Улыбнувшись им прежней доброй улыбкой, Кажакин продолжил:
— Если коллеги не будут возражать, то вторым членом экипажа я бы предложил Иноко Матаситиро.
Иноко Матаситиро, услышав предложение Кажакина, не сдержал радостной улыбки и, приподнявшись со стула, благодарно прижал правую руку к сердцу.
Энгельгардт и Корван вновь принялись возражать, каждый из них предлагал себя вторым членом экипажа. Прерывая затянувшийся, в общем-то благородный спор, возбужденная Франсуаза своим выступлением примирила всех, никому не дав шанса на возражение и оспаривание ее доводов.
— Вы знаете, что мы все, присутствующие здесь, обреченные смертники. Срок нашей жизни сокращен этими проклятыми гарибалли. Никто из нас не должен и не имеет права лететь с Иваном Филипповичем, и только я, его жена, имею право разделить с ним все те тяготы, которые выпадут на нашу долю.
На ее выступление претенденты ответили молчанием, что было равносильно капитуляции перед ее предложением.
Однако нашелся человек, который выступил с возражением против ее кандидатуры. Эго был сам Кажакин.
— Нс женское дело ввязываться в мужскую работу, придется разрушать, убивать, короче, пейзаж не для слабого пола.
— Все эти гарибалли и очагоны меня до того довели, что я готова забросать их даже нечистотами, — не сдавалась она, отстаивая свое предложение.
— Ну что будем с ней делать? — обращаясь за помощью и поддержкой к собравшимся, спросил Кажакин.
— С ней, как и с вами, спорить бесполезно, — сердито заметил Джек Корван, выражая общее мнение.
После совещания Кажакин и Крессе пошли обследовать космический корабль. В рубке пилота они нашли штурманскую карту, на которой был указан путь движения корабля от планеты гарибалли до Земли. В этой ситуации Кажакину не составляло особого труда проложить в космосе обратный путь. По его просьбе ученые вновь привели к нему очагона, который показал ему предназначение каждого механизма и как им пользоваться. К тем знаниям, которые Кажакин почерпнул от гарибалли (лжешамана), прибавились практически всего лишь несколько дополнений, но теперь Кажакин себя подстраховал и убедился, что очагон его ни в чем не обманывает. Он решил вновь выяснить его отношение к предстоящему мероприятию:
— Я своего намерения и решения менять не буду, хотя ваши помыслы мне понятны и на нашем месте, возможно, я бы поступил так же.
— Если вы поможете мне, то я в знак благодарности позволю вам остаться на своею планете, — решил "купить" его таким предложением Кажакин.
— Даже ради итого я не могу предавать своих соотечественников, и не надо меня уговаривать, я вам в этой авантюре не помощник.
Задумавшись, Кажакин озабоченно произнес:
— Мотивы нашего отказа мне тоже понятны. Если бы ваши соотечественники жили на Земле, то, я думаю, мы бы нашли общий язык и таким нецивилизованным образом не выясняли бы своих отношений.
Отправив очагона назад в саркофаг, Кажакин распорядился, чтобы тело и душа ото находились в разных саркофагах. Попросив всех удалиться из космического корабля, в том числе и Франсуазу, он, опустившись в кресло пилота, надолго задумался. Наконец, после нескольких часов раздумий, он покинул корабль. Когда вечером он встретился в столовой с коллегами, они увидели у него на голове повязанную ленту. Теперь ее предназначение все знали, а поэтому догадались, что их учитель что-то решил от них утаить. На молчаливые любопытные вопросы своих учеников Кажакин пока воздерживался отвечать, но он был бодр и настроен оптимистически. Его настроение передалось коллегам, и ужин прошел в непринужденной обстановке. После ужина Кажакин сказал Джеку Корнапу, своему постоянному заместителю, чтобы он проконтролировал работу военных по снаряжению космического корабля соответствующим вооружением
— Я знаю, что вы уже решили, как лучше осуществить операцию. Скажите всем нам о своем плане, чтобы мы не думали и не беспокоились, — попросил его Кор-ван.
— Вот как раз поэтому я и не хочу говорить о своем решении. Я прошу вас всех подумать, может быть, вы подскажете более приемлемый вариант решения задачи. Завтра утром вы мне его скажете, а я вам сообщу о своем плане.
Это было резонно. Как говорится, ум хорошо, а два лучше. Поэтому коллегам Кажакина пришлось до утра поломать свои головы, решая предложенный учителем ребус.
Укладываясь спать, Кажакин потребовал от Франсуазы:.
— Ты тоже не прохлаждайся, а ложись. Перед предстоящим полетом мы должны хорошенько выспаться.
— Как же мы полетим, если очагон отказывается нам помочь, а на планете гарибалли такая строгая проверка прибывающих? — озабоченно вздохнула Франсуаза, ложась в постель.
Хитро посмотрев ей в глаза, он сообщил ей свой секрет:
— Если мы не смогли повлиять на души гарибалли и очагона, то уж телами их никто не помешает нам воспользоваться.
