Я орал бы еще долго, если б мой припадок не вылечили шоковой терапией. В окно кто-то требовательно постучал. Я отдернул тюль, совершенно уверенный, что это принесла банку молока молочница, выдрессированная при жизни бабушкой. Но, к своему неописуемому ужасу, я увидел милиционера.
Лисица, без труда заметив на моем лице волевую деградацию, быстро обернулась и тихо, как мышь, пискнула.
– Дождались, – прошептал я и стал крутить головой, глядя на дверь, на потолок, на окно, на Лисицу. Что делать? Куда бежать?
– Еремин! – с недоброй интонацией пропел милиционер. – Открывай!
– Нет! – произнесла Лисица, глядя на меня с мольбой.
Надо было успеть сказать ей что-то очень важное, надо было договориться о том, как себя вести, что говорить, а чего не говорить даже под пытками. Но милиционер снова постучал – еще более настойчиво.
– Открывай, Еремин, открывай!
Придерживая простыню, я со скрипом провернул в замке ключ и тут же отпрянул. Из телевизора я знал, что в подобных ситуациях в дом вламывается как минимум взвод омоновцев и этот бронежилетный поток сразу сбивает с ног любого, кто оказывается на его пути.
Но дверь открылась, и на веранду зашел только милиционер. Он был маленький, узкоплечий, с очень подвижными пушистыми ресницами. Под мышкой он держал большую картонную папку. Пару секунд он стоял на пороге, словно ожидая чего-то, затем закрыл за собой дверь, сел на стул, снял фуражку и положил ее на стол.
– Чего ругаетесь? – спросил он и посмотрел на Лисицу. – Жена?
Я начал думать, как мне будет выгоднее – чтобы Лисица была женой или наоборот, но мысли двигались так медленно, что милиционер не дождался ответа. Он положил перед собой папку и многозначительно опустил на нее ладонь.
– Ну? Что это значит, Еремин? – вкрадчиво спросил он. – От кого прячемся? Чего ждем? Что все само рассосется?
«Вот и конец, – подумал я. – Быстро сработали. Молчать? Или во всем признаться?..» Я поднял глаза на Лисицу. Она напоминала свечку, опущенную в кипяток.
– Чего молчим? – мягко настаивал милиционер, шевеля ресницами. – Рассказывай. Раз я пришел к тебе в такую жару, то должен выяснить, где была твоя голова? О чем она думала?
Милиционер говорил настолько хитро и витиевато, что я никак не мог понять, что он хочет услышать от меня в первую очередь, что во вторую, а что – в третью.
Лисица из-за спины милиционера подавала мне какие-то знаки глазами: делала их то шире, то у́же, сводила зрачки к переносице. «Мне еще только твоих ребусов не хватало!» – подумал я.
Милиционер, не удовлетворившись допросом, вздохнул и посмотрел на папку.
– Ну так что? – спросил он, не глядя на меня. – Как с тобой поступить? Погнать тебя по большому кругу, по всем кабинетам? Или же ограничимся беседой на правовую тему?
– Ограничимся, – жалобно произнесла Лисица.
Милиционер обернулся и с интересом взглянул на нее.
– Ишь ты какая! Другая бы с радостью отправила мужа обивать пороги, чтобы деньги сэкономить… А ты молодец! Так держать!
«Господи, – мысленно взмолился я, – кто бы мне объяснил, о чем он?»
– Ладно, – решил милиционер и принялся расшнуровывать папку. Он открыл обложку, и я, к ужасу и удивлению, увидел свой номерной знак, а поверх него – пакетик с моими самодельными винтами.
– Гони соточку – и знак твой! – сказал милиционер.
– А-а-а… – Я что-то хотел спросить, но мне не удалось оформить свою мысль до конца, и я закрыл рот.
Милиционер решил, что я высказал недовольство.
– Не хочешь – как хочешь, – равнодушно ответил он и закрыл папку. – Но учти! – погрозил он мне пальцем. – Учти! Сначала штраф заплатишь, потом на техосмотр пойдешь. А для твоей развалюхи техосмотр – все равно что для старой коровы мясокомбинат.
– Мы согласны, согласны! – кинулась спасать положение Лисица. – Сейчас… – Она торопливо расстегнула сумочку и начала шебуршать в ней рукой. – Вот… вот, пожалуйста.
– Так-то! – умиротворенно произнес милиционер, принимая из рук Лисицы купюру. – И не теряй больше. И вообще, мой тебе совет. – Он встал со стула и начал пристраивать на голове фуражку. – Нечего номер свинчивать! Коль государство выделило его тебе – изволь носить на машине в привинченном состоянии!
С этими словами он удалился. Как только милицейская фуражка скрылась за калиткой, Лисица запищала от восторга и кинулась мне на шею.
– Ура!! Я думала, что это конец! Как нам повезло!
– Странно, – пробормотал я, глядя на знак.
– Что странно?
– Ладно, он нашел знак, – сказал я. – Но винты! Весь пляж, что ли, через сито просеивал?
– Не забивай голову ерундой! – ответила Лисица, выталкивая меня в комнату. – Одевайся! У нас осталось три часа!
«Да, – думал я, натягивая джинсы, – труп надо перепрятать. Если его найдут на пляже, мент обязательно вспомнит про меня. И тогда мне кранты».
– У тебя есть большие мешки? – донесся голос Лисицы с веранды.
– Зачем тебе мешки?
– Товар упаковать! – язвительно ответила Лисица.
– Посмотри в сарае. И лопату прихвати!
Если не ошибаюсь, бабуля при жизни хранила в сарае мешки из-под сахара. Для нашего покойника они, конечно, маловаты, но можно использовать два… Я мимоходом взглянул на себя в зеркало. Глаза ввалились, на щеках щетина, нос облуплен – красавец хоть куда! Зато совершенно спокойно думаю о том, что предстоит сделать, и меня при этом не охватывает чувство паники.
Я услышал истошный вопль кур. Все ясно: Лисица почувствовала себя в своей тарелке. Наверняка по приставной лестнице взобралась на чердак. Что-то громыхнуло. Не свалилась ли?
Я выскочил во двор и кинулся к сараю. Оттуда мне навстречу, теряя перья, вылетела обезумевшая рябушка.
– Ты где там? – крикнул я.
Лисица появилась, как привидение. В волосах у нее торчала солома, к майке прицепились перья. Под мышкой она держала груду мешков.
– Зачем столько? – вспылил я. – Ты его что – частями вывозить вздумала?
– Кто знает, – неопределенно ответила Лисица.
Я отобрал у нее мешки, взял два, остальные закинул в сарай. Пока Лисица вместе с лопатой устраивалась на переднем сиденье, я привинтил номерной знак на место. «Нет, – уверенно подумал я, – сам он никак не мог отвалиться. Кто-то снял его, пока я любезничал с Лисицей, качаясь на волнах. Интересно узнать, кому это было надо?»
Когда мы выехали со двора, до собачьих соревнований оставалось чуть больше двух часов. Я с остервенением давил на газ, выжимая из дряхлого мотора всех его задохлых лошадей. На грунтовке, идущей вдоль виноградников, мне удалось обогнать «Москвич», в котором рядом с водителем сидел рыжий эрдельтерьер.
– Первый участник! – крикнул я, и тотчас «жигуль» въехал в выбоину, ударился днищем о грунт и прыгнул, словно свинья через порог свинарника. Я припечатался темечком к потолку.
– Ах, ядрена вошь! – выругался я, потирая ушибленное место. – Привыкли с зазором приезжать. Время девать некуда… Сейчас мы погоним его по большому кругу!
Я вырулил на середину дороги и остановился. Не дожидаясь, пока осядет пыль и мое лицо будет видно слишком отчетливо, я пошел навстречу «Москвичу». Как только тот остановился, я склонился над окошком.
– Я тоже участник, – по-родственному признался я немолодому водителю, который смотрел на меня сквозь толстые линзы очков. – И скажу вам по секрету, что там требуют справку.
– Какую справку? – удивился водитель, а его рыжий пес вопросительно тявкнул.
– Не из кожвендиспансера, конечно! – ответил я. – Естественно, от ветеринара!
– А зачем? – пожал плечами водитель. Он смотрел на меня сквозь запыленные очки и часто моргал глазами.
– Таковы правила соревнований. Так что лучше сразу разворачивайтесь.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами водитель. – О каких соревнованиях вы говорите?
– А… а разве вы не на собачьи соревнования?
– Нет! Просто искупаться.
– Все равно не пустят, – настаивал я. – Там сегодня соревнования, на въезде будет жесткий контроль.
– Что вы говорите! – расстроился «москвич». – Первый раз слышу.
– Одного отшили, – сказал я, вернувшись в машину.
Но радовался я рано. Когда дорога пошла под уклон, нашему взору открылся пляж, заполненный, как в обычные дни, рыбаками и «дикарями».
– Ничего не понимаю, – пробормотал я. – А как же соревнования?
Лисица не ответила. Она вдруг схватила меня за плечо и, глядя вперед, произнесла:
– Что это?
Я только сейчас увидел вкопанный посреди пляжа шест, на котором, подобно пиратскому флагу, развевались на ветру знакомые мне черные плавки. Вокруг шеста из камней был выложен овальный бордюр, к нему были привязаны надувные круги. Постройка здорово смахивала на фрегат. Внутри его играли дети.
– Откопали! – ахнула Лисица.
Через меня словно ток пропустили.
– Что откопали?!
– Пока только плавки. Но эти веселые детишки… Они все, что хочешь, откопают.
