Он пел горестно, со слезой. Кто-то уже храпел, подвизгивали шлюхи, Нарик зло и страстно мычал. Потом шумы стали стихать. Пригас свет в доме, только одно окно в гостиной еще светилось.
Вонг сказал сидевшему рядом с ним крошечному юркому вьетнамцу, похожему на недокормленного мальчишку:
— Давай!
Вьет выскочил из машины, дверца не хлопнула, а еле слышно чавкнула.
Темнота на миг проглотила его, но через минуту он уже беззвучно подтягивался на оконной решетке, ухватился за раму и через форточку стал ввинчиваться в окно.
Он проникал в отверстие как змея — гибкими, плавными круговыми рывками. Потом он исчез в доме, и тогда Вонг сказал:
— Начинайте…
Сидевшая на заднем сиденье тройка подхватчиков десантировалась из джипа в темноту. Их силуэты на фоне стены были еле различимы. Через минуту изнутри щелкнул замок, и дверь чуть-чуть растворилась, тени скользнули в дом. Маленький вьетнамец мигнул фонариком, и тогда вылез из машины Вонг, пошел замыкающим.
В тускло освещенной гостиной валялся на тахте в наркотическом отпаде Нарик. На ковре лежала голая девка, остатки еды и выпивки громоздились на столе. Авто, сидя, дремал в кресле в изголовье Нарика, верно тело охранял. Но привстать не успел — в ухо воткнули ствол автомата «узи», и карлик вьетнамец прижал палец к губам:
— Тихо…
Вонг подошел к бесчувственному Нарику, ухватив за длинные волосы, приподнял голову. Нарик открыл мутные, затянутые пеленой безумия глаза, равнодушно глядя в лицо своему раскосому ангелу смерти.
Вонг медленно вытянул из черных кожаных ножен узкий, чуть загнутый на конце «кинжал милосердия» и воткнул Нарику в шею, под сонную артерию. Булькнул, вырвавшись наружу, алый ручеек, Нарик закрыл глаза, будто уснул, наверное, «тяга» еще продолжалась, из сумерек «торчания» он уплыл в темноту навсегда.
Вонг сказал маленькому вьету:
— Телохранителя тихо кончайте, и быстро уводи людей… Я иду следом… Мне надо на минуту задержаться…
63. Нью-Йорк. Стивен Полк. Предательство
Впервые за нынешнюю осень пришел дождь. С Атлантики поперли тяжелые серые, как тюремные матрасы, облака, и задул мокрый едкий ветерок, пронизывающий до костей. И сразу же нарядные, всегда празднично яркие улочки Гринич-Вилиджа поблекли, прохожие поредели и потускнели, и — единственная радость — появились у тротуаров места для парковки.
Полк оставил машину на улице Мак-Дугалл и направился пешком знакомым маршрутом — в галерею Бастаняна.
С утра ему позвонил из Москвы русский полицейский Ордынцев.
— Вам хорошо, американцам, — плохие новости вы узнаете на восемь часов позже нас, — сказал он. — У нас здесь день уже кончается…
— Плохие новости с утра заменяют гимнастику — хорошо взбадривают, а двигаться не надо, — ответил Полк. — А что за новости?
— Я располагаю информацией, что Бастанян убит.
— Вы нашли тело?
— Нет, я думаю, что тело мы и не найдем. Убийцы, мне кажется, сожгли его… — сказал спокойно Ордынцев, будто сообщил о вязанке дров для камина, которые с осени продаются на каждом углу в Нью-Йорке.
— Вы представляете себе, зачем они его убили? Каковы мотивы?
— Я думаю, что сначала была чистая корысть. Они хотели наладить через Бастаняна торговлю ворованным антиквариатом. Но тут возникли личные разборки — по-русски так называют конфликты…
— Да, я знаю это слово, — заметил Полк.
— Они убили Бастаняна, чтобы отомстить одному из своих врагов-конкурентов. Он был постоянно связан с артдилером. Я пришлю вам подробную справку-схему, которая, по нашим представлениям, объясняет характер их взаимосвязей…
— Буду вам очень признателен… Кстати, мое начальство, похоже, не возражает, чтобы я поехал к вам, в Москву…
— А это будет прекрасно! — обрадовался Ордынцев. — Устроим вместе мозговой штурм!
— Не сомневаюсь, — засмеялся Полк. — Спинномозговую атаку. Я надеюсь в течение недели прояснить ситуацию с моими фигурантами. И подробно извещу вас. Держим связь!..
Полк поехал сначала в полицейское управление на Полис плаза, — решил собрать досье для Ордынцева. Почти все детективы были в разгоне. Майк Конолли одиноко писал за своим столом какой-то рапорт. Обрадованно замахал Полку рукой, предложил огромное красное яблоко «рома». Полк присел к нему.
— Сегодня звонили из Москвы… Сказали, что Бастанян убит…
Конолли откинулся на спинку стула, покачал головой, безукоризненно аккуратный пробор качнулся, как стрелка метронома.
— А знаешь, меня это не удивляет, — эпически заметил Конолли. — Раз они не просили выкупа, их интерес был в чем-то другом. Я думаю, они его давно убили…
— Мне кажется, что их отсюда кто-то корректирует, — сказал Полк.
— Отсюда — в смысле из нашей «конторы»? — уточнил Майк.
— Из Нью-Йорка вообще и из «конторы» в частности…
— Вполне возможно, — согласился Майк. — У нас здесь «кенарей», как на Канарах…
Полк хотел предложить Конолли вдвоем еще раз съездить в галерею к Бастаняну, но в этот момент позвонил Джордан. Судя по репликам Конолли, тот вызвал его срочно куда-то в город.
— До вечера! — распрощались, разъединились, разбежались, разъехались по своим делам в огромном, померкшем от осенней непогоды городе.
Полк зашел в осиротевшую галерею Бастаняна, где одиноко и бесплодно властвовала Ангел Мкртчан, будущая Макартур. Видимо, ей было так боязно и одиноко, что она явно обрадовалась приходу Полка:
— Я даже хотела вам позвонить, узнать, нет ли новостей о Левоне…
— Нет, Анжела, никаких новостей у меня пока нет…
Полк не хотел ей говорить, что Бастаняна убили. Это те новости, которые чем позже приходят, тем лучше. Отсутствие тела Бастаняна пока освобождало от юридических и житейских похоронных хлопот. Весть о его смерти никакой пользы принести не могла. А навредить — вполне возможно. В этом деле все было так зыбко и непонятно, что Полк, шаря в поисках смысла в полной темноте, инстинктивно воздерживался от поспешных слов и поступков.
В пустой галерее все так же пылились на стенах никому не нужные картинки, так же печально смотрела на него своими огромными коровьими глазами златоглавая немолодая девушка.
— Скажите, Анжела, за это время вы не получали какой-либо интересной корреспонденции? — спросил ее Полк. — Не спрашивал ли кто-нибудь мистера Бастаняна?
Анжела подумала неспешно, потом сказала:
— Да, заходил один человек, спрашивал Левона…
— А что же вы не позвонили мне? Мы же с вами договорились! — рассердился Полк.
— Я в этот день как-то не подумала… Он ведь ничего особого не спрашивал… А потом я сообразила, что вы знаете об зтом…
— Каким образом я могу знать об этом? — удивился Полк.
— Ну, ведь ваш товарищ с ним разговаривал…
Полк с досадой воззрился на бестолкового Ангела.
— Когда? Какой товарищ? О чем вы говорите, Анжела?
— Ну, с вами приходил детектив… Такой красивый парень… Молодой… Он с ним разговаривал… С тем, кто спрашивал Левона…
— Конолли? Где? Когда? — напрягся Полк.
— Дня три тому назад. Или два. Три, наверное. Сейчас вспомню. Это было во вторник…
— Конолли разговаривал во вторник с вашим посетителем? — растягивая слова, переспросил Полк.
— Ну, конечно! Вот с этим человеком, который заходил…
— Подождите, Анжела… Давайте по порядку. Кто, во-первых, заходил?
— Русский… Интересный мужчина довольно-таки… Лет тридцати. Спросил, как повидать Бастаняна… Мне показалось, что его это не очень интересовало… Он только оглядывался здесь вокруг, но ничего не купил… И картинки смотреть не стал. Спросил, можно ли воспользоваться туалетом… Я разрешила. — Ангел показала на дверь в служебное помещение.
— Так. И что?
— Сходил в туалет, попрощался и ушел. Я сказала, что не знаю, когда будет Левон.
— Как он выглядел?
— Ну, как вам сказать… Одет хорошо… — Она задумалась надолго. — Как-то про внешность его я не могу точно сказать… Он весь какой-то белый, глаза у него какие-то неживые, и волосы серые, металлические. А точнее я не вспомню…
Так описывала спутника Дриста обслуга в ресторане «Перияли». Кто-то из них говорил, что в этом человеке было что-то металлическое.
— Так, с этим вопросом ясно. Больше он не заходил? Где вы его видели с Конолли?
— Они сидели в машине и разговаривали… здесь неподалеку, на Мак-Дугалл…
— Вы уверены, что это был Конолли? Вы не могли обознаться? — с напором расспрашивал Полк.
— Как же обознаться? — удивилась Ангел. — Я прошла по тротуару в двух шагах от машины. Они на меня не обратили внимания, они о чем-то спорили.
— А какая машина была?
— Вы знаете, я в этом не понимаю. Она такого серебристого цвета была, довольно большая машина.
