– Шамана часто здесь навещали?
– Он не любил незапланированных визитов. К нему всегда приходили одни и те же люди.
– Кто они, назови их мне! – Пальцы Святого крепче впились в руку Оксаны. – Отвечай!
– К нему довольно часто приходил мужчина… пожилой. Где-то за семьдесят.
– Как его звали? Ну!
– Гриша называл его Пантелеем.
Ладонь Герасима мгновенно разжалась.
– Ты ничего не путаешь?
– Нет. Я еще подумала тогда, какое старинное имя.
– Кто у него бывал еще?
– Этот Пантелей никогда не появлялся один, с ним были телохранители. Трое. Один стоял за дверью, а с двумя другими он проходил в комнату.
– Кто еще бывал у Шамана?
– Приходил какой-то монах. Тоже старик с большим крестом на груди.
– Что он здесь делал?
– Говорил, что в нашей комнате чертей очень много, изгонял их. Читал молитвы, брызгал по квартире святой водой.
– Как он выглядел? Высокий, сухощавый, немного сутулый, с узенькой длинной бородкой?
Кажется, только сейчас Оксана увидела, что у нее до неприличия оголены бедра. Подобное обстоятельство ее не очень смутило – она лишь немного поджала ноги и сделала вялую попытку натянуть задравшийся халат.
– Да, именно так, – удивленно протянула Оксана, – так ты его знаешь?
– Мне бы хотелось с ним познакомиться, – очень серьезно сказал Святой.
Дальнейшее произошло само собой, как это случалось между ними не однажды. Герасим положил ладонь Оксане на колено и почувствовал, как тело ее напряглось, ожидая продолжения. И она не разочаровалась. Ладонь Святого уверенно скользнула выше – натолкнулась на препятствие в виде полы халата, осторожно откинула ее в сторону и коснулась мягкого венчика волос. Теперь следующий ход – по заведенной между ними традиции, его должна была совершить Оксана. И ожидания Святого оправдались: ладонь женщины легла на его пальцы, еще больше распалив и как бы указывая им дорогу. Она потянула руку Святого ниже, туда, где было уже совсем горячо.
Понимая, что уже не в силах бороться с искушением, Герасим решительно стянул до колен брюки и стал быстро расстегивать на Оксане халат, с раздражением заметив, что руки его от нетерпения слегка подрагивают. Она открылась вся – белая и желанная. Глаза затуманены, чуть-чуть приоткрыты. Оксана ждала. Герасим помедлил всего лишь несколько секунд и, сполна насладившись увиденным, перевернул ее на живот. Крепко ухватив ее за талию, он вошел в Оксану безо всякого усилия.
Предостерегающе дзинькнуло стекло, и о противоположную стену с громким шлепком разбилась пуля. Через секунду, вдогонку, вторая – немного ниже. Странно, но чувство опасности не остудило желание, а даже, наоборот, только усилило ощущения. Все-таки не каждый день приходится заниматься любовью под снайперским обстрелом. Оксана привычно отыскала нужный ритм. Вновь просвистела пуля, и Оксана простонала, словно раненая.
Святой остановился, чуть приподнялся, но предостерегающий шепот женщины поторопил:
– Умоляю тебя, продолжай! Мне хорошо… Боже мой, как же долго я тебя ждала.
– Я думал, что тебя задела пуля, – озадаченно проговорил Святой, вновь наполняясь желанием.
– Если меня что-то сейчас и тревожит, так это только ты, – выдохнула Оксана.
Святой улыбнулся, вспомнив рассказ своего старинного приятеля, которому довелось служить в «горячих точках». Как-то он обмолвился о том, что соседство с опасностью только обостряет чувства и даже самые целомудренные из женщин превращаются в свирепых и раскованных вакханок при мысли о том, что предстоящая ночь может быть последней в их жизни. Может быть, поэтому на войне всегда скорые браки, повенчанные ощущением смертельной опасности.
– Сильнее, сильнее! – уверенно руководила им Оксана, подаваясь к нему навстречу всем телом.
Неожиданно она застыла и мгновением позже громко и гортанно закричала, как подраненная ночная птица, и затихла, сраженная.
Минуту Оксана лежала без движения. Потом слегка пошевелилась, прижатая могучим телом Герасима, и безрадостно объявила:
– Ты убил меня!
– Это каким же образом? – опешил, смеясь, Святой.
– Потому что ты отправил мою душу на небеса.
– А сейчас она вернулась? – очень серьезно спросил Герасим.
– Да.
– И почему же?
– В этом опять виноват ты.
– Даже и не знаю, что делать – радоваться или, может быть, наоборот, заплакать.
– Не надо ничего делать, будь самим собой. Знаешь, я ведь впервые испытала такой сильный оргазм. Даже и не думала, что такое возможно. Раньше об этом я знала только чисто теоретически, а сейчас могу рассуждать на вполне законных основаниях. И рассказывать малопонимающим дамочкам, что переживает женщина в такие радостные минуты.
Святой слушал, улыбаясь.
– А ты разве не слышала, что трижды стреляли?
– Тебе это может показаться странным, но я от этого испытывала возбуждение.
– Признаюсь тебе, я тоже.
– Может, мы с тобой не совсем нормальные люди?
– Как бы там ни было, все было просто замечательно.
– А как ты думаешь, нам долго еще лежать здесь?
– Это мы сейчас посмотрим, – произнес Святой, застегивая брюки.
– Что ты надумал? – обеспокоенно спросила Оксана. Святой подошел к окну. – Ты хочешь открыть занавески, чтобы из соседних окон твою даму увидели голой? – попыталась пошутить Оксана.
– Действительно… Прикройся, пожалуйста.
Святой искренне верил, что на его правом плече находится ангел-хранитель. Позабыв про сон, он оберегает его от беды. И Святому вдруг захотелось искусить судьбу и проверить, так ли уж всемогущ ангел, как ему представлялось. Он слегка раздвинул занавески и почувствовал, как над самым ухом беспокойно зашелестел крыльями ангел-хранитель. Его опекун нервничал, а следовательно, где-то в опасной близости находится его смертельный враг. Ангел-хранитель был бесплотен, а значит, невидим, но его невесомое одеяние, колыхаясь, касалось лица Герасима, предостерегая его от необдуманного поступка.
Возможно, сейчас снайпер разглядывал узенькую полоску между занавесками через оптический прицел и молил о том, чтобы объект застыл в поле зрения хотя бы на две секунды: этого вполне достаточно, чтобы навести оптику и надавить на спусковой крючок. «Пускай не утруждает себя подобными сложностями!» – с улыбкой подумал Святой, широко распахнув занавески.
На правом плече отчаянно забился в страхе ангел-хранитель; на левом – радостно скалился и отплясывал чечетку черт.
Святой проверял судьбу. Это будет куда покруче, чем игра в русскую рулетку, когда в барабане всего лишь один патрон. В его случае шансы пятьдесят на пятьдесят.
Если все же выстрел прозвучит и он свалится на засыпанный стеклами пол, следовательно, такова его планида; если же он останется жив, значит, сумеет до конца пройти свой путь.
Немного сбоку лежала на полу Оксана. Глаза в страхе распахнуты, взгляд бегающий, шальной. Сейчас она напоминала куклу, которую, наигравшись вдоволь, швырнули на пол.
Позабыв об опасности, Святой прикидывал, из какого окна мог быть произведен выстрел. В наиболее выигрышном положении верхние этажи здания – несколько десятков окон.
Скорее всего в доме имеется пустующее жилье, и снайпер снял его через подставных лиц, щедро заплатив аванс, чтобы выполнить заказ. Возможно, в квартире его уже нет и сейчас он едет в противоположный конец Москвы, чтобы больше никогда не возвращаться в этот дом.
Выстрела не последовало. Святой понял, что минуту назад он выиграл самую важную схватку в своей жизни. Он преодолел себя, а следовательно, с этого часа ему многое позволено.
Оксана сидела на полу с открытым ртом, все в том же положении обиженной куклы. Рядом с ней блестели осколки стекла.
И все-таки ощущение того, что за ним наблюдают, Святого не оставило. Улыбнувшись, он проговорил:
– Давай закроем окна, – с силой запахнул он занавески, – мало ли чем мы с тобой будем сейчас заниматься.
Неожиданно Герасим ощутил в себе новый прилив желания – неистребимый и мощный, такой бывает только после долгого воздержания.
Глаза Святого бесстыдно шарили по бедрам Оксаны. Подобная бесцеремонность ей даже льстила. Как бы невзначай, продолжая играть девочку, сидящую в песочнице, она слегка отвела ногу в сторону, и его взору предстала впечатляющая картина.
Герасим проглотил слюну. Господи, с этой женщиной можно стать сексуальным маньяком. Он подошел ближе и хрипловато потребовал:
– Раздвинь ноги! Еще!.. Я так хочу.
Оксана отменно играла невинность, в ее глазах стояло непонимание и даже какая-то детская беспомощность.
– Разве ты не устал? – не вопрос, а сплошное лукавство.
– Разве с тобой можно устать? А теперь давай вот так. – Он закинул ее ноги на свои плечи, халат съехал куда-то ей под мышки, обнажив все то, что до этой минуты оставалось невидимым, и принялся сильными ритмичными толчками вжимать Оксану в пол.
