– С чего ты это взял?
Шаман хохотал долго, откинув голову, насколько позволял кожаный ошейник. Иногда его хохот прерывали удушливые спазмы, но, похоже, такая мелочь не мешала задорному веселью.
– А потому что он мне тоже звонит. Так что нам осталось жить еще пять дней. Придется нам помирать в бедности.
Стены комнаты были обиты звукопоглощающим материалом, и, несмотря на большое окно, что выходило в невысокий сад, вряд ли сатанинский смех Шамана прорывался наружу.
– Ты хотел убить Святого?
– Чего я хотел от Святого, так это выманить его из монастыря и узнать, где находятся деньги. И хранителей-то я вогнал в землю только из-за этого.
Эскулап всмотрелся в дрожащие веки Гриши Баскакова и, повернувшись к Пантелею, сказав:
– Нужно заканчивать, скоро наступит пробуждение. Можно задать только один вопрос.
– Хорошо. Ты знаешь, кто заинтересован в смерти Святого?
Шаман засмеялся. Но сейчас его смех звучал по-другому – в нем не слышалось истеричных ноток, присутствовавших всего лишь минуту назад, можно было предположить, что он принадлежал вполне здоровому человеку, похоже, Баскаков понемногу приходил в норму.
– Желающих его убрать обнаружилась целая очередь.
– Он должен уснуть, я ввожу ему пентотал, – посмотрел медик на Пантелея.
– Делай, как считаешь нужным, – отмахнулся старик, – он уже и так достаточно всего наговорил. К сожалению, хоть я этого и не хотел, но с ним придется расстаться…
Хомяк понимающе кивнул, поднял с подноса шприц, мягко нажал на поршень. И, добившись тончайшего фонтана, стал медленно вводить в вену Шамана наркотик.
Веки Шамана задрожали вновь, взгляд затуманился, и он, позабыв смежить ресницы, так и канул в небытие.
Сделав свое дело, эскулап сразу вышел за дверь. Интересно, Пантелей сам подбирает таких людей или это результат нелегкой выучки?
– Что ты на это скажешь?
Сказать действительно было нечего, но и стоять, застыв неподвижным пнем, тоже было бы глупо. Святой пожал плечами и отвечал так, как думал:
– Люди со временем очень меняются. Я его знал другим. Мы с ним были побратимы.
На лице старика выразилось сочувствие:
– Я знаю об этом. Жаль, что так получилось. Я думал, все обойдется…
Герасим невольно хмыкнул:
– А мне-то как жаль!
– Его нельзя было оставлять в живых. Ты согласен со мной? – Старик положил руку на плечо Святого.
Получилось проникновенно. Но, как бы там ни было, именно Герасим должен был одобрить его решение устранить Шамана.
– Да.
Пантелей нажал на кнопку в крышке стола. В дверях немедленно появился хомяк в белом халате.
– Ты все слышал? – спросил Пантелей. Эскулап коротко кивнул. – Займешься этим немедленно. Все должно выглядеть как заурядный несчастный случай. – Задумавшись, он добавил как бы про себя: – Хотя несчастные случаи с ворами происходят очень редко. У многих могут возникнуть вопросы. Впрочем, это нас не должно волновать. Что случилось, то случилось.
– Олег Викторович, немедленно не получится. Пентотал держится в крови несколько часов, придется обождать.
– Ну делай как знаешь, – отмахнулся Пантелей, – все-таки степень имеешь, наукам обучен. А потом, зря, что ли, я плачу тебе такие деньжища?
– Я вас понял, Олег Викторович, – тоном провинившегося школьника произнес эскулап. Он поднял ладонь Шамана, пощупал пульс, приоткрыв веко, посмотрел зрачок и уверенно сказал: – Он проспит еще два часа, а потом мы приступим.
– Ладушки, – благодушно произнес Пантелей, довольный тем, что удачно разрешил еще одну проблему. – Знаешь, как я называю это кресло? – спросил он у Герасима.
– Кресло пыток, что ли? – насмешливо скривился Святой.
– Ну что ты, – поморщился Пантелей, – мы же с тобой интеллигентные люди как-никак, прошли не один тюремный университет. Неужели ты думаешь, что я могу опуститься до того, что начну вгонять людям иголки под ногти? По-твоему, я зря, что ли, держу целый штат врачей? А они у меня люди с высокой квалификацией, так что всегда могут выудить нужную информацию. Всего один какой-то махонький укольчик, и у человека начинается недержание речи. Он становится откровенным и честным, как дошкольник перед строгим отцом, и что самое любопытное, впоследствии совсем не помнит о своих признаниях. Кстати, ты не хочешь попробовать? – очень доброжелательно предложил Пантелей, показав взглядом на стул, где по-прежнему, вжавшись в широкую спинку, сидел Шаман. По его лицу, на котором запечатлелась блуждающая полуулыбка, было видно, что Грише хорошо.
На секунду Святого охватил страх, а что, если за его спиной уже стоит угрюмая парочка из окружения Пантелея, которая только и дожидается команды хозяина, чтобы втиснуть гостя в кресло и спутать его руки прочными путами?
Очевидно, на лице Герасима что-то отобразилось, потому что, взглянув на него, Пантелей залился беззаботным смехом.
Отсмеявшись, он вытер проступившие слезы и сказал:
– А ведь ты поверил, что я могу так сделать? Признайся честно, поверил? – И, погрозив пальцем, продолжал: – Видно, есть у тебя на душе что-то такое, о чем бы ты не хотел говорить никому.
– Можно подумать, у тебя нет, – скривился Святой, скрестив руки на груди.
Очень хорошая поза, чтобы дать понять окружающим, что ты уверен в себе.
– Разумеется, есть, – охотно поддакнул Пантелей, – вот поэтому я никогда не сяду на это кресло. Ха-ха-ха!
– Вижу, у вас здесь сплошное веселье… Это все, что ты хотел мне сказать?
– А разве этого мало? – старик был искренне удивлен. – Видишь, мы тоже ищем деньги, помогаем тебе…
– Это, конечно, хорошо… А может быть, следы нужно искать за океаном? Там сосредоточено большинство наших счетов, там же находятся немало законных, кто может догадываться о деньгах.
– Мы проверяем эту информацию. В последние пять лет за океан действительно отбыло много блатных. Не исключено, что некоторые из них находятся под колпаком у ФБР. И соваться нам туда без надобности не стоит. Фэбээровцы создали даже целый русский отдел… Ты мне вот что скажи, у Шамана есть кто-нибудь? Родители, дети? Как бы там ни было, но мы должны организовать им пенсион. Если этого не случится, то братва нас может просто не понять. Тем более для всех он остается путевым малым. Не хотелось бы выносить сор из избы.
Шаман еще жил. Он продолжал улыбаться каким-то своим сновидениям, но о нем говорили уже в прошедшем времени. Это покоробило Святого, но вида он не подал.
– У него никого нет, – неохотно сказал Святой. – Родился он на зоне, и до двух лет его мамка воспитывала. Потом детдом, зона. Все как по накатанной. У него была женщина, кажется, он ее любил.
– Ее зовут Оксана?
– Да, – избежав пытливого взгляда старика, произнес Святой. – Мне надо идти.
Чем-то неуловимым Пантелей напоминал Герасиму отца Гурьяна. Пускай они очень разные люди, но большой жизненный опыт накладывает на человека свою печать.
– Дело твое. Не смею задерживать.
Пантелей загадочно усмехнулся, и Герасим понял, что он знает о его взаимоотношениях с Оксаной.
Всего лишь каких-то пару недель назад Герасим дал себе слово никогда не перешагивать порог этого дома. Не потому, что ему неприятны были его обитатели, а просто он сделался там чужим. Чуждыми были окружающие предметы, в комнатах витали чужие запахи, даже стены выглядели иначе, почти враждебно.
И вот, несмотря на недавние переживания, он вновь находился под знакомым окном, где, дожидаясь подругу, провел когда-то немало времени. Он напоминал наркомана, уже в который раз решившего покончить с вредной привычкой, но, едва дело доходит до ломки, вновь забывающего о своих обещаниях и даже под угрозой смерти желающего получить хотя бы еще одну дозу.
Святой поднялся. Почувствовал, что волнуется. Подобное открытие его неприятно поразило, а он-то думал, что посты и долгие молитвы навсегда выхолостили из него все мирское.
Нажал на кнопку звонка, как делал это некогда прежде: один длинный и два коротких. За дверью послышались настороженные шаги, а потом взволнованный голос спросил:
– Кто там?
– Это я, Герасим. Открывай.
Брякнула цепочка, дважды щелкнул замок, и дверь открылась. Святой увидел встревоженное лицо Оксаны.
– Это ты?
– А кого ты ожидала?
В глазах заметное замешательство.
– Я думала, что это опять милиция… Они бывают у меня почти каждый день… Все спрашивают. Юлю похоронили. Я очень плохо себя чувствую, а тут и Гриша, и ты куда – то пропали. Я понимаю, после того случая всем надо прятаться. Но как же тяжело. – Она закрыла лицо ладонями.
Святой чуть отстранил Оксану и вошел в комнату.
– Извини… что пришел. Но мне нужно поговорить с тобой.
– Ты что-то хочешь сказать о Грише? – Она прижала руки к груди.
Ее страх за Шамана невольно покоробил Святого, а ведь когда-то точно так же она переживала за него. Неужели все в прошлом?
