Давным-давно Гусейн Аллахвердиев перебрался с женой и детьми в Новотопчинск и начал скромно торговать фруктами, которые привозил его брат-дальнобойщик Байрам. Вскоре в наш город приехали все братья Гусейна. Торговый бизнес их постепенно расширялся – восточные люди умеют ладить с властями. И постепенно каждый из братьев перетащил в Новотопчинск всех своих родственников, те – своих, и очень скоро, лет через пять, в области вовсю трудился клан Аллахвердиевых: братья двоюродные, троюродные, сестры, племянники, тетки, мужья и жены, и так далее и тому подобное. Короче, все – родственники. В общей сложности что-то около двух тысяч человек. Им глубоко до лампочки все наши конституции и права: есть старейшины, вожди, так сказать, есть закон кровной мести, и все это вполне вписывается в такое понятие, как «суд шариата».
Бригадира кировской братвы Протаса и азербайджанцев связывал общий бизнес – наркотики. При всех отрицательных качествах Протаса в деловой хватке и перспективном планировании ему отказать было нельзя. Огромные массы рабочего люда, ютившиеся на территории Кировского района, подростки и молодежь пред– и послеармейского возраста во все времена испытывали неукротимую тягу к «торчку», дабы хоть на краткий миг оторваться от реалий этой гнусной и безрадостной жизни и воспарить в сказочном мире сладких наркотических грез. Протас – душка! – эту тягу реализовал в полном объеме: хорошо отлаженная машина сбыта наркотиков в Кировском районе работала бесперебойно. Поначалу наркотики распространяли сами азербайджанцы, отстегивая Протасу за «крышу» определенную сумму.
Протас недолго наблюдал за тем, как мамеды жируют на его территории: в один прекрасный день он дал команду всех наркоторговцев из Кировского удалить и установил жесткий контроль за границами своей «вотчины». А сам встретился с Гусейном и сказал: буду торговать сам. От вас мне нужно только регулярное поступление очередной партии «дури» по сходной цене. Гусейн попытался было уговорить бригадира оставить все как есть, мгновенно усмотрев большие убытки от грядущей перемены, но Протас уперся: или так, или вообще никак. Деваться Гусейну было некуда, а поскольку оптовые цены на тот или иной вид «дури» хорошо известны, «закроить» при установке таксы не получилось. И стал еженедельно Протас получать заранее обусловленную порцию наркотиков для распространения в своем районе, а специально назначенные Протасовы люди начали ударно торговать «химкой» и «чернухой» в разных подвальчиках и забегаловках.
ПРОФСОЮЗ не зря уделил столько внимания отношениям мамедов и кировцев. Несмотря на то, что Протас имел тройную прибыль от продажи «дури», он постоянно сетовал на необходимость отстегивать крупную сумму за каждую партию поступающего «товара».
– Мне бы эти триста «лимонов» на другое пригодились! – Эта ритуальная фраза, в досадливом тоне высказываемая после еженедельного расчета в своем кругу, в профсоюзной папке была подчеркнута жирной линией… Протас был страшно жаден. Аналитики нашей конторы провели это качество через все досье красной нитью – только круглый идиот мог не догадаться, к чему они клонят…
Развлечься «телефонной войной» предложила Оксана.
– Гога очень впечатлительный, очень мнительный и легко раздражающийся тип, – сказала Оксана. – Я вам твердо обещаю: трое суток устойчивого режима «телефонная война» сделают из него полноценного неврастеника и в критический момент – коль скоро таковой будет удачно подан – заставят его действовать крайне неадекватно. Крайне остро. И абсолютно предсказуемо…
В рамках «телефонной войны», да и вообще для качественного контроля за фигурантами «Троянского коня», я попросил Славу организовать полную прослушку жилищ Гоги, Татарина, Протаса и Гусейна Аллахвердиева.
Как только Слава доложил об установке постоянного прослушивания фигурантов, мы приступили к осуществлению Оксаниного проекта…
…Гога проживал в четырехкомнатной квартире, расположенной в новой шестнадцатиэтажке, стоявшей на окраине Октябрьского парка культуры и отдыха, и в первую ночь «телефонной войны» спал не один. Точнее – совсем не спал, а совершал возвратно-поступательные движения и сосредоточенно сопел, предвкушая скорое завершение своего упоительного секс-труда. Поэтому настойчивый телефонный звонок его совсем не обрадовал. Но увы – особенность бригадирова положения состояла в том, что ему по телефону могли в любое время дня и ночи звякнуть по очень неотложному делу, а потому приходилось держать телефон включенным.
Остановившись на полфрикции, Гога мимоходом бросил взгляд на часы и отметил, что имеет место половина второго ночи. Значит, звонить могут только по делу. Досадливо крякнув, бригадир нажал на клавишу включения и прорычал в трубку:
– Слушаю, бля!
– Срочное сообщение! – тревожно завопил на другом конце противный прокуренный бас. – Ты, Гога, лучше на балкон не выходи. Для тебя так будет безопаснее!
– А ну-ка – брысь отседа! – прогнал Гога сотрудницу по сексу в соседнюю комнату и живо поинтересовался: – Кто? Кто это? И почему это я не должен выходить на балкон?
– Это Валек из Сыктывкара! – жизнерадостно сообщил прокуренный бас. – Помнишь?
– Сык тык… где? – не понял Гога.
– Че – совсем память отшибло? – удивился бас. – Корешей не помнишь?
– Запамятовал, блин… – смущенно признался Гога – в «братвалитете» очень нехорошим тоном считалось забывать хоть единожды общавшегося с тобой по делу кореша. – Валек, Валек… так-так-так… ммм…
– Ну ты даешь! – возмутился бас. – Вместе ж на третьей хате парились! Не вспомнил?
– Да не был я сроду в этом Сык тык… ммм, – заоправдывался Гога. – Какая хата?
– Да ладно – это не так важно, – умиротворяюще прогудел бас. – Просто я тебя по старой памяти хочу предупредить: кое-кто из нашей братвы вашей братве маляву погнал… ну, насчет того, что ты на зоне пидаром жил… Ага. А я вот…
– Чего?! – моментально вызверился Гога, стряхнув остатки томности. – Ты чего несешь, дебил?! Какая зона?! Какой Сык тык…тьфу! Ты че гонишь?!
– Да ты успокойся, братуха! – ласково пропел бас. – Понты-то не гони! Ты там перед своими можешь понтярить, а мы-то знаем… Знаем, что тебя в «Столыпине» всей камерой педерастили и за щеку вваливали… Ну, подумаешь, в натуре, было так было – чего уж теперь! Теперь-то ого-го! Фигура! Просто ты учти это и проведи там среди своих разъяснительную работу – а то нехорошо получится. Пацаны ваши будут кумекать меж себя – ага! Вот, мол, Гога, какой крутой мужик – а пидаром оказался…
– Ууууоооххх ты, ур-р-род!!! – яростно выдохнул Гога. – Оооохх ты ж…ты ж. Да я! Да я тебя!!! – Но тут вредный бас положил трубку.
Покипев от возмущения минут пять, бригадир перемотал автоответчик и прослушал разговор сначала. Затем по справочнику проверил номер, высветившийся на определителе, – звонили откуда-то с вокзала, из телефона-автомата. На всякий случай отключив телефон, Гога сурово задумался: кому надо?
Спустя три минуты заверещал пейджер. Метнувшись к столу, Гога прочел на табло: «Ахтунг! Ахтунг! Все пидары – викади на рекистрация!!! Береги попу смолоду! Ахтунг! Ахтунг!..»
Отключив пейджер, Гога воткнул телефон в розетку и тут же позвонил на станцию:
– Это Стадницкий. Что это там мне передают? Кто это там передает?! Отвечать, бля!!! – сорвался на бешеный крик.
– Вам за последние сутки ничего не поступало! – испуганно сообщил сонный голос оператора. – Можете проверить – у нас все в компьютере регистрируется!
– Уроды! – дико крикнул бригадир в трубку. – Поймаю – р-р-раз-зорву, бля!!!
Что-то около трех минут Гога размышлял: выходить или не выходить на балкон? Снайпер? А если снайпер – зачем тогда предупредили?
– Пойду! – гордо встряхнул головой бригадир. – Не один ли хер? – И стремительно вышел на балкон, ожидая, что вот-вот грохнет снайперский выстрел. Гога был мужественным человеком, он неоднократно смотрел в лицо опасности и не тешил себя надеждой о благополучной старческой кончине в собственной постели. Он знал, что рано или поздно вражья пуля настигнет его, и поэтому к возможной смерти относился философски, как к непреложному атрибуту своего бытия…
Пролетело несколько томительных минут. Гога покрутил головой, силясь рассмотреть в кронах сосен признаки какой-либо активности. Никто не стрелял – парк был совершенно безлюден. Пожав плечами, бригадир хотел было уже вернуться в комнату, но в этот момент в лесном массиве кто-то натужно прокашлялся и что есть мочи заорал дурным голосом:– Брят-твааа!!! Брят-твааа!!! Шухер!!! – и стих.
Все вокруг моментально пришло в движение. Гога был выучеником Феликса и все старался делать по образу и подобию несвоевременно преставившегося главаря: над Гогой, под Гогой, слева и справа от Гоги проживали приближенные из группировки. Теперь приближенные моментально повыскакивали на балконы и затаились тихо – только лязг взводимых затворов уловило чуткое ухо бригадира да сопение представителей «кунсткамеры». Под этим домом ведь никто никогда без дела не шухерил – все знали, кто живет, и боялись. Значит, что-то серьезное, раз такой хай…
