мотоциклиста подъехал к воротам спросить направление – его спровадил угрюмый сторож, вполне себе криминальной наружности.
– Вот так-то! – воскликнула Мэу по-русски, хлопнув ладонью по столу. – Не уйдут!
Огневский, Нынг и Фи сидели напротив нее, глядя на распечатанные карты и планы территории.
– Выезжаем как можно скорее, – сказала она уже по-тайски. – Кхун Андэй, нонг Нынг выдаст вам нужную экипировку. Вот только вы… в состоянии ехать на операцию?
– Да, – ответил Огневский. – Уже практически ничего не болит.
Это была почти что правда.
Перешли к планированию. Андрею пришлось напомнить, что Прачарн обещал ему полную свободу и содействие, так что план проникновения в здание должен составлять он. Мэу неохотно согласилась.
– Разбиваемся на три группы, – начал Огневский. – Первая группа – это я. Вторая – кхун Нынг и два его лучших бойца. Третья – все остальные, то есть еще пятеро. Сначала я проникаю на территорию, моя задача – скрытно найти место, где держат похищенных. Как только нахожу, сообщаю по связи координаты. В этот момент выдвигаются вторая и третья группы. Вторая максимально быстро пробирается к указанному месту – и мы вместе проводим эвакуацию. Одновременно с этим третья группа начинает пробиваться к главному зданию, создавая побольше шума. Ее задача – отвлечь на себя внимание противника и дать нам возможность без помех вывести похищенных.
К месту операции прибыли уже на закате. Ехали максимально скрытно, на двух гражданских фургонах, без сирен, а потому вдоволь постояли в послеобеденных пробках.
Когда подъезжали, Андрею внезапно пришел вызов от Высокоблагородия. Генерал был как всегда невозмутим, но голос уже не тот, что раньше, – какой-то хриплый, грустный. Прачарн рассказал о требованиях, тайно выставленных похитителями премьер-министру, и что тот уже подписал роковой указ.
– Я знаю, что вы нашли место, где содержатся пленники, и готовитесь к освобождению, – сказал Прачарн. – Знайте, что времени почти не осталось. Завтра в 9 утра новый указ Интханона будет оглашен, и тогда нас ждет политическая катастрофа. Премьер должен увидеть свою дочь хотя бы за несколько часов до этого, тогда он успеет отменить постановление экстренным порядком.
– Мы уже на месте и сейчас начнем операцию, – ответил Огневский. – Я не люблю давать обещания, но если моя дедукция верна и Рачавади здесь, она будет на свободе меньше чем через час.
Остановились в полукилометре от отеля, на проселке. Огневский, уже переодетый в тактическую форму – костюм защитного цвета и балаклава на голове, чтобы скрыть светлые волосы, – нырнул в лес и принялся пробираться сквозь колючие прибрежные заросли.
Он быстро вспотел, забинтованный бок стало остро покалывать.
«Никакой рукопашки и ножей в этот раз, – пообещал он себе. – Хватит в моем теле лишних отверстий. Лучше вообще не ввязываться самому, только сообщить координаты. Зря, что ли, у нас тут скуластый и с ним восемь вояк».
Над морем еще горел закат, но в лесу сгустились сумерки. Среди ветвей мелькнула серая тень – чьи-то плечи и голова. Огневский уже выхватил «Глок», когда увидел большие круглые черные глаза без белков, окруженные кольцами белого меха.
Худощавый, ростом со школьника, флегматичный лангур удобно расположился в развилке дерева, с интересом глядя на человека.
Лангуры нравились Андрею больше всех других обезьян: не кричат, не скачут, не пристают, просто висят на дереве и задумчиво смотрят тебе в глаза.
– Здоро́во, – прошептал Огневский. – Пожелай мне удачи.
Лангур ничего не ответил.
Курорт был окружен стеной из белого камня, с мягкой подсветкой. К стене Огневский соваться не стал – в лучах фонарей его сразу будет видно. Вместо этого, начал забирать влево, пока не добрался до прибрежных скал.
Внизу разбивались о камень волны, а сверху белела высокая стена жилого корпуса, подступавшая прямо к обрыву.
Восемь панорамных окон, по два на каждый этаж, сверкали, отражая лучи заходящего солнца. Точнее сверкали семь из них, а одно, на предпоследнем этаже, зияло темной, кривой дырой.
Андрей прищурился, вглядываясь внутрь, но там было слишком темно.
Волны внизу не смолкали, в их ровном гуле вдруг послышалось что-то резкое, тяжелое. Да это звуки пальбы!
Неужели скуластый болван Нынг нарушил план и ломанулся без команды… Но не похоже – стреляют снизу, из маленькой рощи у подножия скал.
Огневский аккуратно полез по камням вниз. Но тут пришлось остановиться и прижаться к скале – на узкой тропе внизу послышались шаги, в сторону выстрелов бежали двое. Точно не бойцы Нынга: эти без формы, в пресловутых майках-алкоголичках, которые почему-то так любят «лихие люди» по всему миру. Что-то совсем странное творилось в брошенном отеле…
Когда бегущие скрылись из виду, Огневский продолжил спуск с удвоенной осторожностью. Выстрелы в роще стихли, но то и дело раздавались яростные выкрики – языка было не разобрать.
Андрей подобрался к самому краю и увидел внизу, между скалой и пляжем, рощу кривых от ветра деревьев. В ней двигались темные человеческие фигуры.
– Что, суки?! – закричал по-английски надорванный мужской голос, такой знакомый по чтению яростных, прекрасных стихов. – Идите сюда, на всех хватит!
Огневский достал рацию, поднес к самым губам и тихо проговорил:
– План отменить. Шестов в опасности, в роще у пляжа. Всем силам немедленно сюда.
Надо отдать Нынгу должное – спрашивать и спорить не стал, ответил только «Кхап» и отключил прием.
Огневский, сжав зубы, смотрел за рощей, где все затихло. Взвел затвор пистолета, но бросаться туда в одиночку пока не стал – лучше дождаться превосходящих дружественных сил, тогда авось обойдется вообще без стрельбы.
Уже через три минуты послышались шаги, девять темных фигур сбежали по лестнице, рассредоточились вокруг рощи. Усиленный мегафоном голос Нынга прогремел:
– Тамруад! Вангарвуд пуаг кхун туг ломлеу! [Полиция! Бросить оружие, вы окружены! – тайск.]
Потом повторил то же самое на английском.
Кто-то из бандитов рванулся из чащи, тут же хлопнул выстрел, убитое тело упало и покатилось по камням вниз, на пляж.
Остальные оказались умнее, подняли руки. Бойцы Нынга стали продвигаться в рощу, укладывать их на землю.
Андрей спустился со скалы, на всякий случай не убирая пистолет, прошел по тропе между деревьев.
В дальнем конце, у края обрыва над морем, стоял российский олигарх Сергей Шестов с окровавленным ножом в руке.
– Спасибо конечно, – хрипло проговорил Шестов, когда немного пришел в себя.
Его хотели было уложить на кровать в одном из номеров, но олигарх сразу отказался: хватит, насиделся там уже…
Пришлось устроить его на диване в просторном, пустом лобби отеля.
Удивительно, но Шестов был цел, не считая пары царапин и истерического состояния. После
