Это упражнение было самым сложным. Вся тонкость состояла в том, что это было не спортивное состязание на проворство и скорость бега, хотя, разумеется, это было именно оно, и не состязание на быстроту стрельбы навскидку, хотя, конечно, это именно оно и было. Требовалось верно соотнести силу с изяществом, излишнюю поспешность могли засчитать как «не соответствующую духу» и назначить десятисекундный штраф; в то же время, если ловить ворон, то обязательно проиграешь.
Техасец добился нужного сочетания; боги определенно были к нему милостивы. На последней тренировке он вдруг почувствовал, что на протяжении всей стрельбы револьвер остается у него в руке непоколебимым, как скала. Вчера он снова и снова поражал все тарелочки и при виде того, как они подпрыгивают и падают, ощущал странное удовлетворение. Практика не прошла даром. У него получилось. Он овладел этой проклятой штуковиной. Он настоящий стрелок.
Приблизившись к окну, Техасец плавно протянул руку к кобуре, и тут же револьвер оказался у него в ладони. По пути вверх большой палец взвел курок, Техасец увидел за мушкой черное пятно, и, повинуясь аксиоме, револьвер выстрелил, и снова большой палец взвел курок, поворачивая барабан и совмещая с патронником следующий патрон — все давным-давно подогнано и доведено до совершенства инженерным гением старины Сэма. Каждый раз раздавался хлопок выстрела, каждый раз Техасец взводил курок, поправляя револьвер в руке, как учил его Клелл. Пять выстрелов — и с первым револьвером покончено, он отправляется в кобуру, гладко, как по маслу. Техасец крутанулся влево за вторым красавцем, выхватил его, на ходу взводя курок. Еще пять приглушенных хлопков, пять облачков белоснежного дыма, олицетворяющих Америку, свободу, Запад, патриотизм, старые фильмы, победу везде и во всем, невзирая на преклонный возраст. Закончив упражнение, Техасец отправил второй револьвер в его кожаное логово и был уже на полпути к третьему огневому рубежу, когда упала последняя тарелочка.
Заключительное упражнение не составляло для Техасца никакого труда. Будучи миллиардером-плейбоем с Юга, осенью по воскресеньям он обязательно охотился на фазанов и диких голубей со своим «Перацци» стоимостью четырнадцать тысяч долларов — вот почему у него не возникло проблем с тем, чтобы дважды вставить по два патрона, четыре раза передернуть затвор и сделать четыре выстрела, каждый из которых доставил горсть дроби к более крупным и тяжелым тарелочкам, которые с грохотом приземлились.
— Хорошая стрельба, Техасец, — заметил старший судья, диктуя секретарю время: — Двадцать девять и две десятые секунды. Все мишени поражены, штрафных баллов нет.
Техасец вернулся на свое место, вдыхая запах порохового дыма, глядя, как набежавший ветерок кружит и рассеивает белые облачка.
Скоро к нему подойдет Клелл и похвалит за работу, посоветует сохранять спокойствие и собранность — никакой спешки, никаких лишних усилий, никаких нервов и посторонних мыслей, одно только настоящее, здесь и сейчас, на огневом рубеже. Его выступление встретили громкими аплодисментами. Несомненно, среди зрителей были те, кто узнал его и теперь усиленно лизал ему задницу, как будто он выдаст по миллиону каждому подхалиму, хлопнувшему в ладоши, однако искренне хлопали как раз те, кто его не узнал.
Но он понимал лучше всех: у Красного Техасца есть талант.
Гроган включил передачу, неторопливо нажал на газ и начал спускаться по пологому склону к центру долины. У него мелькнула черная мысль: как бы не проехать по головам своих снайперов, и он с трудом подавил улыбку, опасаясь, что Свэггер наблюдает за ним из укрытия.
Энто снизил скорость, повернул налево, затем направо, вырулил из высокой травы на проплешину, где земля была усеяна какой-то мерзкой растительностью, напоминающей коровьи лепешки, и двинулся дальше, мимо невысокого кустарника, раскидистых и совершенно некрасивых кактусов, россыпей камней и небольших валунов. У него за плечами имелся огромный боевой опыт, он попадал под огонь чаще, чем мужчины его поколения, свидетельством чему были многочисленные шрамы, и он довольно легко переносил нынешнее испытание. На самом деле для него это был даже не ад, хотя для большинства это стало бы невыносимым мучением. Если честно, профессионалы высшего уровня, такие как Энто и его товарищи по 22-му отдельному парашютно-десантному полку, а также «морские котики» и солдаты из других подразделений специального назначения армий всего мира, нисколько не боятся вступить в бой; наоборот, они ждут этого. Для них бой — как возбуждение от сильного наркотика; отнимая человеческую жизнь, неважно, врукопашную или из снайперской винтовки, они получают истинное наслаждение, для них это все равно что забросить мяч в кольцо или забить гол в ворота.
Так что Энто нисколько не боялся, его не душил страх, он не думал о собственной смерти, которая, несмотря на все ранения и долгое выздоровление после каждого из них, казалась не более чем шуткой. Он был настоящим вожаком стаи, жаждущей войны. О, какое развлечение ждет его впереди!
Энто подъехал к ручью, как и было велено, убрал газ и перевел передачу на нейтраль. Двигатель он не заглушил, следуя какому-то инстинкту: в случае чего куда удобнее отходить на механическом транспортном средстве, а не бежать девятьсот ярдов вверх по склону, по колючкам и бизоньему дерьму, босиком и совершенно голым, хотя такое развитие событий маловероятно.
Повинуясь приказу, Энто перебросил ногу через седло, отошел от квадроцикла на десять шагов и принял нужное положение: лицом на восток, руки подняты, ноги раздвинуты. Ну и где этот скотина Свэггер? Наверное, он не спеша спустится на квадроцикле, дав Энто время еще немного поджариться на солнце, как будто ему и без того мало досталось за последние часы. Реймонд знает: не стрелять до тех пор, пока старый козел не остановится и они с Гроганом не обменяются парой слов. Это станет условным знаком. Ну а потом не жалей, вали; Энто, разумеется, хотел находиться как можно ближе и даже, если получится, что-нибудь сказать смертельно раненному снайперу.
Джимми схватил бинокль, обращаться с которым было гораздо удобнее, чем с установленной на треноге наблюдательной трубой, хотя та и давала более стабильное изображение. Он навел бинокль на Энто, следя за тем, как тот петляет из стороны в сторону, и не замечая никаких признаков нервозности. А что, если Свэггер просто убьет Энто, пристрелит на месте? Тогда он, Джимми, обнаружит укрытие снайпера и выложит его Реймонду, и Реймонд, непоколебимый, словно чугунный брусок, завалит снайпера.
Затем они отвезут погибшего Майкла Коллинза[81] домой и устроят ему похороны в ирландском духе, которые он заслужил. Будет много выпивки, музыки и смеха, и привидения в оврагах и болотах заплачут над смертью великого человека. Но все будет позитивно: если Энто без колебаний пожертвует собой ради друзей и общего дела, то никому и в голову не придет грустить.
— Ты что-нибудь видишь? — спросил Реймонд, вынужденный довольствоваться ограниченным полем зрения прицела «И-снайпер 911», установленного на винтовке «экьюреси».
— Ничего, — сообщил Джимми, — только жирную задницу жирного Энто на седле квадроцикла. Не слишком привлекательное зрелище.
— Никто не должен смотреть на задницу нашего великого Энто, это точно, — согласился Реймонд, и Джимми не понял, то ли Реймонд впервые в жизни пошутил, то ли говорит совершенно серьезно.
Гроган подъехал к указанному месту, остановился и слез с квадроцикла. Затем поднял руки вверх и отошел на несколько шагов в сторону. К тому месту, где затаились напарники, Энто был чуть развернут боком.
Реймонд, опытный пользователь «И-снайпера», как и все они, измерил дистанцию и получил 297 ярдов при боковом ветре 5 футов в секунду, линия прицеливания была ниже горизонтали на 13 градусов — слишком незначительно, чтобы вносить поправку. Прибор выдал значение: три деления вниз, полделения влево; Реймонд снова прильнул к окуляру, отсчитал от центральной линии перекрестья три деления вниз и чуть перевел винтовку так, что солидное красноватое пятно голой спины Энто оказалось как раз между третьей риской вертикальной оси и первым маленьким крестиком слева. На том Реймонд и остановился; он мог бы запросто уложить Энто, но требовалось от него не это.
Джимми осмотрелся с помощью бинокля, достаточно быстро, чтобы не тянуть время, но и достаточно медленно, чтобы разглядеть детали. Напряжение нарастало. Все произойдет с минуты на минуту.
Внезапно Джимми увидел, что Энто подскочил — не раненый, а от неожиданности. Все его мышцы драматично напряглись, даже на ягодицах, он стал оборачиваться, затем замер, словно получив приказ, и начал говорить. Все свидетельствовало о том, что снайпер находится где-то совсем рядом с Энто, но позади него.
