родине, станет практически незаметно. Вопли слышал?
– Ага. Очень актуальное было шумовое оформление нашего с Генкой разговора.
– Это я у Сердюка чуть шила взял и разрез обрабатывал. Надо было тебе нож сначала стерилизовать или на пламени прокалить.
– Да за кого вы все меня принимаете? Ладно! В следующий раз и ножичек добела раскалю, и тисочки со щипчиками приготовлю, а уж пилу-то как зазубрю! Отведать не желаете-с?
– Сергей Михайлович, ты очень плохо выглядишь, а лекарств у меня с собой никаких не осталось. Придется тебе терпеть, пока плоты подберем, там у меня аптечка. Если цела еще. Можно, конечно, у американцев попросить… – перехватив красноречивый взгляд Сергей, закончил: – …но не стоит.
– Ты прав, Эскулап. Давай-ка, лучше, еще толмачом поработай.
Редин вызвал центральный пост:
– Мне нужен на связь ваш старший механик!
– Главный механик на связи.
– Где сейчас капитан и наш представитель?
– Поднялись на мостик. Они сами оттуда свяжутся. Если заметили, мы начали поисковый маневр.
– Да, отлично. Послушайте, механик. У меня сложилось впечатление, что вы вполне здравомыслящий человек, в отличие от вашего капитана. Впереди у нас с вами еще не один час вынужденного сотрудничества, даже больше – симбиоза. Наши возможности в отношении вашего корабля вы себе представляете. Хотя бы наполовину. И возможные печальные последствия тоже. Держите в узде своего шефа. Если понадобится, блокируйте его неразумные технические действия. Я не призываю вас к измене, саботажу или невыполнению приказов. Я хочу, чтобы все мы остались живы! Не бойтесь напрямую связаться со мной, можно по внутреннему телефону, хоть это и вызовет трудности с переводом.
Мы, волею судьбы, оказались в одной упряжке и держим в руках жизни друг друга и еще пары сотен людей. Постарайтесь быть гуманным и нежным: очень уж всем хочется еще пожить. Поняли меня?
– Я постараюсь. Не навредите нам. Человеколюбие не должно быть выборочным… Виноват, переключаю вас на мостик: оттуда хотят связи.
– Хорошо сказал, главмех, хоть и не договорил. Положись на нас. Ну, теперь давай свой мостик!
После нескольких щелчков из динамика выплеснулась целая какофония звуков: потрескивание, поскрипывание, завывание, стуки, шипение, скрежет, свист, плеск… «Невеселая там, наверху, погодка», – подумал Сергей.
– Михалыч, – голос Корсунова еле пробивался через такой звуковой барьер, – мы, вроде, в точку пришли, но здесь никого нет. Вероятно, течение снесло шлюпки гораздо дальше, чем мы предполагали. И ветер не утихает. Слышишь, погода какая? Четыреста двадцать шесть.
– Пусть определяются с направлением сноса. Коля, не давай им ни секунды спокойной жизни. Прессингуй постоянно. А то, давай капитана со мной на связь…
– Боюсь, после этого ему связь уже с психиатром понадобится. Пока этого не требуется. Все, как надо, идет. Прожекторами что-то зацепили. Видимость очень плохая. Сейчас подойдем, разберемся. Я доложу. Двести семьдесят шесть.
Помощник Президента в эту ночь не ложился спать. Который год это вошло у него уже в привычку. Сначала, после бессонной ночи, он обязательно «прихватывал» два-три, а то и все четыре часа днем, уединившись в своем кабинете. Но как-то незаметно эти часы сократились сначала до десятков минут, а потом и вовсе куда-то исчезли. Он читал, что такой стиль работы был характерен для Сталина и, естественно, всех его подчиненных. И благополучно перекочевал в следующее, свободное от культа личности, правление, а потом и в эпоху развитого социализма. Теперь, при зарождающемся криминальном капитализме с нечеловеческим лицом, он был так же органичен, как многие десятки лет назад.
Чтобы решить возникающие в течение суток в огромной стране проблемы, двадцати четырех часов было так же мало, как и двухсот сорока. Даже уделяя минимум внимания только самым важным из них, можно было добиться лишь того, чтобы дела не расползались, как тараканы из дырявой ловушки в разные стороны, исчезая в темных закоулках, а упорядоченно распределялись по всем ступенькам иерархической лестницы в ожидании своего разрешения.
Тогда на первый план выдвигалась проблема, как определить эту самую важность того или иного дела, не тащить «пустышку», не размениваться по мелочам. Ни один самый современный компьютер таких вопросов решать не мог. Значит, все-таки интуиция, основанная на информации, плюс известная доля везения.
До сих пор везение ему не изменяло, интуиция не подводила, а информация оказывалась свежей и надежной. Иначе не могло и быть: на этом уровне любая ошибка равнозначна поражению, а на реванш уже не хватает, обычно, ни сил, ни средств.
Дело с нелегальным ввозом и захоронением радиоактивных отходов было важно. Сверхважным. Везение, интуиция его не подвели. Информация тоже не подкачала. Почему же начались сбои? Роман Ильич был бы плохим помощником, если бы не сумел этого определить. Такой кусок нельзя даже пытаться заглотать в одиночку. Хотя, в общем-то, он не пытался ничего заглотать. Интуитивно не проявлял никакой инициативы. Предоставил возможность событиям развиваться естественно, чтобы на финальной стадии спокойно получить свои заслуженные и отнюдь не грабительские проценты.
Сейчас он понял еще одну истину: существуют такие дела, находиться с которыми даже рядом опасно – закрутит, засосет, опустит, не выкарабкаешься. Такого он не предположил изначально. Что ж, зато понял в середине партии. Значит, не поражение. Пусть без дивидендов, но не на щите.
Итак, определимся с генеральной линией поведения. Минимальная заинтересованность: чуть-чуть меньше, чем даже положено по кругу его обязанностей. Максимальное переключение на внутрикремлевскую текучку. Упор на подготовку к саммиту.
Однако на этот раз его интуиция почему-то помалкивала. И была, как всегда, абсолютно права.
* * *
Где они, эти пять минут покоя? Сергей с кряхтением выбрался из кресла. Голова тут же закружилась. Пришлось закрыть глаза и любоваться желтыми кругами и сверкающими змейками, которые рождались, казалось, где-то под его бровями, потом, вспыхивая, медленно опускались вниз, разбегались в стороны, исчезали; а на смену им так же плавно из темноты плыли все новые и новые… Нет, глаза лучше открыть. Головокружение не сильное, это от потери крови. Надо собраться! Наверх он пойдет первым. Там ветерок освежающий, полегчает.
– Серега! – Как он ждал этого голоса из динамика! – Мы нашли наших!! Шевелятся. Подойдем поближе и можно эвакуировать. Триста сорок два.
– Немо! Сколько человек, кроме тебя, в рубке?
– Четверо: капитан, вахтенный офицер, рулевой и связист.
– Значит, так. Объясни на пальцах и пинками, что в рубке останется только один капитан. Без оружия! Всех остальных – вниз! Сам за ними люк задрай и застопори. Лодкой пусть управляют из ЦП по командам капитана сверху. Одним прожектором осветить палубу и корму, второй направить на наши плавсредства. Сам находись рядом с кэпом.
