— Вот это правильно, — согласилась Ксения. — Я же говорю: пройдет какое-то время, и все будет хорошо. И даже если там что-то противозаконное, тебе это ничем не грозит. Ты работаешь на зарегистрированном частном предприятии. Я бы с удовольствием пошла работать тоже, но боюсь на улицу выйти. Я понимаю, что сейчас тебе в тягость… — Она потупилась. — Перестань, — перебила ее Зоя. — Это я должна сказать тебе спасибо. Что бы я сейчас без тебя делала? Ты приехала как раз вовремя.
— Зоя, — неожиданно спросила Ксения, — а почему ты не напишешь обо всем своему родному отцу?
— Он старый. И никогда не умел и не любил пользоваться своими связями. А сейчас время такое: пока ты занимаешь какой-то пост — нужен. О нем даже государство забыло. Я помню, он писал, что ходил куда-то. Знаешь, что ему сказали? — Она горько улыбнулась. — «Ты работал на Союз, вот и предъявляй претензии коммунистам». Я об этом думала, но, — она махнула рукой, — ведь я его, считай, и не знаю. Когда Андрей был в госпитале в Подмосковье, я встретила там и отца. Навещала обоих. Писали мы иногда друг другу. Нет. — Она покачала головой. — Об этом я даже не думаю. Но работать я там не смогу. А что делать, не знаю.
— Да говорю же, — кивнул Харя. — Я слышал этот голос. Тут старикашка один приезжал. У него «Волга» старая. Он, кстати, деда Бугра спрашивал. Вот так он и говорил. Как-то по-деревенски. И голос его.
— К деду Бугра? — удивленно переспросил Ниндзя. — К Топорику? Хреновина это. Бугор — свой парень. А Топорик, Тот же…
— Может, поэтому Атаман и неуловим, — перебил его Фалин, — что дед Топорик информирует обо всем этого колхозника, а тот прячет у себя Атамана с братцем.
— Да ну на хрен, — возразил Валерий. — Откуда Топорик может знать какого-то колхозника?
— А что? — усмехнулся Шустрый. — Колхозники раньше не сидели? Сам говоришь, Топорик в свое время популярной личностью был.
— Во, — кивнул Харя на вошедшего Бугра. — Миха, помнишь, к твоему деду какой-то старикашка приезжал?
— И что? — огрызнулся Бугор. — Мало ли к нему кто приезжает. Я что…
— Видишь ли, в чем дело, — перебил его Фалин. — Похоже, тот старик знает, где Атаман. Он звонил его жене. Когда он был у вас?
— А я помню, что ли? — хмуро ответил Михаил.
— Так мы тогда второй раз покатили по деревням, — обрадованно вспомнил Харя. — Точно, если не верите, вон парней…
— В тот день и звонок был, — сказал Шустрый. — Придется нам с твоим дедом потолковать.
— Деда не троньте, — угрюмо проговорил Бугор. — Он здесь не при делах.
— А кто сказал, что при делах? — усмехнулся Фалин. — Просто узнаем, что за знакомый, и все. А может, ты сам у него спросишь?
— Да он меня пошлет подальше, — вздохнул Бугор. — Скажет — не лезь в мои дела, зелен еще. Так он всегда говорит.
— Положим, сейчас он так не скажет, — бросил Ниндзя. — Поехали. — Он шагнул к двери.
— Мужики, — остановил их Бугор, — не троньте деда. Ему волноваться нельзя, у него мотор…
— Ты сам успокойся, — сказал Фалин, — мы спросим его, и все. Вежливо спросим.
— Поехали, — нетерпеливо сказал Валерий. — Это, похоже, след, и я не хочу его упускать.
Рассердившись, Бугор вышел со всеми.
— Так-так, — усмехнувшись, покачал головой Пряхин. — Значит, ставишь мне условие. Ну что же. — Он усмехнулся. — Баба ты, конечно, что надо. И в теле, и все остальное меня устраивало, но видишь ли, в чем дело, милая, терпеть не могу, когда меня берут за горло. Так несколько раз пыталась сделать моя супруга. Но она моя жена по закону, а ты… — Не договорив, поднялся с табуретки. — Я вот что тебе скажу — меня устраивает в тебе все. Но терпеть не могу условий. Тем более не тебе их ставить. Подумай о том, что я сказал, и поговорим завтра. — Не прощаясь, шагнул к двери.
— Но ты хотя бы с Катькой и Генкой поговори! — сердито бросила Светлана.
— А то выходит, что я должна защищать нашу любовь и от твоей жены, и от…
— Как ты сказала? — повернувшись, насмешливо спросил он. — Нашу любовь? Так вот, милая, нет никакой любви. Ни нашей, ни просто моей. Я к тебе привык, не более. Я люблю баб, но ни к одной не прикипал. А вот к тебе…
— Вот это и есть любовь, — дерзко перебила его Светлана. — Знаешь, почему я затеяла этот разговор? Мне плевать на твою жену, на Катьку с Геннадием. Правда, они что-то хотят, а вот что, сказать не могу, не поняла. Но как подумаю, что ты сейчас приедешь и будешь обнимать Ангелину и говорить ей те же слова, что и мне, я убить готова и тебя, и ее.
— А что? — усмехнулся он. — Прекрасная мысль. Почему бы тебе не спровоцировать ее и не прихлопнуть? — едко спросил он.
— Уходи, — разозлилась Светлана и указала рукой на дверь. — И больше никогда здесь не появляйся.
— Вот оно как, — усмехнулся Пряхин. — Может…
— Вон! — закричала она.. Он поспешно вышел.
— Гад! — Схватив стоявшую на столе бутылку шампанского, Светлана бросила ее в дверь.
— Привет, Топорик, — весело кивнул сидевшему на кровати деду вошедший первым Валерий.
— Здоров, коли не шутишь. — Старик исподлобья осмотрел вошедших за Валерием Шустрого, Фалина и еще троих парней.
Последним вошел Бугор и, остановившись у двери, прислонился к косяку плечом, вздохнул.
— Это что? — насмешливо поинтересовался Топорик. — Комиссия какая? С чем пожаловали, гости дорогие?
— Вопрос есть один, — присаживаясь, кивнул Валерий. — У тебя здесь недавно был один твой знакомый. Как мы думаем, по лагерям. Он нам нужен. Могу подсказать, чтоб ты не говорил «многие ко мне ходят», — опередил он Топорика. — Этот мужик приехал на старой «Волге», и разговаривали вы с ним про Атамана, — рискнул высказать цель визита Валерий.
Фалин и Шустрый переглянулись. Стоявший у двери Бугор выпрямился и сузил глаза.
— Вот сучье племя, — нашел его взглядом дед. — Не думал я, что ты такая гнида, — презрительно добавил он.
— Да я, — шагнул вперед Михаил, — ниче…
— Это ваши семейные вопросы, — усмехнулся Валерий. — Ты нам скажи, кто такой этот крестьянин. И все, разойдемся полюбовно.
— Я тебя раком не ставил, — усмехнулся Топорик, — чтоб про любовь базарить.
— Ты, дед, не груби. — Валерий приподнялся.
— А ты на меня жути не гони. Я видывал и поблатнее тебя. Или, думаешь, много вас и силушка имеется. — Обнажив оставшиеся впереди три желтых зуба, скрипуче засмеялся.
— Вот и поговори с ним по-хорошему. — Фалин сделал вперед два шага и присел на корточки перед кроватью. — Дед, не будем выделываться. Ты нам все равно все скажешь. Просто, учитывая твою старость и то, что твой внук с нами работает, не хотелось бы…
— Пусть этот внук у вас сосет, — оборвал его Топорик. — Знал бы, что такая сука вырастет, — сплюнул он, — своими бы руками в люльке задавил. Псеныш.
— Да я ничего не говорил! — рванулся тот вперед. — Это…
— Закрой пасть, — угрожающе бросил Шустрый.
— А ты мне, сука, — развернувшись, Михаил с пистолетом в руке отскочил к окну, — рот не закрывай. Я таких, как ты, псина комолая, в гробу видал. А деда трогать не дам!
Остальные тоже выхватили оружие.
— Спокойно, Бугор, — сказал поднявшийся Валерий, — а то в деда попадешь. Все решим тихо-мирно. Надеюсь, ты понимаешь, что уйти отсюда, не узнав ничего об Атамане, мы не можем. Скажи…
— Стреляй, Миха! — крикнул дед. — Пусть…
Сидевший по-прежнему на корточках Фалин приставил к его горлу пистолет.
— Если не бросишь пушку, — не поворачиваясь, сказал он, — я твоего дедулю пришью.
— Стреляй, Миха! — снова крикнул дед.
— Не тронь его, — глухо проговорил Бугор, опуская руку с пистолетом.
К нему подскочил Харя и, выхватив пистолет, сильным ударом в лицо сбил на пол.
— Не тронь его, гнида! — заорал, поднимаясь, Топорик. По-прежнему сидевший на корточках Фалин стволом пистолета толкнул его в грудь. Старик повалился на кровать.
— Не трогай его, — предупредил Валерий. Повернувшись, взглянул на бьющих лежавшего Бугра парней. — Хорош, — остановил он.
Парни отошли.
— Что, дед? — взглянув на с трудом поднимающегося старика, усмехнулся Ниндзя. — Жалко внука? Ты нам скажи, где этого твоего приятеля найти можно, мы сразу уйдем. А ведь иначе парни его живьем съедят.
Старик сел. Посмотрев на лежавшего с окровавленным лицом внука, вздохнул и неожиданно выбросил правую руку с вытянутыми указательным и средним пальцами. Фалин, взвыв от резкой боли в глазах, прижав к ним руки, вскочил, зацепил ногами табуретку и грохнулся на пол. Ниндзя рассмеялся. Дед выбросил руку с пальцами в сторону его глаз. Продолжая смеяться, Ниндзя легко поймал руку Топорика и вывернул ее. Старик вскрикнул от боли. Валерий отпустил руку.
— Ну ты, дедуля, и даешь, — сказал он. — Но со мной такие штучки не проходят. Ты уже, дедуля, не тот. Так что давай проще. Скажи нам, кто этот хрыч, и в расходе. Иначе я лично твоего внучка прикончу.
Он, вытащив пистолет, взвел курок.
