— Так ты рассчитываешь на Фуада или на Абдоллу-хана? — спросил Рэмбо.
— Там будет видно, Камаль. Я просил полковника, чтобы ЦРУ поддержало нас Тогда и Фуад, и Абдолла-хан будут беспокоиться о нашей безопасности так, как они заботятся о собственной. А это главное. И давай спать, саркар, — Али скрипнул кроватью и затих.
Это утро ничем не отличалось от других. Рэмбо и Али пробежали свой обычный десятимильный маршрут до "посольства" и обратно, приняли душ и только успели позавтракать, как у палатки остановился "джип".
— Разрешите? — Боб откинул полог и вошел, как всегда улыбающийся и розовощекий. — Доброе утро. Если вы позавтракали, господа, я готов отвезти вас к полковнику.
— Мы готовы, Боб, — сказал Рэмбо и не удержался, чтобы не спросить: — Скажи, Боб, у тебя бывают когда-нибудь неприятности?
Боб показал свои белые зубы.
— Нет, господин Камаль, — я их всегда оставляю за дверью. Рэмбо переглянулся с Али, и они засмеялись. Этот Боб был бы незаменим в любой ситуации. А все же интересно, как бы он повел себя при штурме посольства или под солнцем Кевира.
Через десять минут Рэмбо и Али вошли в кабинет полковника, и Траутмэн представил им своего гостя — ничем не примечательного человека лет сорока в штатском костюме и с офицерской выправкой.
— Майор Кэнби из Центрального разведывательного управления. Он хочет познакомиться с вами.
Рэмбо и Али представились сами. Задержав ладонь Рэмбо в своей руке, Кэнби спросил его на фарси, как он себя чувствует и каково его настроение. Рэмбо с честью вышел из этого испытания, и майор, кажется, остался доволен. Траутмэн пригласил всех садиться и занял место на стуле в стороне, давая этим понять, что уступает майору свое кресло за столом.
— Я только что из Ирана, господа, — начал Кэнби бесцветным, обыденным тоном, будто сообщил, что он вернулся из гарнизонного буфета. — Обстановка очень сложная, и ничто не предвещает, что она может измениться в ближайшее время к лучшему. Поэтому совет национальной безопасности и принял решение о рейде. Но это уже относится к компетенции полковника, — Кэнби посмотрел на Траутмэна и слегка кивнул ему. Я присутствую здесь лишь как консультант. Хочу засвидетельствовать, что американское посольство в Тегеране блокировано и проникнуть в него нет ни малейшей возможности. Когда вы сами убедитесь в этом, — он посмотрел на Рэмбо и Али, — думаю, попытаетесь найти верное решение. Аятолла находится в Куме. Впрочем, это известно из газет. Наши люди в Куме испытывают неуверенность и поэтому чрезмерно осторожны, но не думаю, что они откажутся помочь нам. В противном случае мне придется лишь сожалеть об их судьбе. Я передал полковнику имена и пароли, он сообщит вам их, когда сочтет нужным, — он снова кивнул Траутмэну и поднялся. — Где мы встречались в последний раз, Али?
— В Маклине, штат Виргиния, сэр, — Али не проявил никакого удивления, что майор узнал его.
— Да-да, — задумчиво покачал головой майор. — Тебе надо быть особенно осторожным, Али. Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю, сэр.
— Если возникнут сложности с нашими общими друзьями там, в Куме, напомни им обо мне. Это придаст им решительности, — Кэнби чуть заметно улыбнулся. — Прошу простить, но у меня время связи. Буду готов ответить позже на все ваши вопросы.
Майор раскланялся и вышел. Рэмбо посмотрел ему вслед и повернулся к Траутмэну.
— Он за штурм, сэр?
— Он не видит другого выхода.
— Но мне показалось, что он не исключает и успех нашей операции, — недоумевал Рэмбо. — Зачем тогда все эти имена, пароли?
— А это для того, Камаль, — сказал жестко полковник, — чтобы ты не чувствовал себя ни в Куме, ни в Тебесе слепым котенком.
— Значит, мы скоро отправляемся в путь, сэр?
— Завтра утром.
Ровно в восемь по местному времени на Мехрабадском аэродроме приземлился рейсовый авиалайнер, совершивший полет по маршруту Каир — Тегеран. Из него вышел богатый араб Камаль Салам в сопровождении иранца Али Мохаммеда Барати. Они намерены были посетить священный город Кум, чтобы поклониться гробнице Фатимы, а затем проследовать к святилищу имама Резы в Мешхед. Вторую часть пути паломники собирались совершить по дороге, огибающей Деште-Кевир с юга и востока, чтобы иметь возможность проведать в Тебесе дальнего родственника Али.
В аэропорту паломники взяли такси и направились на железнодорожный вокзал. Через Кум шли два поезда: Тегеран — Хоррам-шахр и Тегеран — Бендер-Аббас До Кума поезд добирался чуть ли не три часа, и паломники, посоветовавшись, не стали торопиться, и взяли два билета на вечерний поезд. Впереди у них был целый день, и они решили посвятить его осмотру достопримечательностей Тегерана.
— Веди меня, Камаль, — попросил Али. — Я хочу посмотреть, хорошо ли ты знаешь Тегеран.
— Пожалуй, тут трудно заблудиться, — Рэмбо посмотрел на высокие трубы кирпичных заводов, над которыми нависли слоистые облака темно-серого дыма, и повернул от них к северу.
Они прошли десятки постоялых дворов, караван-сараев, авторемонтных мастерских, гаражей под открытым небом, маленьких базарчиков, где можно было купить все — от рваных носков до нейлоновой рубашки. На каждом углу в ларьках, на подносах, в ящиках, корзинах, стоящих на мостовой и на тротуаре, продавали зелень и фрукты, вяленое мясо и вареный рис, лепешки и бобы — самую нехитрую и самую дешевую еду в столице. Но чем выше они поднимались к центру города, тем чище, свободнее и шире становились улицы. Незаметно исчезли уличные торговцы, перестали попадаться вьючные ослики, исчезла шумная разноголосица. Нескончаемыми рядами потянулись магазины и солидные лавки, занимающие все первые этажи зданий.
Только к полудню они вышли к центру города, туда, где пересекаются улицы Надери и Истанбули. А еще выше, взбираясь по склонам Эльбурса, громоздились, блестя стеклом и металлом, высотные дома, занятые офисами, магазинами, кафе. Там были расположены самые роскошные гостиницы "Хилтон", "Ванак", "Майами" Туда не ходили двухэтажные дизельные автобусы, из-рыгающие клубы чада и смрада. В ту сторону проносились "мустанги", "мерседесы-автоматики", "импалы" да небольшие такси марки "пейкан", окрашенные в ярко-оранжевый цвет. Там, на склонах Эльбурса, в тени платанов и кленов нашли себе место посольства иностранных государств.
Рэмбо пытался обнаружить какие-нибудь приметы исламской революции — митинги, возбужденные толпы людей, погромы или стычки, но ничего этого не увидел. Дважды им попадались на глаза открытые грузовики, в которых стояли во весь рост вооруженные люди в гражданской одежде. Но они ни у кого, как заметил Рэмбо, не вызывали никакого интереса. Да еще ему бросился в глаза красочный плакат, приклеенный к стене какого-то государственного учреждения. На нем был изображен аятолла. Он стоял на вершине горы с распростертыми руками и изгонял дьявола-шаха. Шах в черном развевающемся плаще, с копытами на ногах и маленькими рожками послушно улетал прочь. Его лицо не выражало никаких чувств — видимо, было добросовестно срисовано с портрета шаха. И эта мирная обстановка с базарчиками и магазинами, с деловито снующими машинами, заполнившими улицы, со спешащими по своим делам людьми выбила Рэмбо из того состояния собранности и готовности к действию, в котором он прилетел сюда. Он не знал, кто его враг, кто — друг, — никто на него просто не обращал внимания. Его задевали, толкали, затирали в уличной толпе, и он кого-то задевал и толкал, но это было обычной суетой, где и сам он совершенно ничем не выделялся.
В какой-то момент Рэмбо даже показалась забавной эта игра в паломничество. Где-то, на другой стороне земного шара, серьезные умные люди месяцами разрабатывают масштабную операцию, в которой задействованы тысячи людей, оснащаются новейшей техникой боевые вертолеты в Омане и мощные "Геркулесы" под Каиром, где-то на плато Колорадо сотня "зеленых беретов" в тридцатый раз штурмует макет американского посольства, сам он, Рэмбо — Камаль Салам, уже в центре надвигающихся событий, а деловые и спокойные тегеранцы словно заранее демонстрируют свое пренебрежение и к нему, и к тем, кто стоит за ним. Может быть, пока они добирались сюда, президент переборол свое упрямство и заложники были отпущены? Но газеты ничего не сообщали об этом. Может, не успели?
— Мы не опоздали с тобой, Али? — спросил он.
— Почему ты так подумал?
Рэмбо выразительно посмотрел по сторонам.
— Ах, это! — улыбнулся Али. — То, что ты ожидал увидеть, длилось совсем недолго. А потом все опять стало так же, как и сто, и тысячу лет назад. Слава Аллаху, мы не Европа. Пойдем перекусим, а потом поднимемся до самой красивой улицы города.
— Пехлеви, — подсказал Рэмбо.
