Карбид отвел шары от Вензеля и оглядел людей, собравшихся в номере. Пройдясь по репам, он догнал, что проиграл старому вору вчистую. Значит, уже не его положение среди воров, а его жизнь повисла на нитке. Только ножницами чикни. И открывать ему сейчас грызло, что-то оспаривать - бесполезняк, все во вред зачтется.
- А я на тебя зла не держу, Карбидушка, - внезапно сказал Вензель. Вроде искренне сказал. - Ты человек молодой, заблуждениям подверженный, за нашим столом, считай, совсем недавно, не все еще усвоил. Живи, учись. Сегодня урок хороший получил, на пользу должно пойти. Мы тебя простим нынче, люди со мной согласятся, пусть будет: ты ничего не говорил, а мы ничего не слышали. Зачем нам толковыми пацанами разбрасываться? Но уж извини, наказать-то тебя надо хоть немного, для ума. Поэтому мы без тебя сегодня договорим, а ты вали, отдыхай, думай…
Глава четвертая
БРАТАНЫ И СЕСТРУХИ
Ой, где был я вчера, не найду, хоть убей!
Только помню, что стены с обоями.
Помню, Клавка была и подруга при ей,
Целовался на кухне с обоими.
Я такая! Ну и что?
Люблю мужчин. Настоящих. Ненавижу скулящих неудачников. Ненавижу барыг дешевых и прочую петушащуюся мелкоту, отломившую кусок размером с член мальчика-китайца, возомнивших себя Ди Каприями. Типа, под них женщина должна без приглашения падать, еще в падении раздвигая ноги. Ненавижу чиновников, непременно потных и женатых, с жопами разной ширины под разные кресла, но этих я люблю потрошить и обламывать. Ненавижу офисных мальчиков с их выпендрежем на пустом месте.
А настоящих мужчин люблю. Мужчин, которые эту рисующуюся шушеру не замечают, плюют на них, смахивают в сторону, а те - или отбегают подальше, или заискивают.
У настоящих мужчин всегда есть настоящие деньги. Деньги я тоже люблю.
Он подошел ко мне в боулинг-зале клуба «Винтерхаус». Я играла одна. До его прихода отклонила три предложения: «составить компанию», «помочь добросить до кеглей», «научить технике броска под названием „влупинг", которым нельзя не выбить страйк».
Он поставил свой стакан с коктейльной соломиной на мой столик, загасил сигарету о мою пепельницу.
- Трезвой вы никогда не сшибете главную кеглю в вашей партии, мадемуазель.
Голос - как у Сталлоне. В глазах цвета серебристого «мерседеса» - полное, искреннее безразличие к тому, «да» я в конце концов скажу или «нет».
- Составите мне компанию на коктейль по рецепту Джеймса Бонда: сухой мартини с водкой, взболтать, но не смешивать? С моей добавкой - пить залпом, не мурыжась с соломинкой. Потом вместе доиграем.
Он не слишком выдался ростом. Но и Мел Гибсон невысок, но ка-ако-ой мужчина! Как я его обожаю!
Сегодняшний одет с небрежностью настоящего мужчины. Часы - настоящий «Ролекс», уж мне ли не отличить. И что бы он ни сказал - хоть на языке негров заговори со мной, - разве я б отказала?
И я составила ему компанию. Сегодня вечером я была в черном облегающем платье. Слава Богу, есть, что облегать. По мне «Плейбой» с «Пентхаузом» безутешно плачут.
Мы пробыли в баре недолго. И в боулинг-зал не вернулись.
- Ко мне не поедем, - сказал он, заводя свою машину (еще б у настоящего мужчины не было машины!), оказавшуюся «тойотой».- В гостиницах пахнет клопами и чужим потом. Нацелимся к тебе. У такой, как ты, не может не быть собственной уютной норы.
Что мы проведем ночь вместе, слова до того не было. Может быть, я должна была взвизгнуть: «Да за кого вы меня принимаете?!» - и выпрыгнуть за дверцу автомобиля косметикой об асфальт? И зачем? Затем, что так поступают порядочные женщины? А кто говорил, что я порядочная?
Ну а мужчина просто обошелся без всяких стыдливых глупостей про «кофе попить», назвал вещи своими именами. Правильно он меня принимает. За блядь. Хотя я вам не шлюха какая-нибудь.
Я живу мужчинами. Я люблю их запах. Их волосатые ноги и руки, волосатую грудь. Их раздутое, как воздушный шар, самомнение. Их драгоценные погремушки, такие непохожие друг на друга: средние, огромные и маленькие, с головками, похожими на шляпку гриба или на шар, или даже с головками заостренными, как ракеты, с густой, как джунгли, шерстью вокруг их сокровища. И все меня хотят, тянутся ко мне, наливаются соком желания, дрожат от возбуждения, из маленькой нетерпеливой дырочки их сокровища, как слеза, как мольба «пусти же!», вытекает капелька смазочной жидкости…
Я люблю мужские подарки. Я люблю, когда за меня платят, когда мне предлагают деньги. Я люблю соглашаться на их желания, зная, что могу и отшить. А чтобы трахаться с первым встречным без права на отказ, ездить по баням и бандитским малинам! Фу!
Может быть, лет через пять так и придется делать, но, думаю, не придется. Думаю, скоплю денег, куплю магазинчик или салон красоты, управляющие будут зарабатывать мне на жизнь. Может быть, не очень шикарно придется жить, да ладно, привыкну. Или выйду замуж. За какого-нибудь богатого старпера, влюбленного в меня до полной слепоты, которой я буду пользоваться…
Мы приехали ко мне. По дороге слушали «Джипси Кинге». Сергей - я называла его имя? - в дороге молчал, выглядел чем-то озабоченным.
Сначала мы пили кофе, за которым ко мне в квартиру так много мужчин поднималось из своих машин. Потом он сказал; «Давай спать», и я пошла в ванную.
На всякий случай не помешало бы завести собачку в доме. Конечно, не такую страшненькую, как питбуль, но чтобы защитила. Мужчины, они всякие попадаются. Если совсем туго придется - в ящичке, где трусики, лежит пистолет. Маленький, но настоящий. Кажется, «браунинг». Однако пока проносило. Хотя один раз мне все-таки съездили по лицу. Кавказец, довольно пожилой. У него не встал, а виноватой вышла я. С тех пор с черными ни-ни.
Наша ночь закончилась быстро. Сергей взял меня всего раз. И как-то уныло и вяло взял, словно выполнил супружескую обязанность. Еще в машине мне показалось, на него навалилась эта противная усталость. Обидно, конечно. Но если утром он оставит мне на комоде несколько зеленых бумажек или отвезет меня в магазин и купит что-нибудь, что мне понравится, я прощу ему ночь.
Потом мы уснули. Он сразу, что называется, отрубился. Я повздыхала, поворочалась и тоже отключилась.
А утро изменило мою жизнь.
Будильник показывал восемь тридцать. Я в такую рань обычно не встаю. Видимо, Сергей пошевелился, задел меня, я проснулась, потянулась, и тут же пробудился он. Притянул к себе. И вот тогда уже оттрахал на славу.
Конечно, заниматься любовью спозаранку, едва продравши глаза, не самый лучший вариант для женщины. Но все-таки приятно, когда тебя желают так буйно. Однако, подруги, страсть страстью, а про «резинку» не забывайте. Мужики, они безрассудные, особенно если выпивши. Никогда нельзя верить их «да я здоровый, проверялся», всяким «да не люблю я через галошу, чувствовать тебя хочу». Нахлебаетесь, если поверите.
Потом я стала гладить его тело. Сколько же на нем рубцов и шрамов. Как у солдата. Бедненький.
- А этот откуда? А этот от чего? - спрашивала я его.
Он отшучивался. «На Колчаковских фронтах я раненый», «бандитская пуля», «татарская стрела».
- Ой, а это что значит? - уткнулся любопытный женский носик в плечо, где синяя молния пронзала лиловую тюремную решетку.
- Ответ знает только ветер. - Шрам щекотнул губами мой сосок справа.
И вдруг я вспомнила!
«Если увидишь у кого, - сказал Гера по прозвищу Панцирь (смешная кличка, говорят, он ее получил в боксерскую юность за устойчивость к ударам по голове) и показал раскрытый блокнот, - звони. За наводку на чувака обещано двадцать тонн зеленых».
Я взяла с прикроватной тумбочки зеркало. Мне надо было отвернуться от Сергея, чтобы не заметил волнения.
Боже, какая я страшная! Растрепанная, припухшая, бледная, как спирохета, синяки под глазами. Как такую можно захотеть? Брось любоваться, надо срочно все обдумать, Анжела, приказала я себе. Хотя на самом деле меня зовут Клава, ну да то родительская ошибка. Думай, думай, Анжела!
Кто он мне, человек на кровати? Никто. Уйдет, и поминай, как звали. Любовь с ним не закрутится. Да и зачем мне крутить любовь с парнем, за которым гоняются. Еще положат рядком одной очередью. А если его ищет Панцирь, значит, его ищут очень серьезные мальчики, которые меня спросят потом, почему я сразу не позвонила. Не разглядела рисуночек на руке? Не поверят.
Двадцать тысяч баксов зараз - обалденные деньги. И сразу уеду месяца на два в Испанию. Или во Францию. Париж я тогда из-за Сержа так толком и не расчухала. Куплю машинку, выучусь водить. И еще останется.
- Я в ванную, милый, - пролепетала я и соскочила с кровати.
Он ничего не произнес, лежал, заложив руки за голову и закрыв глаза.
Забежала на кухню, схватила комнатный радиотелефон и прошмыгнула в ванную. Включила душ, вывинтив до отказа краны горячей и холодной воды. А черт! Записная книжка. Сумочка в коридоре. Я, голенькая, тихонько выскользнула из ванной, схватила сумочку и вернулась. Закрылась на защелку.
