Поставив чайник на электроплитку, я подсел к монитору. Новицкий горбылем съежился на постели, кутался в одеяло и выслушивал бодрый доклад дворецкого о новых, удачно предотвращенных покушениях. Невзирая на хорошие новости, Вилен Тимурович выглядел прескверно. Пепельно-серая физиономия передергивалась в нервном тике, зубы по-собачьи лязгали, глаза затравленно бегали по сторонам, и даже через одеяло было видно, что его колотит лютый озноб…
– Отныне можете кушать спокойно, – завершил свою речь дворецкий.
– Кушать?! – истошно взвизгнул олигарх. – После всего случившегося?! В вашей проклятой кухне повсюду отрава! Ве-е-е-е… – Он выплеснул фонтан блевотины на живот дворецкому, издал громкий неприличный звук и зашелся в слезливой бабской истерике.
Из угла выступил дежурный кремлевский врач с наполненным шприцом в руке, незаметно подкрался со спины и ловко вонзил иглу в вену. А один из караульных (видимо, заранее предупрежденный) почтительно, но крепко сдавил Новицкого в железных объятиях. Дабы не трепыхался и не мешал доктору.
– Ну вот, – введя лекарство, удовлетворенно улыбнулся "кремлевец". – Сейчас вам станет гораздо лучше!
Вилен Тимурович разразился грязными ругательствами, в перерывах между ними обвиняя врача, охранника и остальных присутствующих в коварном заговоре, имеющем целью погубить его драгоценную особу. В этот момент закипел чайник. Я ненадолго отлучился от монитора, щедро насыпал зеленого чая в заварной глиняный кувшинчик, залил кипятком, прикрыл крышкой, поставил настаиваться на еще горячую плиту, и, когда вернулся к экрану, известный предприниматель уже притих: перестал трястись, визжать, обличать, матюгаться и сделался похожим на сонного олигофрена.
– Пару часов пациент будет находиться в полной прострации, послушный, с заторможенным сознанием, – резюмировал кремлевский эскулап и обратился к облеванному дворецкому: – Принесите чашку мясного бульона. Накормим, пока он спокоен. Да, еще прикажите слугам поменять на нем белье, протереть тело влажной губкой и надеть Вилену Тимуровичу памперсы для взрослых. От запахов пота и экскрементов тут дышать нечем. Даже кондиционер не спасает!..
– Кинишком забавляешься?! – послышался с порога голос Логачева. Отмывшийся, переодевшийся и благоухающий французским одеколоном, Петр Васильевич выглядел заметно посвежевшим, но по-прежнему угрюмым. На лбу залегли глубокие складки. Светлые глаза горели недобрым огнем.
– Это же наша обязанность, – пожал плечами я.
– Уже нет.
– ??!!
– Погоди, дай горло промочить. – Он взял заварной кувшинчик, налил до краев пиалу и начал пить – не как обычно (медленно, смакуя), а жадно, торопливо, давясь и обжигаясь. Покончив с первой пиалой, Васильич налил вторую, выхлебал ее в том же темпе, тяжко вздохнул и, указав на экран, где пускающему слюни олигарху слуги надевали памперсы, спросил: – Знаешь, кто Оно?!
– Подонок! – не задумываясь, ответил я. – Мразь, слизняк и, разумеется, грабитель страны.
– Да, но не только, – полковник опустил горящие глаза и сквозь зубы выдавил: – Оно людоед, детей жрет. Вернее, жрало. На чем и попалось нашим коллегам.
– Откуда информация? От Нелюбина?!
– Нет, от Барсукова, – снова вздохнул Логачев. – Тот немного пооткровенничал со мной перед смертью, рассказал некоторые подробности.
– И ты поверил?! – изумился я. – Всего лишь потому, что служил с ним раньше?! Ну-у-у, Петр, не ожидал от тебя такой наивности. Здесь же элементарный расклад: Барсуков, судя по всему, был последним "спящим" в доме и, думаю, главным из них – связанным с зарубежным координатором. Именно он, скорее всего, передал приказ сначала Кузьмину, затем Якову Марковичу. А после вступил в игру сам, одновременно задействовав подчиненную ему агентуру вне дома. Недаром следующая банда убийц пришла со стороны. Однако "крутых гостей" с ходу раскусили и в легкую замочили у него на глазах. И он, как профессионал, понял – любую новую партию ждет аналогичная участь. Значит что? Значит, надо убрать "мишень" руками ее собственных телохранителей. Нашими с тобой руками! Вот он и наплел тебе с три короба… Грамотный ход, учитывая, что подзащитный внушает всем нормальным людям отвращение, а ты очень любишь детей и растишь двухлетнюю дочку!.. Кстати, на его месте я поступил бы точно так же. Но не беда, дружище! Вранье покойного провокатора не пропало даром! Совсем напротив. Благодаря ему я сумел понять роль Русского Льва в нашей истории и расставить все точки над "i".
– Ты закончил? – холодно осведомился Логачев.
– Да.
– Тогда слушай. Барсуков действительно был здесь главным и последним. С твоими умозаключениями я согласен… Кроме одного – он не «плел». У него есть доказательство – запись скрытой камерой, перенесенная на видеокассету. Он собирался пошантажировать ею Новицкого, но по понятным причинам не смог. Запись он завещал нам с тобой без всяких условий, мол, «делайте с ней, что угодно, но сперва просмотрите от начала до конца». И указал точное место, где спрятана кассета. В подвале, за секретной дверью, в сейфе, под бомбой с часовым механизмом…
– Надо сходить, проверить, – оцепенело пробормотал я.
– Надо, но не сию секунду. – Полковник положил мне на плечо горячую ладонь. – Дождемся ночи…
Время ползло медленно, как полудохлая улитка. И я, и Логачев сильно устали, но заснуть не могли. Мешали накрученные до предела нервы. Есть тоже не хотелось. После полудня мы все-таки с трудом запихнули в себя обед (между прочим, вкуснейший), вернулись в комнату, приняли феназепам, попробовали вздремнуть и… опять безрезультатно. Тогда Васильич с ворчанием: "Вредно, конечно, но куда денешься?!" – достал из спецаптечки пластиковую баночку без надписи, вытряхнул из нее две крохотные таблетки, проглотил одну сам, а вторую протянул мне.
– Мощная штука, – пояснил он, – коня с ног свалит! Применяется при боевых психических травмах легкой степени тяжести.
– Сколько после нее спят?
– Часов восемь, девять.
– Плюс феназепам, – напомнил я.
– Думаешь, перебор будет? – приподнял брови Логачев, – не волнуйся. Учитывая наше с тобой состояние, дай бог хотя бы положенный срок отоспать. Да и в любом случае поднимемся вовремя. Это я тебе гарантирую!
– Ты ясновидящий?
– Ну какой ты, Дима, вредный, – укоризненно покачал головой Петр Васильевич. – Разумеется, я подстрахуюсь. В браслет моих ручных часов вмонтирован электробудильник. Ставлю на 21.00. – Он подкрутил какой-то винтик, нажал на браслете кнопку-бусинку и сказал: – Ровно в девять вечера, если раньше не встану, "будильник" пошлет мне в кисть легкий разряд электрического тока. Вскочу как ошпаренный. И тебя разбужу, ежели еще почивать будешь, в чем я крепко сомневаюсь.
– Не бережешь ты себя, – натянуто улыбнулся я, проглотил таблетку, запил ее водой из чайника и вдруг спохватился: – А если что-нибудь случится?
– Например? – зевнул во весь рот Логачев, с удобством устраиваясь на кровати. – Дверь заперта, "спящих" больше нет…
– Например, начальство на связь выйдет, – не менее широко зевнул я.
– Да пошли они все… – бормотнул Петр Васильевич, повернулся на бок и громогласно захрапел.
"Правильно, пусть катятся к едрене фене", – сонно подумал я, закрыл глаза и… и тут же вскочил на ноги. В комнату, прямо сквозь стену, вошли Кузьмин, Яков Маркович, "полковник Субботин", пять безымянных мертвецов (из числа недавно настрелянных) и в завершение по-хозяйски ввалился Барсуков – прошитый "стечкинской" очередью, залитый кровью, с ожерельем из чемпионских медалей на шее и с большим целлофановым мешком, набитым золотыми и серебряными кубками.
– Ох-хо-хо, – старчески прокряхтел он, положил на пол мешок, уселся на него и уставился на меня стеклянными, немигающими глазами. Остальные мертвецы выстроились в ряд у него за спиной. Прошла минута, вторая, третья…
Покойники хранили зловещее молчание. Один лишь кухонный отравитель, проткнутый насквозь тесаком, время от времени поскребывал торчащей из спины рукояткой о стену.
– Чего вам надо, нежить?! – не выдержал наконец я.
– Потолковать о жизни, о вашей с Петром работе, о добре и зле, – ржаво проскрипел Барсуков. – Нас прислали из ада специально для этого…
– Вот и убирайся обратно туда, – стиснув зубы, посоветовал я. – С гостями из преисподней мне говорить не о чем!
– Раз не о чем, тогда слушай. – Мертвое лицо не выражало никаких эмоций.
Я хотел послать бывшего Льва куда подальше, но… неожиданно лишился дара речи.
– Итак, вы служите добру, а мы – злу, – как ни в чем не бывало начал Барсуков. – Вы хорошие, мы плохие. Вы радеете об интересах России, а мы прихлебатели мирового масонства. Сегодня вы на пару с Петром убили девять человек. Во имя чего, спрашивается?! Во имя Добра?!! Не-е-ет, полковник ФСБ Корсаков! – Пустые "стекляшки" трупа вдруг загорелись багровым огнем. – Можешь больше не обольщаться!!! Вы угробили целое отделение, спасая жизнь ублюдка в сто раз худшего, чем любой из нас здесь присутствующих. Грязного, поганого людоеда, жравшего малолетних детишек!!! Разумеется, Новицкий не только этим занимался, иначе бы давно мотал пожизненное, как те, простые нелюди, коих иногда показывают по телевизору. Однако между Новицким и ими – огромная, непроходимая пропасть. Поскольку те нелюди нищие, а наш каннибал – богат! В девяностые годы, когда в России царил всеобщий беспредел, он умудрился оттяпать здоровенный кусок госсобственности. Недавно ваше государство заставило людоеда вернуть награбленное, а в виде компенсации закрыло глаза на несчастных, умученных младенцев (ты еще увидишь на кассете леденящие кровь подробности), позволило ему дальше наслаждаться жизнью и вашими умелыми руками оберегает чудовище от всяческих посягательств… И это называется служить добру? И кто вы с Петькой после ЭТОГО?!!
